Тудора Аргези - Лирика Страница 3

«Песнь человеку» — поэма о единоборстве человека с богом и о победе человека. Если бог сотворил все живое, включая человека, покорным незыблемым законам, осужденным вечно им следовать, то как же мог человек, существо беззащитное, вооруженное хуже всех других существ, преодолеть подстерегающие его на каждом шагу стихийные бедствия, как сумел он, такой маленький и беспомощный, утвердить свою власть над землей? Идиллическим библейским картинам, повествующим о том, что бог поселил первых людей в феерических кущах рая, где им ничего не приходилось делать, только срывать с деревьев сладкие плоды, поэт противопоставляет суровую действительность, мучительно трудное отторжение человека от «горячего праха и булыжника», его подъем на более высокую ступень жизни. Рай не был подарен человеку милосердным и ласковым отцом небесным, человек сам его завоевал в тысячелетней кровавой борьбе с тем, «кто сотворил мир». Человек побеждает, потому что он владеет оружием, не предвиденным «создателем»:

Иегова или дьявол, весь мир создавший разом,Не знал, что вдруг возникнет ему враждебный разум.

Человек — свое собственное творение. Подчиняя природу, человек постепенно выковывает в себе свойства, которые тысячелетиями считались атрибутами бога. Освободившись от влияния идеалистических концепций, некогда побуждавших его искать идеал совершенства в потусторонних сферах, Аргези провозгласил идеалом человечества самого человека. Из всех подвигов людей превыше всего он ставил подвиг Прометея, его бунт против бога. В «Песне человеку» бог олицетворяет инерцию законов, еще неизвестных и потому тиранических. Прометеевское отрицание бога звучит в поэме основным условием самоутверждения человека.

Ведь ты прорвался к звездам всему наперерезИ там звезду решился похитить у небес.Рука твоя, коснувшись запретного предела,Схватив огонь небесный, мгновенно обгорела.Но сумрак озаряет теперь звезды сверканье:Победою увенчан ты в первом же восстанье.

«Песнь человеку» — это гимн во славу человека. В нем передано радостное ощущение внутренней свободы (обусловленной социальным раскрепощением), чувство раскованности и одновременно сознание своей мощи. Человек, не обманывая себя больше выдумками о сверхъестественных силах, сознавая, что он сам творец, становится подлинным хозяином своей судьбы.

От «Псалмов» до «Песни человеку» Аргези прошел путь от мучительно тщетных исканий до осуществления заветных чаяний. И «Песнь человеку», и «1907 год», и многие стихи из других сборников поэта, вышедших после освобождения страны, — «Пестрые стихи» (1957), «Листья» (1961), «Новые поэмы» (1963), «Размеры» (1964), «Слога» (1965), «Ритмы» (1966), «Ночь» (1967), — прославляют непрерывное движение, неуклонный рост человечества.

Выразитель радости жизни, умноженной разумом, Аргези в своем творчестве отводит значительное место любовной лирике, ибо любовь, по его же словам, «выражает всю полноту жизни». Многие стихи последних сборников воскрешают образ любимой. Воспоминания занимали и в ранних стихах поэта большое место, но никогда эти воспоминания о безвозвратно ушедших временах, вновь ожившие сегодня, не были проникнуты таким грустным очарованием, как в его последних стихах. Нежная дымка обволакивает образы, ушедшие в прошлое. Они туманны, смутны, расплывчаты, душа их чувствует, но ничто не в силах их воссоздать. Образ любимой, постоянно живущий в памяти, — неуловимая «фата моргана», мираж, «убегающий, как по волнам».

Лишенный возможности воскресить реальный облик далекой возлюбленной, поэт очарован волшебством женственности, воспринятой, как у Данте, в плане духовном, идеальном, символическом. Расплывчатая, смутно различимая тень не витает, однако, где-то в небесах. Она растворена в оживших чувствах поэта, познавшего, благодаря ее присутствию, вторую молодость. В других стихах, подпадая под власть сожалений и разочарований, поэт с мучительной тоской воссоздает в своей душе далекое время абсолютной душевной чистоты и невинных радостей. Картина беззаботной, искренней, подлинно райской жизни сливается в сознании поэта с идеалом искусства, берущего свои истоки в ясном, как детство, сердце.

В лирике последних лет большое место занимают также вопросы творчества, поэтическая исповедь.

Воспевая литературный труд, поэт заодно воспевает человека, так как в творчестве преодолеваются и слабости человека, неизбежно связанные с его заземленностью.

