Владимир Набоков - Событие Страница 7

Хорошо-хорошо… Вываливайте.

Итак, как только мы с вами расстались, я отправился на его улицу и стал на дежурство.

Вы его видели? Говорили с ним?

Погодите, я по порядку.

К черту порядок!

Замечание по меньшей мере анархическое, но все-таки потерпите. Вы уже сегодня испортили отношения с Вишневским вашей склонностью к быстрым словам.

Ну, это начхать. Я иначе устроюсь.

Было, как вы знаете, около десяти. Ровно в половине одиннадцатого туда вошел Аршинский, — вы знаете, о ком я говорю?

То-то я его видел на бульваре, очевидно, как раз туда шел.

Я решил ждать, несмотря на дождик. Проходит четверть часа, полчаса, сорок минут. Ну, говорю, он, вероятно, до ночи не выйдет.

Кому?

Что — кому?

Кому вы это сказали?

Да тут из лавки очень толковый приказчик и еще одна дама из соседнего дома с нами стояли. Ну, еще кое-кто — не помню. Это совершенно не важно. Словом, говорили, что он уже утром выходил за папиросами, а сейчас, наверное, пойдет завтракать. Тут погода несколько улучшилась…

Умоляю вас — без описаний природы. Вы его видели или нет?

Видел. Без двадцати двенадцать он вышел вместе с Аршинским.

Ага!

В светло-сером костюме. Выбрит, как бог, а выражение на лице ужасное: черные глаза горят, на губах усмешка, брови нахмурены. На углу он распрощался с Аршинским и вошел в ресторан. Я так, незаметно, профланировал мимо и сквозь витрину вижу: сидит за столиком у окна и что-то записывает в книжечку. Тут ему подали закуску, он ею занялся, — ну а я почувствовал, что тоже смертный, и решил пойти домой позавтракать.

Значит, он был угрюм?

Адски угрюм.

Ну, кабы я был законодателем, я бы за выражение лица тащил бы всякого в участок — сразу. Это все?

Терпение. Не успел я отойти на пять шагов, как меня догоняет ресторанный лакей с запиской. От него. Вот она. Видите, сложено и сверху его почерком: "Господину Ревшину, в руки". Попробуйте угадать, что в ней сказано?

Давайте скорей, некогда гадать.

А все-таки.

Давайте, вам говорят.

Вы бы, впрочем, все равно не угадали. Нате.

Не понимаю… Тут ничего не написано… Пустая бумажка.

Вот это-то и жутко. Такая белизна страшнее всяких угроз. Меня прямо ослепило.

А он талантлив, этот гнус. Во всяком случае, нужно сохранить. Может пригодиться как вещественное доказательство. Нет, я больше не могу жить… Который час?

Двадцать пять минут четвертого.

Через полчаса придет мерзейшая Вагабундова: представляете себе, как мне весело сегодня писать портреты? И это ожидание… Вечером мне должны позвонить… Если денег не будет, то придется вас послать за горячечной рубашкой для меня. Каково положение! Я кругом в авансе, а в доме шиш. Неужели вы ничего не можете придумать?

Да что ж, пожалуй… Видите ли, у меня лично свободных денег сейчас нет, но в крайнем случае я достану вам на билет, — недалеко, конечно, — и, скажем, на две недели жизни там, с условием, однако, что Любовь Ивановну вы отпустите к моей сестре в деревню. А дальше будет видно.

Ну, извините: я без нее не могу. Вы это отлично знаете. Я ведь как малый ребенок. Ничего не умею, все путаю.

Что ж, придется вам все путать. Ей будет там отлично, сестра у меня первый сорт, я сам буду наезжать. Имейте в виду, Алексей Максимович, что когда мишень разделена на две части и эти части в разных местах, то стрелять не во что.

Да я ничего не говорю… Это вообще разумно… Но ведь Люба заартачится.

