Аркадий Застырец - Белый китель

Белый китель

Аркадий Застырец

© Аркадий Застырец, 2017

ISBN 978-5-4483-8225-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗИМ

Двоюродный дедушка был молодым,Когда подарил мне машину —Железный, открытый по-маршальски ЗИМ,Стекло впереди, и в резинуНадёжную каждого был колесаСо звёздочкой обод засажен.К рожденью такие вот, брат, чудеса —Подарок и тяжек, и важен.Его иногда я решительно брал,С движком десятицилиндровым,Колёсами в пол, разгонял и пускалС басовым пугающим рёвом…Он мчал, сокрушить радиатор грозя,Чугунный такой, в серебрянке.Под полом соседи кричали: «НельзяПо комнате ездить на танке!»И бабушка ЗИМ отбирала и в шкаф,Заказанный мне, запирала.И жизнь его, в миг тишину разодрав,На месяцы там замирала…Все знали о том, что когда-нибудь ЗИМИсчезнет из этого мира,И больше парада не примет над нимЛетящий носитель мундира.И правда, однажды его не нашёлЯ в верхнем шкафу покорённом —ЗИМ вылетел в ту же трубу, что и столИ стулья, и лампа в зелёном.А как же иначе? Но мне одномуТогда же предсказано было,Что ЗИМу ещё суждено моему —Взреви, лошадиная сила! —На площадь рассветную в блеске живомПроехать – фанфары и слава! —И я буду в ЗИМе сидеть за рулём,А ты – в белом кителе справа.

Благовещение

В саду, верней, в конце садовом,Где реже старая трава,Еще не выданная словом,Калитка скрипнула едва.

И точно шёпотом песочным,И в жаркий полдень полуночным,Как строчкой, тропкой пронеслисьШаги, шаги, легчайший бриз.

И сердце, замерев сначала, —Нет-нет, он не был Ей знаком,Какой-то юноша с цветком —Больней и глубже застучало.

Он вымолвил. В ответ ОнаС непониманием гляделаИ на стрелу веретенаОвчинку светлую вертела

Под кровом сетчатых теней.Он повторил с кивком и взмахомИ преклонил, охвачен страхом,Колени и главу пред Ней.

Ни светлого кольца, где темя,Ни крыльев за худой спиной…Неслышно развернулось время,Как на пружине заводной.

К радости

Всё к радости, ты помни это друг!Всё к воскресенью, воздуху и свету.Не важно – Холмогоры, Бранденбург…Мы едем в понедельник или в среду.

Всё к радости! Бетховен не был глух.И Моцарта бессмертные моторыИспанка лихорадила, как пухИюньских тополей сгорает скорый.

Всё к радости! Таков уж оборот,И в слякоти мучительной дорогиТеряется находкам дивным счёт,И солнцам ослепительным в итоге.

Важнее, чем за что и где болит, —Кто там на берегу в цветочном платьеПод проливным пронзительным стоитИ ждёт, простив, принять тебя в объятье.

Царь горы

В царя горы до одури, до жараПод шубою от пят до головы —И в снег упасть, и – где ты, где ты, Лара? —Почувствовать гуденье тетивы.

Опять зима и чёрная цигейка,Лежи, дыши с устатку подо тьмой,Где звёзды на морозе светят клейко,Как на подъездной ручке шар стальной.

Лежи, гляди, в созвездий паутинеЧитая то, чего на карте нет —То стрекозу, то пляшущих в камине,То ставший на дыбы велосипед…

А то усни и в погребе кошмараСвой дом ищи по хрупким этажам,Не находя. И – где ты, где ты, Лара?За встретиться с тобой я всё отдам.

Диатриба

Что значит верить до конца,Дойдя до дня шестого,Не ради красного словцаИли ловца иного?

Достанет ли тебе тогда,Извилинами скорый,Врождённых навыков трудаНад матрицей и спорой?

Как прежде, будешь ворошитьНевидимые силы?Не прекратишь плести и шитьНад свежестью могилы?

Не забоишься окунутьНе в ауру и прану —В холодной сукровицы сутьПо локоть и не спьяну?

Не тереби нательный крест!Не три свой глаз скоромный!Арс лонга, вита брэвис эстИ – как там? опыт тёмный?

Именины сердца

Алый галстук спозаранку,Золотой значок на грудь,С красной кисточкой испанкуНа макушку не забудь!

Мы идём парадом в мае,А потом на ВИЗ, в кино —Без билета на трамваеНынче нам разрешено.

Года два еще до встречи —Врежет ливнем по стеклу…Слава, утро! Слава, вечер!Я всему пою хвалу.

Слава слуху! Слава глазу!Слава с Лениным рублю!Даже издали ни разу —Всё равно тебя люблю.

