Иннокентий Анненский - Фамира-Кифарэд Страница 8

Шелест в траве, потом:

Не менада…Ореада…На свиданье собралась,Вся цветами убралась.

С кифарэдом, с кифарэдом…Вот и он из рощи следом…

СЦЕНА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ПЫЛЬНО-ЛУННАЯ

Фамира и Нимфа. Хор невидимый и рассыпанный по траве и кустам. Фамира хочет подойти к Нимфе, но, смущенный ее нарядом, отступает, потом, справившись с собою, подходит к ней и хочет обнять ее. Но Нимфа стоит неподвижна. Она вся ушла в глаза.

Родимая… Простила ль ты Фамиру?На исповедь тяжелую твоюОн отвечал холодным недоверьем…О, мне не надо знаков.Только матьБез зависти дает такое счастьеИ слез своих не помнит…

Пауза.

Я делюТвою удачу, сын мой. Победитель…

Удачу, ты сказала? Но с какойПобедою меня ты поздравляешь?

Ты шел на бой.

Да, в самом деле, шелБороться я, как на песке, и потныйТебе доспех доставить.Но турнирНе состоялся, Нимфа.

Отступил ты?

Я отступил.Из травы, тихо:Вот тебе раз…Ай да Фампрас!

Ты ж вызывал ееИ говорил, что счастлив…

Бесконечно…

Ты женишься на музе?

Нет, зачем?

А песни, а мечты твои… КогдаМерещились и розовые пальцы,И яхонты тебе…

О, я стыжусьМинутного похмелья. ПоцелуиВолнуют кровь, и сладко, но от нихГармония бледнеет, и в досадеОна ломает руки и бежитВ дремучие леса — к косматым корнямИ филинам глухим… Я не женюсь…

— Скрипач-то холостой?— А как красноречив… Ума палата.— Послушаем еще — постой!— Палата-то палата,Войдешь — так сразу озарит.— Великолепно говорит…— Да, хорошо, хоть больше для луны:Все будто ей рассказывает сныВитиевато, темновато,Вобще — цветок без аромата.

О кифарэд! Скажи мне, в чем же этоОсобенное счастье! И меняКрасивее ли муза?

Не заметил.Я на закат смотрел, как розы тамНебесный путь засыпали, а нотыСо струн ее кифары на стезюВздымались и дымились… Это былиНе вы и вы — не знаю, но грубейБыла б и тень. Иль это души были,Не жившие еще? Иль формы их,Слепив, разбил ваятель, чтоб потомВ отчаяньи зарезаться? Они,Там розовый заняв и горний путь,Созвездия сперва образовали,Потом Змеей и Рыбой хоры ихИ Обручем, и Лирой тихо-тихоЗадвигались, и нежная звездаЗа нежною звездою загораласьНад каждым из мечтаний — и кружилась,И таяла в эфире вместе с ним,Не изменяя ритму. Только точкиВоздушные остались под конец,Да жадные глаза, чтоб золотымиСоединять их нитями сквозь слезы.Ты скажешь — бред?.. Да, до сих пор себеНе объясню я, что со мною было:Глядел ли я иль слушал? Облака льТам надо мной звучали, или струныРождали в небе формы, а закатБыл только нежной гаммой?..

Какой туман!.. от слов…

Да, для иных ослов…По-моему, скорее кратер,Прикрытый стылостью золы…Как жаль на этот раз, что мы козлыИли что он не наш, не сатир.Вот побеждать учитесь у кого…Где разобрать не можешь ничего,Там женщина и видит божество.А ореада-то растаяла совсем…А, право, хорошо, что забрались сюда мы!Еще такая речь — и от прелестной дамыОстанутся глаза — горящие две ямыИ двадцать бесполезных хризантем.

Во время этой паузы Фамира смотрит на небо, точно стараясь что-то припомнить. Нимфа смотрит на Фамиру горящими глазами, обмахиваясь, как веером, каким-то большим и бледным листом.

О, закатБыл только нежной гаммой.БезраздельнымЯ счастием владел. И не во сне…Я чувствую, как к пальцам приливаетИз сердца кровь — там золотые пчелыСоскучились по струнам… Сердце мнеОни давно щекочут бесполезно,Но я не дам им воли.В улей их,Пусть ладят дом, — искусный, золотойИ сладостный…

Сравненье-то, козлятки, фу-ты ну-ты!..Запомнить бы для сладостной минуты.

О, сладостный…Все, чем я жил, что думал,Осмыслялось, о Нимфа. Да, игралЯ иногда недурно… Но как мальчик.

Разохался, смиренник…

А турнир,А очередь… Ты побежден, Фамира?

Я не играл. Не думай, чтобы ихБоялся я. Но бесполезны судьиМеж музою и человеком. О,Я побежден — ты видишь: нет кифары.Пусть там они судьбу мою решат,А струны мне Силен вернет с вердиктомИли, скорей, со счетом за моеБлаженство, мать, за сладость неуспеха.

СЦЕНА СЕМНАДЦАТАЯ

ЯРКО-ЛУННАЯ

Силен приходит довольно поспешно. За поясом по-прежнему чаши, и за спиной снова полный мех, в руках кифара. Фамира, Нимфа, Силен, притаившийся хор. Фамира, увидев Силена, невольно вздрагивает.

Твой инструмент… в сохранности… примиИ сберегай на память.

О подруга,Как мы давно не виделись! По мнеСкучала ль ты или Силену пелиВы, чуткие?

Да, только и заботы,Должно быть, у Силена, что пугатьВорон его кифарой знаменитой…

Фамира берет лиру, но рассматривает ее с удивлением, жесты его странны; он не решается коснуться струн.

Что ж ты глядишь? Подруги не узнал.Фамира опускает лиру.

Ах, милый мой царевич… Будто счастьеВсе в музыке?.. Когда так гибок станИ солнце-то над головой кудрявойПолнеба не прошло. Неужто мир,Тот дивный мир, что на кифару веет,И мотыльком кружится, и горит,И красками играет, и дымитсяНад урной водомета, и поет,И перлами да розами смеется,Неужто ж он, Фамира, лишь затемДостоин жить, и петь, и нежно веять,И радовать, что черепахе тыМедлительной когда-то перервалЗлатую нить минут ее — и жилыЕй заменил телячьими?

Я словТвоих понять не в силах… Я не знаю,Что сделалось со мной. Силен… ЗачемТы черепок мне отдал этот?

ОтдалНе черепок тебе я — но тебяНеверная узнать не хочет…

СлушайИль это уж не пальцы больше, илиПод пальцами не струны? РазбудиМеня, старик… Игрушек нам не надо…О, возврати мне сердце, — так не шутят…Я ничего не помню, что играл.

В начале речи Фамиры сатиры поднимаются: они собрались около корифея и с любопытством слушают Фамиру, разглядывая его лиру и следя за его неудачными попытками что-нибудь сыграть.