Всеволод Емелин - Пейзаж после битвы (сборник стихотворений)

Всеволод Емелин

Пейзаж после битвы

Пейзаж после битвы

(март 1992 года)

С утра на небо вышло солнце.А мне с похмелья нелегко.Но я заначил два червонцаНа жигулевское пивко.

Указ о смертном бое с пьянствомЖить нам всем долго приказал.И я, с завидным постоянством,С утра за пивом на вокзал.

А там крутые бизнесмены,Палатки полные всего,А в них искусственные членыГораздо больше моего.

Вибратор, вибростимулятор.Ах, как кружится голова.А среди них кооператорСтоит, как Терминатор-два.

Привет вам, хваткие ребята.Я просто счастлив видеть вас.Теперь каюк пролетарьяту —Вы наш господствующий класс.

Для вас сияют магазиныИ носят девушки чулки.Для вас веселые грузиныИз кошек жарят шашлыки.

Я поклонюся вам три раза,Скажу вам русское «мерси».Пусть большей частью вы с Кавказа,Но вы – спасители Руси!

Страна воскреснет с новой силой,Спасет ее капитализм.Жаль, что меня сведет в могилуДо той поры алкоголизм.

Покуда я совсем не спился,Сегодня в счастье и борьбеПью за систему бирж «Алиса»И за тебя, РТСБ.

Я пью сегодня горько, сладкоЗа вас, вершители судеб,За эту грязную палаткуИ за тебя, мой «Менатеп».

Мой эксклюзивный дистрибьютер(Звучит-то как! Эх, вашу мать!),Постой, потом продашь компьютер,Позволь тебя поцеловать.

1992

Городской романс

Стоит напротив лестницыКоммерческий ларек,В нем до рассвета светитсяПризывный огонек.

Там днем и ночью разныеНапитки продают —Ликеры ананасныеИ шведский «Абсолют».

Там виски есть шотландское,Там есть коньяк «Мартель»,«Текила» мексиканская,Израильский «Кармель».

Среди заморской сволочиПочти что не виднаБутылка русской водочки,Стоит в углу одна.

Стоит скромна, как сосенка,Средь диких орхидей,И этикетка косенькоПриклеена на ней.

Стоит, как в бане девочка,Глазенки опустив,И стоит, в общем, мелочи,Ивановский разлив.

Надежда человечестваСтоит и ждет меня,Сладка, как дым отечества,Крепка, словно броня.

Стоит, скрывая силушку,Являя кроткий нрав.Вот так и ты, Россиюшка,Стоишь в пиру держав.

Ославлена, ограблена,Оставлена врагу.Душа моя растравлена,Я больше не могу.

Пойду я ближе к полночиВ коммерческий ларек,Возьму бутылку водочкиИ сникерса брусок.

Я выпью русской водочкиЗа проданную Русь,Занюхаю я корочкойИ горько прослежусь.

Я пью с душевной негоюЗа память тех деньков,Когда в России не былоКоммерческих ларьков,

Когда сама историяУспех сулила нам,Когда колбаска стоилаДва двадцать килограмм.

Давно бы я повесился,Я сердцем изнемог,Но есть напротив лестницыКоммерческий ларек.

1992

«Я жил, как вся Россия…»

Я жил, как вся Россия,Как травка в поле, рос.И вот – гипертония,И в печени – цирроз.

Стал организм мой вытерт,Как старое пальто.Ни закусить, ни выпить…А жизнь тогда на что?

Мне дом родной – больница,Хоть не пенсионер.Вдруг весь я развалился,Как мой СССР.

Ах, доктор, доктор, доктор.Доктор дорогой,Посмотрите, доктор,Что у меня с ногой.

Скакала по паркету,Взлетала к потолку.Теперь до туалетаЕдва доволоку.

Ах, доктор, доктор, доктор,Доктор дорогой,Посмотрите, доктор,Что у меня с рукой.

Как дрались эти рукиИ как ласкали грудь.Теперь простые брюкиНе в силах застегнуть…

Скакала по паркету,Взлетала к потолку.Теперь до туалетаЕдва доволоку.

1993

Слова песни из к/ф «Осень на Заречной улице»

Уж не придет весна, я знаю.Навеки осень надо мной.И даже улица роднаяСовсем мне стала не родной.

Среди моих пятиэтажек,Где я прожил недолгий век,Стоят мудилы в камуфляжеИ сторожат какой-то Ваnk.

Как поздней осенью поганкиМелькают шляпками в траве,Повырастали эти банкиПо затаившейся Москве.

Сбылися планы Тель-Авива.Мы пережили тяжкий шок.И где была палатка «Пиво»,Там вырос магазин «Night Shор».

