Андрей Драгунов - Сам по себе

Сам по себе

стихотворения

Андрей Драгунов

© Андрей Драгунов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Ты будешь бабочкой, или божьей коровкой…»

Ты будешь бабочкой, или божьей коровкой,что на джинсы твои так неловкопримостилась… И чтоб избежать потериты ее отпустила, открыв стеклянные двери.

«Ты будешь куковать ещё о мне —…»

Татьяне Захаровой с любовью

Ты будешь куковать ещё о мне —не как кукушка о потерянном ребёнке.Ты будешь вспоминать о самом дне,когда ещё мы не были знакомы.Мы будем вместе вспоминать коньяки сахар, выжатый в жаровню.Мы снова будем где-нибудь в гостяхи утром выдоим банальную коровуна молоко, сметану и творог,чтобы случилось что-нибудь большое,но нас никто не пустит на порог,и жизнь уже не кончится любовью.

«И будут ангелы купаться в облаках…»

И будут ангелы купаться в облаках,и соловей залетный после спячкиспоет о том, что в маминых руках —тепло! И не споешь иначе…И будут двое воевать в ночи:страдать и плакать, каяться, мирится…И кто-то тихо скажет – Помолчим,пусть это все приснится нам. Приснится.И будут песни под гармонь и под ля-ля,и кто-то спьяну разобьет «тальянку»,а утром, протрезвев, промолвит – «бля»и бросится с обрыва спозаранку.

«Птица на тонкой ветке щебечет о лучшей доле…»

Птица на тонкой ветке щебечет о лучшей доле,о заморских странах, откуда вчера вернулась.Как намедни еще летала во чистом поле,а сегодня семья, заботы – любовь проснулась.

Я сижу на стуле слушаю птичий щебет.Облака проплывают в те самые дальние страны.Подвожу итоги, где вечные «кредит-дебет»никогда не сойдутся, что, впрочем, совсем не странно.

Как ни странны, впрочем, и мысли о лучшей доле,но куда ни плюнь – попадаешь опять в болото —оттого сижу на стуле, шепчу – До коле?..А в ответ лишь птичка щебечет звонко – Чего там…

«Вот уже и облетели листья…»

Вот уже и облетели листья.Еще немного и придет конвойкрасивый, молодой, с повадкой лисьей,качая мне на выход головой…

И будет время тикать в такт уставшейсердечной мышцы, пробуя впередбежать, опережая лист опавший,и птицу, что опять стреляют влет.

И время года будет неизвестнодо той поры, покуда до землине упадут снежинки повсеместнои к югу не отбудут журавли.

И только лишь синичка на ладонипопробует обратно все вернуть,но ты уже в «столыпинском» вагонеи жизнь тебе отмерена чуть-чуть.

И под холодным взглядом конвоирауснешь, как будто дома и в тепле…И страха нет от серого мундира —ведь есть любовь к оставленной земле!

«Здесь только лес и больше ничего…»

Здесь только лес и больше ничего…Ну, может быть – ещё немного камниразбросаны. Как в пыльное окносквозь паутину лучик проникает.И исчезает где-то в глубинехолодного безжизненного леса,где даже тень, сползая по стенезаброшенного дома, интересна,как всё живое в местности, увы,утратившей былое совершенство,где соснами поросшие холмынапоминают призрачное детство,оставшееся где-то далеко,как те холмы под толстым, толстым слоемистории. Как-будто бы в кинокартинки пробегают ровным строем,как облака из пункта А в пункт Вбез остановок или передышек,сыграв «прощай» на каменной трубеи каплями пройдясь по старой крыше.

Здесь небо выпито, как раньше на троихпилось вино – до капельки последней.

«Если вдруг ты забудешь мой голос и взгляд из окна…»

Если вдруг ты забудешь мой голос и взгляд из окнапотеряется где-то среди раскачавшихся сосен —не смотри на луну, не смотри – ведь грустнее она,чем известье в конверте, чей смысл порою несносен.Если вдруг ты однажды услышишь, как птица в стеклоотбивает морзянку – прислушайся – может, оттуда,точно с дальнего берега весточку в дом принесло…Но, скорее всего, это только в буфете посуда…Если вдруг за окном вновь покажется мой силуэт —не пугайся его – это вымысел и превращеньестарой жёлтой бумаги в какой-то банальный сюжет,где все роли расписаны лишь для игры и волненья.Если вдруг, если вдруг, если вдруг… Если вдруг —ты забудешь меня – время многое в памяти лечит —это будет, скорее всего, тот спасательный круг,что спасает, ложась невесомо на тонкие плечи.

