Юлия Друнина - Полынь: Стихотворения и поэмы Страница 18

«И снова спорт…»

И снова спортПо трем программам:Хоккей, гимнастика —Хоть плачь.Вновь голову моюУпрямоВ футбольный превращают мяч.

Щелчок.Погас экран.А где-тоЕще болельщики вопят.…Глотаю Тютчева и Фета,Как антияд, как антияд.

«Закрутила меня, завертела Москва…»

Закрутила меня, завертела Москва,Отступила лесов и озер синева,И опять, и опять я живу на бегу,И с друзьями опять посидеть не могу.И опять это страшное слово «потом»…Я и вправду до слез сожалею о том,Что сама обрываю за ниткою нить,То теряю, чего невозможно купить…

«Я музу бедную безбожно…»

Я музу бедную безбожноВсе время дергаю:— Постой!Так просто показаться «сложной»,Так сложно, муза, быть «простой».

Ах, «простота»! —Она даетсяОтнюдь не всем и не всегда —Чем глубже вырыты колодцы,Тем в них прозрачнее вода.

«Два сильных крыла…»

Два сильных крылаРасправляют нам спины —Величие Анны,Мятежность Марины.

Две хрупких гордячкиКому-то мешали…Не смолкнет дыханьеАхматовской шали!

Дух рабства МаринеОстался неведом;Елабуга не пораженье —Победа!

Марина и Анна,Марина и Анна —Звучат имена,Словно голос органа…

Величие Анны,Мятежность Марины.И всё ж мы повинны,И все ж мы повинны!

«Поэт забронзовел — смешно…»

Поэт забронзовел — смешно!Товарищ по окопам — странно!Не каждому, видать, даноПройти сквозь испытанье саном.

Надменен глаз его прищур,Во всем сановная усталость…То усмехаюсь, то грущу —Что с ним, отличным парнем, сталось?

Поэт забронзовел — тоска!—По лестнице чинов шагая.И все слабей его рука,Теряет золото строка —За бронзу плата дорогая…

«Не страшно, что похож на битла…»

Не страшно, что похож на битлаУже седеющий пиит.Беда, что слишком деловит он,Локтями друга оттеснит.

Талант и деловитость? — странно!О том историю спроси:Лишь зарабатывали раныСебе поэты на Руси…

ЛИВЕНЬ

Бывает так, что ждешь стихи годами —Их торопить поэту не дано…Но хлынут вдруг, как ливень долгожданный,Когда вокруг от засухи черно.

Стихи придут, как щедрый ливень лета,Вновь оживут цветы и деревца.Но снова засуха, вновь страх поэта,Что никогда не будет ей конца…

«Здесь продают билеты на Парнас…»

Здесь продают билеты на Парнас,Здесь нервничает очередь у касс:— Последний кто? —Молчат, последних нету…Фронтовики,Толкучка не про нас,Локтями грех орудовать поэту!

…В дни, когда было надоРинуться в пекло боя,Гудели военкоматы:— Последний?Я за тобою! —И первыми шли в разведкуС группой бойцов добровольнойОчкарик из десятилеткиС толстой комсоргшей школьной.И мы пропадали без вести,Строчили на нас похоронки.

Но в эту толкучку лезть нам?..Нет, мы постоим в сторонке.Вот ежели будет надоРинуться в пекло боя,Услышат военкоматы:— Последний?Я за тобою!

«Словно по воде круги от камня…»

Рукописи не горят…

Словно по воде круги от камня,По земле расходятся слова,На бумагу брошенные намиВ час любви, печали, торжества.

Те слова порой врачуют раны,Те слова бичуют и корят.И еще — как это и ни странно —Рукописи, правда, не горят.

Потому-то сквозь огонь угрюмый,Всем святошам и ханжам назло,Яростное слово АввакумаК правнукам из тьмы веков дошло.

«Хорошо молодое лицо…»

Хорошо молодое лицо —Жизнь еще не писала на нем,И своим не пахала резцом,И своим не дышала огнем.Больно время его обожжет,Так же, как обжигало и нас.Пусть упрямым останется рот,Не погаснет сияние глаз,Но добавится что-то еще —Станут тоньше, духовней черты.С этой грани начнется отсчетНастоящей мужской красоты.Да, тогда лишь придет Красота,И теперь навсегда, до конца:Красота не пустого холста —Обожженного жизнью лица.

