Вера Полозкова - Осточерчение

Вера Полозкова

Осточерчение

I

Мантра

я какое-то время жду тишины,а затем объявляю свою монаршуюволю: «воины, знаю, вам это по плечу.бог оставил меняоставил меня за старшуювам придётся сделать, как я хочу»

вместо двух бутиков на большой никитской —«чертёжник» – там продают тетради инотные партитуры, «сластёна» – с теми же запахамивнутрианя больше не держит свой ум во аде ине выводит вдоль кисти бритвой «умри, умри»рак становится излечим в терминальной стадииигорь жив, и ему исполнилось двадцать три

автоматы за спинами у ребят становятся бас-гитарамииз каждой глубокой раны течёт ширази все сбитые кошки оказываются под фарамипросто тряпками, брошенными вдоль трассда, и мы с тобой просыпаемся завтра старымии в одной постелина этот раз

31 октября 2008 года

Вряд ли

вряд ли смерть говорит «не звони сюда больше» или тамиз кабины пилота приветствует перед вылетом;ждёт в пустой операционной хирургом, вылитымджесси спенсером; стоит ли затевать возню.просит у тебя закурить на улице и подносит лицо к огню.подаёт томограмму и результат анализов, как меню.произносит безрадостно «подожди, я перезвоню».

и ты ждёшь, когда перезвонит, до вечера.до полуночи. до утра.и под утро вдруг понимаешь, что да, пора.

моя смерть обитает во мне, поёт из меня, как дженис, асама шлифует свои ухмылочки и движеньица;у неё есть подружка, я жду, что они поженятся,доиграются, нарожают себе смертят, —каждый как пасхальный куличик свят, с головы до пят.и я буду жить столько, сколько они того захотят.

моя смерть из тех, что кладёт твою руку между ладонейи шепчет «только не умирай».и вот тут ты просто обязан сдохнуть – как трагикомики самурай.

9 декабря 2008 года

Смех

to Yoav

каждый из нас – это частный случай музыки и помехтак что слушай, садись и слушай божий ритмичный смехты лишь герц его, сот, ячейка, то, на что звук разбитон – таинственный голос чей-то, мерный упрямый битон внутри у тебя стучится, тут, под воротничкомтут, под горлом, из-под ключицы, если лежать ничкомстоит капельку подучиться – станешь проводникомбудешь кабель его, антенна, сеть, радиоволначтоб земля была нощно, денно смехом его полна

как тебя пронижет и прополощет,чтоб забыл себя ощущать,чтоб стал гладким, словно каштан, наощупь,чтобы некуда упрощатьчтобы пуст был, словно ночная площадь,некого винить и порабощатьбыл как старый балкон – усыпан пеплом,листьями и лузгойшёл каким-то шипеньем сиплым,был пустынный песок, изгойа проснёшься любимым сыном,чистый, целый, нагой, другойвесь в холодном сиянье синем, распускающемся дугойсядешь в поезд, поедешь в сити, кошелёк на дне рюкзакаобнаружишь, что ты носитель незнакомого языкапоздороваешься – в гортани, словно ржавчина, хрипотцаэта ямка у кромки рта мне скажет больше всех черт лицаздравствуй, брат мой по общей тайне, да,я вижу в тебе отца

здравствуй, брат мой, кто независим от гордыни —тот белый магмы не буквы господних писем, мы держатели для бумагмы не оптика, а оправа, мы сургуч под его печатьстарость – думать, что выбил правонаставлять или поучатьмы динамики, а не звуки, пусть тебя не пугает смертьесли выучиться разлуке, то нетрудно её суметьбудь умерен в питье и пище,не стремись осчастливить всехмы трансляторы: чем мы чище,тем слышнее господень смех

мы оттенок его, подробность, блик на красном и золотомбудем чистыми – он по гроб нас не оставит. да и потомнет забавней его народца, что зовёт его по часамизбирает в своём болотце, ждёт инструкции к чудесамходит в мекку, святит колодцы, ставит певчих по голосам

слушай, слушай, как он смеётся.над собою смеётся сам

10 октября 2010 года

II

Производство смыслов

Елене Фанайловой

Я пишу днём, пишу ночьюПишу утром, пишу вечером,Когда хожу, курю, ем, пью, гажу,Когда сплюПроизвожу ей смыслыКоторыми она могла бы питаться,Если бы ела буквы

производство смыслов для моей дорогой страны,для неё и нескольких сопредельных,крайне неблагодарное дело, елена николаевна,к тому же, оно совершенно не окупается.

