Оскар Уайльд - Вера, или Нигилисты Страница 7

Князь Павел (с низким поклоном). Государь, мне достаточно располагать вашим доверием. (В сторону.) Я уж боялся, что он собирается отыграться на мне и нацепить очередную награду.

Царь (вернувшись на трон). Итак, господа?

Маркиз де Пуаврар. Имею честь представить вашему величеству верноподданное обращение от жителей Архангельской губернии, которые выражают свой ужас в связи с последней попыткой покушения на вашу жизнь.

Князь Павел. Лучше скажите «с предпоследней попыткой», маркиз. Разве вы не видите, что обращение подписано три недели назад?

Царь. Добрый народ живет в Архангельской губернии... честный, преданный народ. Очень уж любят меня, дело ясное. Дайте им нового святого, это ничего не будет стоить. Итак, Алексей (поворачивается к царевичу), сколько изменников повесили сегодня утром?

Царевич. Троих, ваше величество.

Царь. Лучше бы три тысячи. Молю Господа, чтобы у этих злодеев была одна шея, чтобы сунуть ее в одну-единственную петлю. Они что-нибудь рассказали? В чем они признались?

Царевич. Ни в чем, государь.

Царь. Их должны были подвергнуть пытке; почему их не пытали? Неужели мне всегда придется сражаться в потемках, и я никогда не узнаю, от какого корня произрастают эти предатели?

Царевич. Какой может быть корень у народного недовольства, кроме тирании и несправедливости правителей?

Царь. Что ты сказал, мальчик? Тирания? Разве я тиран? Нет! Я люблю своих подданных! Я отец народа, меня так называют во всех указах и манифестах. Будь осторожен, мальчик, будь осторожен. Ты еще не излечился от привычки распускать язык. (Подходит к князю Павлу и кладет руку ему на плечо.) Скажите, князь, много ли народу сегодня собралось посмотреть, как вешают нигилистов?

Князь Павел. Конечно, государь, теперь в России казнь через повешение — далеко не так в новинку, как три-четыре года назад. Вы же знаете, как быстро людям наскучивают даже самые лучшие развлечения. Но на площади и на крышах соседних домов действительно было полно народу... не так ли, ваше высочество? (Обращается к царевичу, который оставляет вопрос без внимания.)

Царь. Это правильно; всем честным гражданам надлежит присутствовать на таких мероприятиях. Пусть знают, на что они могут рассчитывать. Вы арестовали кого-нибудь из толпы?

Князь Павел. Да, государь, одну женщину, которая проклинала вас. (Царевич нервно вздрагивает.) Она оказалась матерью двоих преступников.

Царь (глядя на царевича). Ей следовало благословить меня за то, что я избавил ее от таких детей. Отправьте ее в тюрьму.

Царевич. Все наши тюрьмы уже переполнены, государь. Там нет места для новых жертв.

Царь. Значит, они слишком медленно подыхают. Нужно помещать как можно больше преступников в одну камеру. Вы, князь, слишком недолго держите их на рудниках. Если бы вы это делали, они бы все перемерли, но вы слишком милосердны. Впрочем, я сам слишком жалостлив. Сошлите ее в Сибирь, пусть сдохнет по дороге. (Входит адъютант.) Кто это? Что это?

Адъютант. Письмо вашему императорскому величеству.

Царь (князю Павлу). Не стану вскрывать это письмо. Туда могли что-нибудь положить.

Князь Павел. Если бы туда ничего не положили, это было бы очень досадно. (Сам берет письмо и читает.)

Князь Петрович (графу Рувалову). Должно быть, невеселые новости. Мне хорошо знакома эта улыбка.

Князь Павел. Письмо от главного архангельского полицмейстера, государь. «Сегодня утром губернатор был застрелен женщиной, когда входил во двор своего дома. Убийцу арестовали».

Царь. Никогда я не доверял архангельским смутьянам. Настоящее гнездо нигилистов и заговорщиков. Заберите у них всех местных святых; они ничего такого не заслуживают.

Князь Павел. Ваше величество покарает их более строго, если даст им еще одного святого. Три губернатора убиты за два месяца! (Со скрытой усмешкой.) Государь, позвольте мне рекомендовать на пост архангельского губернатора вашего преданного слугу маркиза де Пуаврара.

Маркиз де Пуаврар (поспешно). Государь, я не годен для такой должности.

Князь Павел. Не скромничайте, маркиз. Поверьте, в России нет человека, которого я больше бы хотел видеть архангельским губернатором, чем вы. (Что-то шепчет на ухо царю.)