«Пусть было черно и печально…»

Пусть было черно и печально,Пусть с разных палили сторон —Не скажет надутый начальник,Что шла я к нему на поклон.

Порою казалось, что силыКончаются, но никогдаЯ даже друзей не просила —Была и осталась горда.

Шагаю по белому свету,Порой пробиваюсь сквозь тьму,Считая присягой лишь это:«Жизнь — родине, честь — никому!»

«Когда стояла у подножья…»

Когда стояла у подножьяГоры, что называют «Жизнь»,Не очень верилось, что можноК ее вершине вознестись.Но пройдено уже две трети,И если доберусь туда,Где путникам усталым светитВ лицо вечерняя звезда,То с этой высоты спокойноИ грустно оглянусь назад:— Ну, вот и кончились все войны,Готовься к отдыху, солдат!..

«Из последних траншей сорок пятого года…»

Из последних траншейСорок пятого годаЯ в грядущиеВдруг загляделась года —Кто из юных пророковСтрелкового взводаМог представить,Какими мы будем тогда?..

А теперь,Из космических семидесятых,Я, смотря в раскаленнуюЮность свою,Говорю удивленно и гордо:— Ребята!Мы деремсяЕще на переднем краю!

«Улицей длинной, узкой…»

Улицей длинной, узкойВскарабкавшись на косогор,Он в небо глядит — наш русский,Израненный наш собор.

Когда окружен фашистамиБыл город со всех сторон,В грохот боя неистовыйВорвался церковный звон.

Священник в худой сутане,Беззвучно творя молитвы,Трясущимися рукамиЗвал верующих на битву.

И дряхлые прихожане,У бога не ждя пощады,Бойцам бинтовали раныИ строили баррикады.

Улицей длинной, узкойВскарабкавшись на косогор,Он в небо глядит — наш русский,Израненный наш собор.

Тяжелый, словно рыданье,Гремит колокольный звон…За доблесть на поле браниЗемной приношу поклон!

МОСКОВСКИЙ ПЕЙЗАЖ

Хоть небоскребы жадно душатЕе в объятиях своих,В глаза бросается церквушка —Веселый теремок, игрушка,Меж громких од негромкий стих.

УКОРОМ ВСЕМ

И вышел на трибуну как-то бокомС немодною бородкой человек.Поправил микрофон, потом заокал,Как спринтер, прямо с места взяв разбег.

Его в пол-уха слушали вначале,Но очень скоро стало ясно мне,Что людям нес он не свои печали —Его душа болела о стране.

О тех краях, что росчерком единымХотят на растерзание отдатьНе ведающим жалости машинам —Заставить реки повернуться вспять:Опять природу жаждем покорять.

Опять стада бульдозеров покорныхРванутся в деревеньки на таран.Морей нам, что ли, мало рукотворных,Что превратились в лягушачий стан?

Зачем, кому такое было надо?Иль родина иным не дорога?..Укором всем — затопленные грады,В болота превращенные луга.

Нет зарослей веселых, камышовых —Они, кормильцы рек, осушены.Теперь там свалка, целлофана шорох —Пейзаж луны, захламленной луны…

Природа! Ты отплатишь нам жестоко.Не постоишь ни за какой ценой…Ушел с трибуны человек, что окал,Как весь мой Север окает родной.

Ушел ершистый и не горбя плечи.Как бы на марше, сдержан и угрюм.Но тут же встал товарищу навстречуДругой поэт, другой «властитель дум».

И столько было в голосе накала,В глазах такая затаилась боль…О, как внимали рыцарю Байкала!Байкал, Байкал, мы все больны тобой!

Мы все болеем родиной, Россией,С нее влюбленных не спускаем глаз.Когда земля защиты попросила,Забыли, что уволены в запас

Фронтовики — святой эпохи дети.Им, все познавшим, с теми по пути,Кто хочет от грядущего столетьяЛавину равнодушья отвести.

У КОСТРА