Шлюзы - Ксения Буржская

Ксения Буржская

Шлюзы

Сборник

© Буржская К., текст, 2023

* * *

Предисловие

Никто не читает предисловий, но этот сборник требует пояснений.

Начнем с того, что я никогда не считала себя поэтом – мне это слово всегда казалось очень тяжеловесным, бронзовеющим, несущим в себе Пушкина и нерукотворные памятники. А я? Стихи стали для меня сублимацией, способом объясниться, написать письмо, ничего не сказать прямо.

В этот сборник вошли стихи за 20 лет: с 2002 по 2022 год. Я не веду дневников, и для меня это лучшая хроника – я помню, как, когда, где, с какими чувствами писала тот или иной текст. Точнее – записывала. Потому что стихи – это гул. Иногда в этом гуле попадаются чужие строчки, иногда аллюзии, иногда ты слышишь звон, и не знаешь, где он – а через 10 лет понимаешь, о чем написала.

В 2002 году мне было 16. Я сохранила датирование, чтобы вы увидели, как меняется текст, какую эволюцию проходит чувство – от восторга до злости, от нежности до страсти, от сожаления до надежды.

Если вы ищете какую-то смысловую нагрузку в расположении текстов в пространстве этого сборника – ее нет. Я сделала это намеренно: поскольку я никогда не хранила все свои поэтические тексты в одном месте, мне пришлось собирать их по всем углам и закоулкам – по обрывкам тетрадей, блокнотов, на страницах давно заброшенных соцсетей и в удаленных электронных письмах; и в каком порядке я их обнаруживала – так они сюда и попали. Не хочу, чтобы какие-то искусственные смыслы или композиции отвлекали от течения времени и слов.

Стихи имеют свойство течь, и нужно открыть им шлюз.

2022

Внутри я плачу

(2002–2011)

«Что в твоих руках такое, чего нет в других…»

что в твоих руках такое, чего нет в других,

чему подчиняются пуговицы и рули?

чем ты таким ворочаешь в моей груди

черные несгораемые угли?

что в твоем взгляде, откуда искры летят,

и как мое сердце закрыто тобой в блокпост,

и как ты внутри меня поместилась вся

во весь человеческий рост?

что ты там делаешь, мне проще с ума сойти,

что все перепонки зажало между костями,

не иначе как хочешь вон из меня уйти,

путь прокладывая локтями.

что ты сказала или не было ничего,

почему мой врач не пришел за меня болеть,

под глазами протерлось розовое сукно,

а могло бы и заржаветь.

и мои вторженья подобны насилию и грабежу,

так и живу по инерции рядом и не по средствам.

а что до соитий – так я ежедневно в тебя вхожу

каждым своим идиотским текстом

2011

Две Италии

I

По утрам нет вестей от Бога и из Флоренции.

Август с грохотом лезет на полку календаря,

чтобы видеть сны во весь свой живот и сердце,

я держу под подушкой комплект твоего белья;

твое белье —

чтобы слышать во сне твой запах: мой знаменатель.

Поливалки с кабацким шумом ругают ночь,

и тот фильм идиотский третьего дня в прокате,

о том, что им, кажется, все-таки не помочь,

и это вранье.

Я рисую: входи в меня, дверь отпирается твоим ключом,

и чайник кипит, и воздух такой, что чаю —

самое время, и солнечный свет включен,

и я тебя каждое утро к себе вращаю

с самой Землей.

II

Осторожно закрываю глаза, и вот – ты сидишь внутри.

А снаружи электрички носятся, собаки лают.

И часы картавят: один, два, три,

а в четыре – уже светает.

Вечерами здесь так холодает, что скрипит в зубах

этот воздух оранжевой сумеречной скорлупой,

и твоя Италия смотрит из всех рубах,

и из всякой кухни с томящейся джезвой.

И так хочется спать, что стоит закрыть глаза,

и снабдить этот тихий текст заводным подкастом.

А из леса, на небо чертового колеса

солнце влезает и смотрится вниз с опаской.

2009

Мой белый

Когда я снег соберу в ладони,

когда я перестану чувствовать холод

я буду в черном, подобно вороне,

а ты будешь в белом, и, видимо, молод

когда я дожди соберу по капле,

когда для меня перестанешь значить,

я попрошу меня ведьмою черной

по неизменному блату назначить

когда я войду в твои белые стены

когда я оставлю следы на паркете,

тогда, наконец, я останусь довольна,

что хоть на минуту меня ты заметил

2002

Happy English

На старт, внимание, маршем уходит год – от лета —

туда, где уже виден снег;

и глухой испариной дымится земля, и щекочет

горячий рот,

и ты мне не пишешь: а как?

Телефон неисправен.

Ну, ничего – затянет, заноябрит; у жителей

наших широт будет солнечный голод. И я не

смогу не заметить, что не горит, но жжет где-то

там,

должно быть, на уровне горла:

увидеть тебя, присвоить тебя плечом,

да видит мой черт – я не обещала держаться.

О чем я тут в строчку? Да, в общем-то, ни о чем.

Такие погоды: не очень-то тянет смеяться.

Выходит, что Лондон с лицом запотевшего

зеркала в бане: то жар от витрин, то туманные

диалоги из Happy English.

И все время кажется, что дырку прорвало

в дамбе, и она

нарывает Темзой.

А у меня тут финиш.

2010