смыслы трудно есть, особенно чистыми, без красивостей,они пересоленные, железистыеони щетинистые, занозистыеони раздражают порядочным людям слизистыеа мы же такие тут все счастливые,антикризисные

они заставляют дорогую страну мою призадуматьсяпригорюнитьсяусомниться в собственной полноценностив собственной привлекательностимы же контра, мы подстрекательницыдобрые граждане из-за нас наполняют пепельницы,попадают под капельницы

мы были бы не в пример богаче,производя кукурузные хлопья, сладкие пончикишоколадные питательные батончикиесли бы дарили флакончики, развешивали бубенчики

милая елена николаевнамы были бы миллионерами,если бы сокращали смыслы

но мы производим.

этот рынок ужасно перенасыщенон заполнен скверно одетыми дядями,преимущественно нетрезвымисальноволосыми, с плохими зубами,бреющимися нестерпимо тупыми лезвиямивот они, доблестные борцы с социальными язвамии вот я с вамив страшный мороз иду через городпогода самая блядская,нежилецкаяулица дербенёвская, кожевническая, станция павелецкая

и говорю про себя:

«я райская адскаяв смысле донецкая гадскаявыдающаяся рассказчицачисто сестра стругацкая»

должность у меня писательская и чтецкая.жизнь дурацкая.

18 января 2009 года

Проверка связи

и они встречаются через год, в январе,пятнадцатого числа.и одна стала злее и обросла,а другая одета женой магната или посла.и одна вроде весела,а другая сама не своя от страха,словно та в кармане чёрную метку ей принесла.

и одна убирает солонки-вазочки со стола,и в её глазах, от которых другая плавилась и плыла,в них, в которых была всё патока да смола, —в них теперь нехорошая сталь и мгла.и она, как была, нагла. как была, смугла.«как же ты ушла от меня тогда.как же ты смогла».

и другая глядит на неё, и через секунду как мел бела.и она ещё меньше, ещё фарфоровей, чем была.и в её глазах, от которых одежда делается мала,и запотевают стёкла и зеркала —в них теперь зола.«ты не знаешь, не знаешь, как я тебя звала,шевелила губами, ржавыми от бухла,месяц не улыбалась,четыре месяца не спала.мы сожгли друг друга дотла,почему ты зла?разве я тебя предала?я тебя спасла».

у них слишком те же губы, ладони, волосы,слишком памятные тела,те, что распороли, разъяли, вырвали из тепла,рассадили на адовы вертела.и одна сломалась,другая была смела

каждая вернулась домой в тот вечери кожу,кожус себя сняла.

у одной вместо взгляда два автоматных дула,она заказывает два рома,закусывает удила.– ну, чего ты молчишь.рассказывай, как дела.

18 января 2009 года

Старая пластинка

высоко, высоко сиди,далеко гляди,лги себе о том, что ждёт тебя впереди,слушай, как у города гравий под шинамистариковским кашлем ворочается в груди.ангелы-посыльные огибают твой дом по крутой дуге,отплёвываясь, грубя,ветер курит твою сигарету быстрей тебя —жадно глодает, как пёс, ладони твои раскрытые обыскав,смахивает пепел тебе в рукав, —

здесь всегда так: весна не к месту, зима уже не по росту,город выжал её на себя, всю белую, словно пасту,а теперь обдирает с себя, всю чёрную, как коросту,добивает плёнки, сгребает битое после пьянки,отчищает машины, как жестяные зубыили жетоны солдатов янки,остаётся сухим лишь там, где они уехали со стоянки;россиянкив курточках передёргивают плечами на холодке,и дымы ложатся на стылый воздухи растворяются вдалеке,как цвет чая со дна расходится в кипятке.

не дрожи, моя девочка, не торопись,докуривай, не дрожи,посиди, свесив ноги в пропасть, ловец во ржи,для того и придуманы верхние этажи;чтоб взойти, как на лайнер – стаяла бы, пропала бы,белые перила вдоль палубы,голуби,алиби —больше никого не люби, моя девочка, не люби,шейни шауи твалеби,let it be.

город убирает столы, бреет бурые скулы,обнажает чёрные фистулы,систолы, диастолыбьются в рёбра оград, как волны,шаркают вдоль туч хриплые разбуженные апостолы,пятки босые выпростали,звёзды лиили кто-то на нас действительно смотрит издали,«вот же бездари, – ухмыляется, —остопёздолы».

что-то догнивает, а что-то выжжено – зима была тяжела,а ты всё же выжила, хоть не знаешь, зачем жила,почему-то всех победила и всё смогла —город, так ненавидимый прокуратором,заливает весна и мгла,и тебя аккуратно ткнули в него, он пластинка, а ты игла,старая пластинка,а ты игла, —засыпает москва, стали синими дали,ставь бокал, щелчком вышибай окурок,задувай четыре свои свечи,всех судили полгода,и всех оправдали,дорогие мои москвичи, —и вот тут ко рту приставляют трубыдавно почившиетрубачи.

5 апреля 2009 года