Иннокентий Анненский - Меланиппа-философ Страница 7

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Меланиппа; за ней рабыни несут детей в погребальных костюмах и длинных черных вуалях.

Вот… вот они… найденыши… О, боги!О, зрелище печальное! КогдаПодходит к старцу смерть иль от недужнойПостели врач отходит молча, намТоска сжимает грудь… Но если видишь,Как маленьких детей для палачаИли жрецов — то не одно ль и то же?Оденет риза погребальная,Как трауром играть готовы детиИ алые смеются их уста,В душе встает холодный ужас, девы!О, как могла, царевна, этот трудТы, нежная, среди рабынь исполнить?

В сердцах людей, покуда жизни лучВ них теплится, есть искра упованья…Пока детей я одевала, мнеМелькнула мысль, и ей дышу я, девы…А может быть, печальный этот вид,Убор, который подобает старцу,Смягчит отца… Ведь беззащитней вдвоеОни теперь, малютки эти… НетКоровы даже в человечьем стаде,Чтоб молоком уста их освежить.О, слов и слез скопила я довольно…И нежностью глубокою моеТак эти крошки истерзали сердце…

Но подожди… Костер… Отец… и старец,И Геллен там… Он что-то говорит…Они идут сюда… Старик остался…Он будет ждать малюток…Посейдон!Уста мои окованы… Ты моряОтдай им, бог, и блеск, и шум; и речиТо ласковой, то грозною волнойПускай идут мои к сухому сердцу…

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Те же и Эол со свитой и частью гостей.

О дочь моя… Готово все… И ждетКостер и нож найденышей… Надеюсь,Что, разумом излишек победивДевической чувствительности, АрнаДостойною своих великих предковСебя теперь покажет… Иль ХиронМалюткою водил ее в пещеру,Чтоб демонов игралищем потомВ Магнесии она покорно стала!

По знаку Меланиппы детей относят в сторону.

Отец мой, я хотела гордый умТуманом слез окутать, чтобы сердцеРешения его остановило:Я показать найденышей тебеОдетыми по-старчески хотела…О, из руки твоей холодный нож,Наверно бы, дрожа, упал… Но стыдноМне этого желания… Ты самПередо мной открыл стезю рассудка.

Рабыни тихо забавляют детей.

Я — женщина, но дочь твоя. Во мнеКровь царская, кровь избранных, быть может,И голубой божественной хоть капляВо мне, отец, есть крови. Я едва льУзнала б мать.Но свитки муз прилежноЧитала я, и Истины златойСредь дальних звезд и мне лучи мелькали…Не бреду, царь, и не капризным снам,Нет, ты ночей бессонных, ты трудов,Холодного вниманья и проверкиМучительной внемли словам, отец,И не моим… — Что эллинская дева?А мудрых, царь, в учение, в системуУложенным словам.Но передатьМогу ли все тебе? Земля и небо,Весь этот мир, и все, что в нем горит,И гаснет, и растет, благоухаетИ движется, и умирает, царь…Все это вечно… Только вещи былиВначале странно смешаны. И Хаос,Наш первый мир, исполнен был семян,Мироначал неразвитых… А семяТам каждое начатки всех вещейНезримые таило: и железаВ нем был закал, и розы аромат,И радуги цвета. Из этих зеренСоставились и небо, и земля.И все, что в них, в извечных семенах,Холодного таилось, все, что былоИль твердо в них, иль жидко, иль темно,Сцепилось и образовало землю,С ее водой, горами и лесамиИ тварями… А влажное и все,Что жаркого таили зерна мираИ тонкого, и легкого, в эфирУшло от нас и стало синим небом.А смерть?.. О, смерть — разлука, но и только.Коль на гробах мы видим огоньки,Когда темно, а на могилах пышноТрава растет; и если только пыльВ могилах от скелетов остается,Так потому, что к расцепленью нетУж более преграды, чтобы пламяУшло в эфир и чтоб землей земляИ влажною травою соки стали.О мой отец! Для светлого умаВесь этот мир так строен, так прекрасен,Что и у муз на нежных лирах нет,Наверное, аккордов музыкальней.Но он бы трупом был, когда бы Дух,Иль вышний бог, когда-то вихрем зерна,Из Хаоса подъяв, не закружил,Чтоб части их сцеплялись, а другиеБежали друг от друга…Этот дух,Он все живит, и нет созданья в мире,Где б чистый он и вечный не дышал…А в нас сильней он только, чем в твореньяхДругих, отец… Но кто вкусил егоПленительной и бесконечной власти,Не может уж на веру слабых душБез ужаса глядеть и омерзенья…Я чту богов, отец, я им молюсь,Но не могу ни раскаленной глыбой,Ни морем их, ни молнией считать.Они — ступени пламенного духа,Бессмертные.И жалкий жрец с ножом,Который воли их в утробе бычьейПрилежно ищет знака иль, бледнея,От демона бежит, шепча молитву,Иль жаждет кровь невинную пролитьЛишь потому, что в нем мутится разум…От божества он далее, чем таДетей, отец, питавшая корова…О, прекрати весь этот бред безумный!В душе своей великой не гасиТы дивного эфира. И КронидуВсесильному угоден будешь, царь…Но, страстию нечисто-малодушнойЗакутав ум, удара берегись…Того, чей дух препон не знает наших…

