Андрей Баранов - Папарацци Страница 8

Отец Филарет. — Бесовское наваждение! Это бес тебя смущает, дочь моя. Я далек от мира богемы и ее прислужниц. Я даже на тусовках не часто бываю.

Актер. — Итак, исповедь номер два. Батюшка, приступайте.

Отец Филарет. — Немедля. Пей, сын мой (вливает в Рекса стакан вина).

Рекс. — Мгновенный приход!

Отец Филарет. — Мы ждем от тебя исповеди, раб божий Рекс! Исповеди и раскаяния, по возможности искреннего.

Рекс. — Не согрешишь — не покаешься, батюшка. Хотя мне каяться не в чем. Родился я в столице, учился на инженера, платили им тогда шиш, окончил курсы корреспондентов и переводчиков, научился щелкать «фотиком», на пару с Максом отслеживаю жизнь знаменитостей во всех подробностях. Не женат.

Отец Филарет. — Отчего же?

Рекс. — Искренне говорю вам, батюшка Филарет, с ужасом представляю, как сижу перед телевизором и вместе с семьей смотрю все эти бесовские сериалы… детей жалко!

Макс. — Да брось ты, чувак, не парься. Сейчас дети телик уже не смотрят. Они все в интернет ушли и не вернулись. А там только клипы музыкальные на «Ютьюбе».

Рекс. — Если бы только клипы… И подумать только, это мы все, все туда своими руками сами суем, всю эту грязь, разврат и пакость!

Отец Филарет. — Раскаиваешься, что ли?

Рекс. — Однозначно!

Отец Филарет. — Ну наконец-то! Еще одного расколол. Хорошо, сын мой. Отпускаю тебе все грехи, вольные и невольные, ввиду искреннего раскаяния и чистосердечного признания. Так и запишем в протокол.

Макс. — В протокол?

Отец Филарет. — Ну не в святцы же! По вам, безбожники, зона плачет. А я вам грехи отпускаю. Не цените вы мою доброту.

Макс. — Мы ценим, батюшка! Мы очень ценим! А вот когда же вы будете исповедовать нашего дорогого хозяина?

Актер. — Хозяина? Меня, что ли?

Макс. — А кто тут хозяин?

Актер. — Я есьмь!

Макс. — Значит, тебя! Батюшка, пожалуйста, приступайте.

Отец Филарет. — Выпей чару вина, сын мой. Так тебе будет легче раскаяться.

Отец Филарет наливает стакан. Актер пьет.

Актер. — Фу-ух. Не привык я столько пить.

Макс. — Ты же творческая личность.

Актер. — Ну не настолько же. У меня вообще язва. Ну ладно… Итак, биографию не надо, я полагаю?

Рекс. — Ну почему же не надо? Просим!

Актер. — Я думал, и так все знают.

Макс. — Повторите, плиз (незаметно для присутствующих включает диктофон).

Актер. — Черт с вами. Родился тут же, в стольном граде, где мы счас все. Учился, рос, с детства проявлял необыкновенный талант изображать все, что только видел. Цыпленка табака, правда, не копировал, но всех учителей передразнивал очень похоже. Дважды вызывали к завучу, чуть не исключили из комсомола. Поступил в театральное. Играл на дипломном спектакле так здорово, что чуть не завалили из дикой зависти. Служил в театре. Затем съемки в бездарнейших фильмах девяностых годов, трижды снимался в легкой эротике и два раза — в тяжелом порно. Во всем этом искренне раскаиваюсь. Ну, еще множество рекламных клипов, зубная паста и памперсы. Играл счастливого отца сухого ребенка. Женился, быстро развелся. Детей нет, хотя средств хватило бы и на пятерых. Дружил с молодыми актерами-коллегами теснее, чем следовало бы. Сейчас все в прошлом, живу загадочной жизнью, редко даю интервью, все еще мечтаю сыграть хоть что-нибудь хорошее и натуральное. Глупо, правда?

Макс. — Ну почему же. Хоть вам уже далеко за триста, не стоит терять надежду!

Луиза. — А это не ты, дорогой, играл в моноспектакле «Приплыли»? Это было гениально!

Актер. — Нет, не я!

Луиза. — Жалко. Я еще в детстве смотрела, думала, что это ты. Мне ужасно нравилось.

Актер. — А что еще тебе нравится, интересно? А то уже вот-вот под венец, а я тебя совершенно не знаю…

Луиза (игриво). — У тебя еще будет такая возможность! Ты не разочаруешься, обещаю!

Актер. — Нет, сейчас! А то завтра будет слишком поздно. Батюшка, исповедуйте ее пожалуйста!