Царь. Верно, князь, вы как всегда правы. Проследите, чтобы указ о назначении маркиза был подготовлен немедленно.

Князь Павел. Он сможет выехать уже сегодня вечером, государь. Мне в самом деле будет очень не хватать вас, маркиз. Я всегда одобрял ваш вкус в выборе вин и жен.

Маркиз де Пуаврар (царю). Уже сегодня вечером, ваше величество?

Князь Павел снова шепчет что-то царю.

Царь. Да, маркиз, вам лучше сразу же отправиться туда.

Князь Павел. Я присмотрю за тем, чтобы маркиза не слишком скучала за время вашего отсутствия, так что не беспокойтесь за нее.

Граф Рувалов (князю Петровичу). На его месте я бы больше тревожился за самого себя.

Царь. Женщина убивает губернатора прямо у него во дворе! Разве у меня при дворе безопаснее? Пока эта революционная чертовка Вера Сабурова находится в Москве, мне повсюду угрожает опасность. Князь Павел, эта женщина все еще здесь?

Князь Павел. Мне сообщили, что вчера вечером она была на балу у великого князя. В это верится с трудом, но сегодня она точно собиралась уехать в Новгород. Полиция досмотрела каждый поезд, но она по какой-то причине не уехала. Должно быть, какой-то шпион успел предупредить. Но я все равно поймаю ее. Охота на красивую женщину — всегда волнующее занятие.

Царь. Загоните ее хоть со сворой гончих, а когда ее схватят, я лично растерзаю ее. Вздерну на дыбу, чтобы ее белое тело корчилось и скручивалось, словно бумага над огнем.

Князь Павел. Государь, мы незамедлительно приступаем к розыску. Я уверен, его высочество Алексей окажет нам содействие.

Царевич. Вам никогда не требовалась помощь, чтобы сломать жизнь женщине.

Царь. Нигилистка Вера в Москве! О Боже, не лучше было бы умереть собачьей смертью, какую они мне уготовили, чем так мучиться? По ночам не сплю, а если засыпаю, то вижу такие кошмарные сны, что преисподняя кажется мирным местом по сравнению с ними. Не доверяю никому, кроме тех которых я подкупил, но не подкупаю никого, достойного доверия. Вижу измену в каждой улыбке, яд на каждой тарелке, кинжал в каждой руке. Лежу бессонною ночью и час за часом прислушиваюсь к шороху крадущегося убийцы, который собирается подложить проклятую бомбу! Вы все изменники и шпионы! А хуже всех — ты, мой собственный сын! Кто из вас подсовывает мне под подушку гнусные листовки и оставляет их у меня на столе? Кто Иуда, ежечасно предающий меня? О Господи! О Господи! Во время войны с англичанами я думал, что меня ничто не может испугать. (Более спокойно и проникновенно.) Я прискакал в самое пекло войны и вернул орла, которого эти дикие островитяне отбили у нас. Меня называли храбрецом. Отец наградил меня георгиевским крестом. О, если бы он видел меня сейчас, с этой трусливой желтизной на щеках! (Опускается в кресло.) В детстве я не знал ни любви, ни ласки. Мною правил ужас — как еще я могу править теперь? (Начинает подниматься.) Но я отомщу, я отплачу за все! За каждый бессонный час, который я провел по ночам в ожидании удавки или кинжала, они проведут годы в Сибири, столетия на рудниках! Да, я отомщу!

Царевич. Отец, смилуйся над народом! Дай людям то, о чем они просят!

Князь Павел. Государь, начните с собственной головы; они испытывают особое предпочтение к этому предмету.

Царь. Народ, народ! Тигр, которого я натравил на самого себя, но теперь я буду сражаться с ним не на жизнь, а на смерть. С полумерами покончено! Я сокрушу этих нигилистов одним ударом. В России не останется ни одного нигилиста, ни одной нигилистки. Разве царское слово — пустой звук? Разве какая-то женщина может держать меня в кулаке? Клянусь, Вера Сабурова будет в моей власти до конца этой недели, даже если придется сжечь город дотла, чтобы найти ее. Ее высекут кнутом, удавят в крепости, повесят на площади!

Царевич. О Господи!

Царь. Уже два года она держит меня за горло, два года превращает мою жизнь в кромешный ад. Но теперь я отомщу. Военное положение, князь, военное положение во всей Российской империи! Вот какова будет расплата. Хорошая мера, а, князь? Хорошая мера!