Твоим словам прекрасным я дивлюсь,Но смелый их полет меня пугает.

Подумаешь, что молнии КронидИриде дал… что радужною ризойПрикрыла их богиня и грозит,А розы губ улыбкой зацветают.Заслушался тебя я… СоловьемПоистине ты стала… От Хирона ль,От дочери ль его — да будет мирСреди теней почившей — эти речи…О, за тобой я, вместо царских дел,Средь облаков желал бы вольной птицейЛетать, дитя… Суров и сух мудрец,Но розовых вещания так сладкиДевичьих губ. Сломить копье с тобойВ словесном состязании, конечно,Задачею бы было женихуНелегкою. Но я — отец и царь…И мудрые босых учителейНе раз, поверь, я эти речи слышал…Я одному дивлюсь: когда богамИль Разуму исконному так верноВсе эти люди служат, отчего жИх нет среди царей? И отчегоНе падают твердыни наши, Арна,Пред мудрыми словами? Почему жеК ним серебро рекою не течет?И гонит их от своего порогаНемудрый селянин?.. И даже глазИзгнаннику покрыть не даст померкшихОтечество комка родной земли?Нет, дочь моя, оставим это… ЖертвыОбречены, и их сейчас сожгут…Пусть там казнит меня босой ваш Разум!Боялась ты мне сердце размягчитьИх детскими невинными глазами.О, этот страх напрасен… Про сиренРассказов я наслушался ребенкомИ демону водить себя не дам.Со слабостью покончили мы счеты.

Рабыни подносят Эолу детей. Он машет рукой.

Постой, отец! Но разве ж царский умОт общих всем ошибок безопасен?Иль и богов, которым веришь ты,На грешный путь не уводили страсти?Иль Аполлон разгневанный отцуНе перебил великому преступноЕго перуна гордых ковачей?Скажи мне, царь… А если эти ж богиБессмертные, чтобы сгубить тебя,Твой ум теперь мутят?Когда убийствоВиновного готовится, то судЕго решил, я думаю… А кто жеСудьею был, решившим смерть малюток?Иль дряхлый тот уже незрячий жрец,Иль, может быть, твой конюх? Или надоСреди рабов трусливых судей намИскать, отец?.. Мне стыдно…ГоворилПро вещий знак Эол землетрясенья,Что Геллену он речь венчал. А еслиТо Посейдон разгневанный тебеСвою волну послал для вразумленья?Какой пророк, скажи, тебе, отец,Истолковал божественную волю?Пропавшая телица? Но онаУгодною явилась божеству,А вовсе не наказанной. Иль Реса,Трофония, Амфиарая грехЗемле обрек, ее пещерам вещим?

Минута молчания.