Несмотря на необыкновенно широкий диапазон душевных состояний, стихи, вошедшие в последние книги поэта, объединены общим лирическим настроением, единой внутренней тональностью. В них, как и в послевоенной прозе писателя, ощущается непоколебимая вера в раскрепощенную силу человека, в победу человеческих идеалов, живет радость жизни, любовь к людям, к природе.

Подвизаясь в литературе в течение более семидесяти лет, Тудор Аргези и в последние годы не растратил своей энергии. Он продолжал писать вплоть до самой смерти, наступившей 14 июля 1967 года, активно участвуя в то же время в политической и культурной жизни страны. Двадцатилетним юношей он писал:

О, дай мне власть над вечностью-рекой —Я утоплю в ней мир порочный, тусклый,Чтоб добрый, светлый мир другойПотоком хлынул в это русло!

Этой своей задаче — сменить больной мир здоровым и ясным — Аргези остался верен до конца.

ДУМИТРУ МИКУ

ЛИРИКА

ЗАВЕЩАНИЕ

© Перевод Н. Павлович

Тебе наследство, сын мой, — только имяНа этой книге с песнями моими,А книга — лишь ступень вечерней тени,Идущей от далеких поколений.От предков до тебя по темным ямамПришлось ползти моим отдам упрямым,А сильному и молодому сынуЛегко теперь подняться на вершину.С глубокой верой, с трепетом сыновнимТы книгу положи под изголовьем,Как перволетопись рабов, — с костямиТакими ж, как мои, под кожухами.Ведь для того чтоб нам сменить впервыеПлуг на перо, усилья вековыеДед-пахарь делал, выходил на вспашкуИ понукал седых волов упряжку.

Я, вслушавшись, как гонит дед скотину,Взял нужные слова, чтоб петь их сынуНад колыбелью; долгие неделиЯ их вынашивал, чтоб в сердце пелиИ превратились в грезы и в иконы,Из тряпок сделал почки и короны,И превратил я в мед свой яд разящий,—От превращенья стал он только слаще.Сучил я тихо нити оскорблений,Рождая звук проклятий и молений,Взяв пепел мертвецов, я сделал бога,И, каменный, стоит он у порога.Я долг свой выполняю на вершине…Рубеж. Два мира перед ним в долине.

Всю боль глухую, горечь нашей мукиВложил я в скрипку. Пусть под эти звуки,Как под ножом козел, хозяин бьется!Пусть кровью наше горе отольется!И создал я из гноя и блевотыНевиданные ценности, красоты.Бичи, что мы терпели, стали словом,Спасеньем, постепенным и суровым,Ростка живого общих преступлений.То ветки право, вышедшей из тениНа свет лесной поляны и на волеРодившей плод извечной нашей боли.

Полеживая на софе лениво,Грустна царевна в книге и красива;Слова что бронза и слова что пламя,Слова — железо, сжатое клещами,Здесь, спаянные тайно, в брак вступают.Раб создал книгу — господа читают,Не узнавая в глубине напеваМоих отцов зиждительного гнева.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ МИЦУРЕ

© Перевод Э. Александрова

Боже, в царстве тридевятомСделай для моей девчушкиДомик из цветов и мяты,Вот такой, с кошачье ушко.

Озерко, чтоб под оконцемСпичку-лодочку качало,Чтобы звезды, чтобы солнцеСинева его вмещала.

Пусть Мицурину избушкуОкружает лес полыни.Дай в подружки ей лягушку,Мотылька из летней сини.

Подари ей кисть и краскиИ бумаги белой тоже —Пусть малюет без опаскиВкривь и вкось во славу божью!

А как будет все готово,Въедет папа в домик новый.

ПЛУГ

© Перевод Н. Стефанович

Кто изобрел тебя, мой плуг,Чтоб возрождать бесплодные долины,Чтоб жизнь проникла в недра мертвой глиныИ чтобы расцветало все вокруг?

Чьи руки землю бороздят?Кто первый на рассвете вышел в поле,Межами разделив его раздолье?Кто угадал, что хлеб насущный свят?

Кто под дождем, топча густую грязь,Во мгле холодной разрезал впервыеРавнины дорого́й пласты сырые,Надеясь, проклиная и молясь?

Ждет урожая бедный человек.Он пашет, жнет, в бразды бросает семя…Он в радость обратил и это бремяИ потому прославился навек!

ВЕЧЕР