Сказка

В четыре-ноль-восемьПроснулся во мнеВъезжающий в осеньНа белом коне,Влетающий снегом,Гудящий в трубу,Излеченный бегомС дождями на лбу.Живущий не даром,Спешащий не зряНа волке поджаромСквозь лес октября,И лугом, и в гору,Яге вопреки,В бодрящую поруВдоль бурной реки(Напрасна другая,Безъядна змея) —К тебе, дорогаяЦаревна моя.

Дом

Это мой дом, Эйкейтрина, вон там, за углом.Весь-то не мой он, а только каморка на третьем.Собственность следом за —помнишь ещё? – лихолетьемВ руки сама мне упала сквозь века разлом.

Это мой дом, Эйкейтрина! Мой маленький дом,Угол тепла и земных треволнений могила.Я покажу тебе – там, за фламандским холстом —Вход в подземелье. Не бойся, держись за перила.

Так, Эйкейтрина, ровнее и выше фонарь!Можно и спеть, если песенка наша не спета.Крысы боятся бродячего белого света.Вдарим по крысам и светом и песней, как встарь!

Мох и трава на поверхности тайного люка —В лес полуночный моё подземелье ведёт,Тихо теперь – умоляю, ни света, ни звука,Узеньким лазом и ощупью нежной, как крот.

Мы полюбуемся медленным лунным закатом —Разве луна не глядит загоревшимся льдом?Там, в облаках, Эйкейтрина, в просторе разъятомМожет, и ты себе выстроишь маленький дом.

Атака

На вечно-зелёном по склону горыВ огне золочёном съезжают шары,Сосульки и птицы, морковь и арбуз,Садовая тачка из тоненьких бус.

Горящие свечи и яблочный лёдПоют и трещат, продвигаясь вперёд.Цветы в зеркалах, в переплёте альбомИ лебедь зимы на стекле голубом.

А в небе над ними зашёл на таранИз бисера с гарусом яркий биплан.А выше Небес – не смотрите туда —Волхвам указала дорогу звезда.

Выходной (Museum III)

На рассвете все взрослые спят…За окном – ни морозного дыма,Ни дождя две недели подряд,И несчастья идут себе мимо.

Под ногами линолеум – шарк!Спят, и всё тут, намёков не слышат,Глубоко всей полуночью дышат…Обещали вчера в зоопарк…

В тридцать третий скучающий разРазберу дорогие подарки —Разложу в целлофановый марки,Вставлю клоуну выпавший глаз.

К не желающим раньше вставатьПритулюсь – я же худенький! – с краюИ давай – о животных мечтать,В полудрёме шагая по Раю.

Вижу зебру, жирафа, слона,Первый раз – у воды бегемота…Здесь и слова-то нету «война»И любви лишь бывает охота.

Притяжение горькой землиШаг за шагом теряет значенье,С облаками плывут корабли,Где высокого ветра теченье.

Вот уже высота подо мной,Я в пернатой лечу веренице…Но не в смысле, что это мне снится —Просто день наступил выходной.

Циркачка

Платье алое легко,Мака летнего алей,Ноги – в чёрное трико,Ни морщинок, ни щелей.

А сама седа, как лунь,Непокорная глава —Это женщина июнь,Это женщина сперва.

Омут глаза – тёмный жад.Глянет раз – и всё, завал.Ею кинут, акробатИз-под купола упал.

Укротитель АнатольТоже до смерти любил,Загляделся – и изволь:Тигром насмерть сожран был.

И когда она идётПо опилкам и ковру —Возбуждается народ,Как фламинго поутру.

На трапеции верхомВзмоет мигом в горний план,А оттуда – прямикомКак в огне аэроплан.

Как же было не сгореть —Если в жилах керосин?Не от гриппа ж умеретьВ день праправнука крестин!

Скатерть зимняя бела,Простыни во сне белей,На поверхности столаТак легла, что не пролей.

Городское каприччо

Фронтонных муз печальные белилаСмывало на зелёное дождём,Как будто Дездемона умолилаОтелло погодить с его судом,

Но изменить, увы, уже не в силахТечения, смывающего путь,И вечер пил в погашенных белилахГлухими фонарями света суть.

И в городе, весной легко одетом,Тьма коротка, смешна и не страшна,Поскольку рядом опера с балетом —Вечор на всю катушку дотемна.

По мокрым доскам в пляс полунагиеПускались девы, сбросив тайный вес,И – что скрывать! – их прелести тугиеВнушали юным жгучий интерес.

Как музыка в сердца влюблённых влезла?Я просто изумлён, а не виню…Все ждали коды, шумного разъездаИ тишины, венчающей возню.

Все ждали жизни быстрого продленья,За тактом такт, от сих и до сих пор,Как в музыке – биений повторенья,Как в опере: чуть что – вступает хор.

Все ждали счастья, радостных сюрпризов,Шампанского, букетов и даров…Не голубями ж засранных карнизовИ суками загаженных дворов!

Белый китель