«Птичка, птичка, куда ты стремишься по тонкой ветке —…»

Птичка, птичка, куда ты стремишься по тонкой ветке —небо выше гораздо последней земной отметки.Там за облаком много конфет и хлеба —брось клевать эту ветку илети что есть сил на небо.

«Если вспомнить о жизни, то пара вещей на память…»

Если вспомнить о жизни, то пара вещей на памятьот любимой женщины – потрогаешь их рукамии становится легче. Не то что бы жизнь – паскуда —просто, как в детстве, ждёшь продолженья чуда.

«Вот и снова я пишу на новый адрес…»

Вот и снова я пишу на новый адрес…Сколько лет уже прошло, как переехалты в другие дали, но осталасьмежду нами некая помеха…Ты не отвечаешь мне на письма,даже ночью мне не отвечаешь…Мысль моя цепляется за мыслио тебе, но ты об этом знаешь.Я пишу тебе – куда – не знаю —только адресат известен точно.Твой авторитет непререкаемв моей жизни, но теперь заочно.Ты, наверное, смеёшься надо мною,строишь рожицы, картавишь моё имя,Ты беседуешь, конечно, сам с собою —потому что тягостно с другими.Мне здесь без тебя совсем несносно…Скоро будет новый день рожденья.Я, наверное, умру средь старых сосен,завершив, тем самым Господа творенье.Ты потом напишешь мне от туда —я тебе отвечу, как обычно.И уже совсем не будет чуда —станет всё банально и привычно.

Выпьем чаю или виски с колой,поменяемся местами на банкете.Все вокруг окажутся знакомыдо оскомины на том и этом свете.

Ничего, что ты не отвечаешьна послания мои… Я знаю точно,ты читаешь их. Всегда читаешь,потому что жизнь всегда бессрочна.

«Настанет время, когда и отражение в стекле…»

Настанет время, когда и отражение в стеклене будет говорить с тобой… Послушайменя сейчас – так мало на землеосталось мест, где обитают души.Где взгляд скользит по выжженной земле,как по бумаге, вычленяя словозаветное. Вот птичка на рукещебечет что-то, но, увы, знакомымне назовёшь сей щебет, т. е. звук.Пой песню, пой, беспечная синичка.Клюй крошки с этих беспокойных рук,пока не кончилась последняя страничкав журнале жизни. Будет новый деньи, может быть, какой-нибудь мальчишкадопишет жизнь… А, может, дребеденьсвоей девчонке в розовом пальтишке.

«Никуда, никуда, никуда…»

Никуда, никуда, никуда…Даже в Рим не ведёт эта тропка.Всё кончается там, где водаотражается в небе – неловко,как-то скомкано, словно волнанабегает на облако. В беломотражаются только слова,что дрожащей рукой неумелоновый мальчик выводит, смеясьсвоим мыслям и первым ошибкам,но уже появляется связь,но уже в отраженьи улыбка.Но ещё не усмешка – пока!Время, время… Волна за волноюотражаются, но облакане за нами уже – за тобою.

«Прощайте, Катерина М. Увы…»

Прощайте, Катерина М. Увы,вы выбрали не тот объект желаний.За наше время утекло водыдостаточно, чтоб вспомнить о страданьяхдругих живущих. И теперь следывсё дальше в лес – да, да о пропитаньитеперь заботы. Замутнённый глазвыискивает что-нибудь съестное,но натыкается обычно в голубоепространство неба, как в последний раз!

Прощайте, Катерина М. Теперьпокой и сон единственная радостьна склоне лет. Количество потерьперевалило за черту. Осталосьвек коротать, не закрывая дверьна всякий случай, впрочем – это малость,соизмеримая с покупкой эскимов далёком детстве, где ещё все живыи счастливы… А братские могилывстречаются лишь в хронике. В кино.

Прощайте, Катерина М. Когдапрочтёте вы послание в бутылке,я буду далеко. Кругом водахолодная ещё. Ещё в затылкепока болит, но это ерунда,в конце концов. Сто граммов по старинкеи всё пройдёт. Прощайте, Катя М.Вода холодная всё смоет, даже памятьо пережитом мною, вами. Нами…И всё закончится, как в книге перемен.

«Вглядись в стекло раскрашенных витрин —…»