Как-нибудь можно уговорить. Вы только подайте так, что, дескать, это ваша мысль, а не моя. Так будет приличней. Мы с вами сейчас говорим как джентльмен с джентльменом, и, смею думать, вы отлично понимаете положение.

Ну, посмотрим. А как вы считаете, сэр, — если действительно я завтра отправлюсь, может быть, мне загримироваться? У меня как раз остались от нашего театра борода и парик. А?

Почему же? Можно. Только смотрите, не испугайте пассажиров{13}.

Да, это все как будто… Но, с другой стороны, я думаю, что если он обещал, то он мне достанет. Что?

Алексей Максимович, я не в курсе ваших кредитных возможностей.

Входят Любовь и Вера.

(Ревшину.) Здравствуйте, конфидант.

Вот, послушай, Люба, что он рассказывает. (Лезет в карман за запиской.)

Дорогой мой, вы согласились этого рискованного анекдота дамам не сообщать.

Нет, сообщите немедленно.

Ах, отстаньте вы все от меня! (Уходит.)

(Ревшину.) Хороши!

Клянусь, Любовь Ивановна…

Вот о чем я вас попрошу. Там, в передней, бог знает какой разгром. Я, например, палец порезала. Пойдите-ка — нужно перенести из спальни другое зеркало. Марфа не может.

С удовольствием.

И вообще вы будете следить, чтоб она не шуганула какого-нибудь невинного гостя, приняв его за вашего сегодняшнего собеседника.

Любовь Ивановна, я с ним не беседовал — вот вам крест.

И заодно скажите ей, чтоб она пришла мне помочь накрыть к чаю. Сейчас начнут собираться.

Любочка, позволь мне накрыть, я это обожаю.

Увидите, буду как цербер. (Уходит.)

Всякий раз, когда ожидаю гостей, я почему-то думаю о том, что жизнь свою я профукала. Нет, лучше маленькие… Так что ж ты говоришь? Значит, у него все та же экономка?

Да, все та же. Эти?

Хотя бы. А откуда Лиза ее знает?

Она как-то рекомендовала Лизу Станиславским{14}, а я ее от них получила. Я как сегодня пришла от тебя, застала ее за оживленной беседой с дворником. Барбашин да Барбашин — сплошное бормотание. Словом, оказывается, что он приехал без предупреждения, вчера около семи вечера, но все было в полном порядке, так как экономка там все время жила.

Да, я хорошо помню эту квартиру.

Нынче ночью он выходил куда-то, а потом чуть ли не с утра писал на машинке письма.

Ах, Вера, как это все, в общем, плоско. Почему я должна интересоваться сплетнями двух старых баб.

А все-таки интересно, сознайся! И немножко страшно.

Да — и немножко страшно…

Входят Марфа с тортом и Антонина Павловна с фруктами.

Вдруг он правда замышляет что-нибудь зловещее? Да, вот еще: будто бы очень отощал в тюрьме и первым делом заказал котлет и бутылку шампанского. Вообще Лиза тебя очень жалела… Сколько будет человек приблизительно? Я правильно сосчитала?

Писатель… Тетя Женя, дядя Поль… Старушка Николадзе… Мешаев… Ревшин… Мы четверо… кажется, все. На всякий случай, еще один бокал поставим.

Для кого это? Или?..

Мешаев говорил, что, может быть, будет его брат. А знаешь, Любуша…

Что?

Нет, ничего, я думала, что это из старых вилочек.

Входит Трощейкин.

Ну вот, слава богу. Люди начинают просыпаться. Люба, сейчас звонил Куприков и умолял нас не выходить на улицу. Он сейчас у меня будет. Очевидно, есть что-то новое. Не хотел по телефону.

Очень жаль, что придет. Я совершенно не выношу твоих коллег. Видишь, Вера, бокал пригодится. Ставь-ка еще лишний.

Да, кажется, люди начинают понимать, в каком мы находимся положении. Ну, я, знаешь, подкреплюсь.

Оставь торт, не будь хамом. Подожди, пока соберутся гости, тогда будешь под шумок нажираться.