И пусть теснится на витринеРазличных водок до фига,Мне водка в этом магазинеВ любое время дорога.

Смотрю в блестящие витриныНа этикетки. Ярлычки.Сильнее, чем от атропина,Мои расширены зрачки.

Глаза б мои на вас ослепли,Обида скулы мне свела,Зато стучат в соседней церкви,Как по башке, в колокола.

И я спрошу Тебя, Спаситель,Распятый в храме на стене:«По ком вы в колокол звоните?Звоните в колокол по мне!»

По мне невеста не заплачет,Пора кончать эту фигню.Не знаю – так или иначе,Но скоро адрес я сменю.

Зарежут пьяные подростки,Иммунодефицит заест,И здесь, на этом перекрестке,Задавит белый «Мерседес».

На окровавленном асфальтеРазмажусь я, красив и юн,Но вы меня не отпевайте,Не тычьте свечки на канун.

Без сожаленья, без усилья,Не взяв за это ни рубля,Меня своей епитрахильюНакроет мать-сыра земля.

Кончаю так – идите в жопу,Владейте улицей моей,Пооткрывайте здесь найт-шопов,Секс-шопов, банков и церквей.

1995

Маша и президент

На севере Родины нашей,За гордым Уральским хребтом,Хорошая девочка МашаУ мамы жила под крылом.

Цвела, как лазоревый лютик.Томилась, как сотовый мед.Шептали вслед добрые люди:«Кому-то с женой повезет».

Но жизнь – это трудное дело,В ней много встречается зла.Вдруг мама у ней заболела,Как листик осенний, слегла.

Лежит она, смеживши веки,Вот-вот Богу душу отдаст.А Маша горюет в аптеке,Там нету ей нужных лекарств.

Сидит, обливаясь слезами,Склонивши в печали главу.Да умные люди сказали:«Езжай-ка ты, Маша, в Москву.

Живет там глава государстваВ тиши теремов и палат,Поможет достать он лекарство,Ведь мы его электорат».

Ее провожали всем миром,Не прятая искренних слез.Никто не сидел по квартирам.Угрюмо ревел тепловоз.

Вслед долго платками махали,Стоял несмолкаемый стон.И вот на Казанском вокзалеВыходит она на перрон.

Мужчина идет к ней навстречу.«Отдай кошелек», – говорит.А был это Лева Корейчик,Известный московский бандит.

Вот так, посредине вокзалаНаехал у всех на виду,Но Маша ему рассказалаПро горе свое и беду.

Тут слезы у Левы как брызни,Из глаз потекло, потекло…Воскликнул он: «Чисто по жизниЯ сделал сейчас западло.

Чтоб спать мне всю жизнь у параши,Чтоб воли мне век не видатьЗа то, что у девочки МашиЯ деньги хотел отобрать.

Достанем лекарство для мамы,Не будь я реальный пацан,Начальник кремлевской охраны —Мой старый и верный друган.

Чтоб мне не родиться в Одессе,Не буду я грабить сирот».Довез он ее в «Мерседесе»До самых кремлевских ворот.

И впрямь был здесь Лева свой в доску,Так жарко его целовалНачальник охраны кремлевской,Высокий седой генерал.

Усы генерала густые,Упрямая складка у рта,Под сердцем Героя РоссииГорит золотая звезда.

Поправил он в косах ей ленту,Смахнул потихоньку слезу,И вот в кабинет к президентуОн нашу ведет егозу.

На стенах святые иконы,Огромное кресло, как трон,Стоят на столе телефоны.И красный стоит телефон.

Притихли у двери министры.Премьер застыл, как монумент.А в кресле, на вид неказистый,Российский сидит президент.

Взвопил он болотною выпью,Услышавши Машин рассказ.«Я больше ни грамма не выпью,Раз нету в аптеках лекарств».

Не веря такому поступку,Министры рыдают навзрыд.Снимает он красную трубку,В Америку прямо звонит.

«Не надо кредитов нам ваших,Не нужно нам мяса, зерна.Пришлите лекарство для Маши,Ее мама тяжко больна».

На том конце провода всхлипнул,Как будто нарушилась связь,А это всем телом Билл КлинтонЗабился, в рыданьях трясясь.

Курьеры метались все в мыле,Умри, но лекарство добудь.И Моника с Хиллари выли,Припавши друг другу на грудь.

И вот через горы и рекиЛетит к нам в Москву самолет,А в нем добрый доктор ДебейкиЛекарство дня Маши везет.

Да разве могло быть иначе,Когда такой славный народ.Кончаю и радостно плачу,Мне жить это силы дает.

1999