Отец Филарет. — Минуточку. Я с тобой еще не закончил, сын мой. Грехи твои тяжелы. Порнография, пьянки, нетрадиционная ориентация, и самый главный — зарывание таланта в землю!

Актер. — Это не я, батюшка! Это все нерадивые режиссеры и продюсеры, все они! Не виноватый я, что они ставят всякую муру на потребу похотливой публике… Я же лицо-то подневольное, хоть и такой знаменитый! Я вот и здесь, видите ли, играю! А куда деться?

Отец Филарет. — И все же… сомневаюсь, что смогу отпустить тебя с покаянием. Слишком уж грешен. Ленивый и нерадивый раб зарыл талант свой, сказано в Писании.

Актер. — Батюшка, я сделаю хорошее пожертвование на храм… Я новый храм воздвигну! Памятник нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа!

Отец Филарет. — Простить его, что ли?

Макс, Рекс, Луиза (хором). — Простите его, батюшка! Простите! Пожалейте! Он больше не будет!

Отец Филарет. — Ладно, чадо заблудшее, Бог с тобою. Властью, господом мне данной, отпускаю тебе грехи твои. Иди с миром.

Отец Филарет протягивает Актеру крест. Тот целует его.

Макс. — Ну и последний номер нашей программы — мадемуазель Луиза!

Луиза. — Я? Это еще зачем?

Макс. — Для порядка! А то как раздеваться, так первая, а как исповедоваться, так последняя!

Луиза. — Не хочу, не буду, не имеете права!

Актер. — Через «не хочу». Через «не могу». Иначе свадьбы не будет. Батюшка у нас сейчас вместо персонального детектора лжи.

Луиза. — Ага, а потом эти писаки все понапечатают в своем желтом листочке?

Актер. — Пусть только попробуют! Я их засужу. Штрафами разорю! Мои адвокаты им покажут кузькину мать анфас и в профиль!

Отец Филарет. — Предупреждаю заранее, кто нарушит священную тайну исповеди, гореть будет в геенне огненной! В рай даже на подножке последнего вагона не попадет! Так что я прошу всех соблюдать благоговейную тишину. Ни гу-гу. Иначе… (Сжимает кулак). Господь все видит!

Луиза. — Ну хорошо… все рассказывать?

Актер. — Все не надо. Интимные подробности можешь пропустить.

Луиза. — А чего, с биографии начинать, как все?

Отец Филарет. — Можно с биографии. Внимаем тебе, дочь моя.

Луиза. — Ну ладно. Уболтали. Значит, пишите, родилась в Криворожье, увлекалась музыкой, танцами, и чем ни попадя. Мальчиками увлекалась. И они мной! Рожа у меня вовсе не кривая. И вообще я фигуристая. Все это быстро заметили. Выиграла конкурс «Мисс Криворожье», даже с жюри спать не пришлось. Ну, почти! Поехала в столицу, стала фотомоделью-многостаночницей широкого профиля, и случайно… совсем случайно познакомилась с Ним (указывает на Актера). Я его еще с детства любила! Как по телику видела, сразу млела… Ах!

Макс прикладывает к уху диктофон и убеждается, что звук записывается.

Отец Филарет. — Продолжай, дочь моя…

Луиза. — Ну и вот… Практически все! Я его ужасно полюбила, с первого взгляда. Хочу за него замуж! И детей. Вообще стабильности. Гнездо свить… На Лазурном берегу… Понятно?

Макс. — Как-то маловато покаянных ноток в ее голосе.

Отец Филарет. — Надо ли понимать так, что ты ни в чем не раскаиваешься?

Луиза. — А в чем это мне раскаиваться-то? Что в шоу-бизнесе работала? Замшелая у вас психология, батюшка! Отсталая какая-то. В женщине, между прочим, нет ничего, что можно назвать порнографией! А кому не нравится, то и черт с ним.

Макс. — Ну да, «наш девиз всегда один — возбудим и не дадим!»

Луиза. — По моему, тебе грех жаловаться!

Рекс. — Не, ну правда — в стране катастрофа с демографией. Надо же как-то поднимать рождаемость.

Отец Филарет. — А не забыла ли ты чего, дочь моя?

Луиза. — Забыла? Вроде нет. Все остальное — несущественные мелкие детальки.

Отец Филарет. — Детальки?! А помнишь ли ты, грешница, что когда ты убежала в столицу, остался один молчел, безумно в тебя влюбленный? И ты бросила его ради фальшивого блеска столичной жизни, оставив на прощание только записку «А не пошел бы ты в монастырь, зануда хренов!»?

Макс. — Вот так подробности!

Луиза. — О господи! Батюшка, вам-то откуда это известно?!