Шлюзы - Ксения Буржская Страница 3

твои пальцы я помню все как вчера и не отпустить

бесполезная опция

забывать у меня никогда это не выходило

представляешь чего там только не накопилось

уже солнце идет и держится за перила доброе утро

любимая что тебе снилось

я увы не спала и к тому же болело горло да к черту его

мне наверное девяносто но я как представлю манжеты

запястья ворот такое кино можно снять осторожным

кроссом

эти ветки бегут по стене у меня морская болезнь

или как объяснить тот факт что во мне таблетка

я какое то странное существо ну а ты такая что меня

уже не спасти ни за что но лето

скоро будет осталось недолго право всего-то пара

недель и я увижу как ты забираешься в море коленки

сплавы самых прекрасных линий все ближе ближе

2009

«эта осень не поддается органам чувств…»

эта осень не поддается органам чувств:

просыпаюсь как по будильнику – тебя хочу.

не хочу волочиться следом, но волочусь;

по-другому и не бывает. такое бешеное

время – полно обещаний на послезавтра,

я уже персонаж, и жаль, но совсем не автор.

эта осень листья слизывает на завтрак,

как собака, когда положишь ей в миску свежее.

утро влажное, что-то капает, тянет лоб

прижимать к основанию твой позвоночный столб.

все запотело внутри: как калейдоскоп

белья в барабане машины, что лень развешивать.

2010

«все однажды кончается: море – сушей…»

все однажды кончается: море – сушей,

жара – дождем, улицы – тупиками.

не смотри на меня – у меня нет лица, и слушай,

слушай ту тишину, что выросла между нами,

что съедает мой рот, и звуки, и голоса,

и уже ничего не слышно – и мгла слепая,

впрочем, жаль, что уже не видима полоса —

та совершенно сплошная, и та – двойная.

это все как рубеж, как новенький поворот,

как предел, как царапины от колец.

ты прости, что так долго тянула. скорее вот:

что так долго оттягивала конец.

и не то чтобы я дурак, или ты – дурак,

и не то чтобы я виновата, и ты – местами.

просто это та широта, долгота и мрак,

что на нашей карте не значится между нами.

значит, это предел. значит, я потерпела крах,

значит, я не смогла, не выдержала пути.

значит, я слабак. значит, здесь. и пусть будет так:

отпускаю тебя и руку твою: иди.

2010

На фиг

П.К.

Имя твое впечаталось в губы

Фатально.

Шепчу его даже во сне —

В два удара по нёбу.

Сжимаю и пальцы, и зубы,

Чтобы не плакать.

Когда ты – навстречу,

Сердце ломает рёбра.

Но чувствую прочно:

Я не имею права

Врываться в твое сознание.

В кожу. В график.

Как только признаюсь —

Ты подаришь мне барабан,

Чтобы я колонну возглавила

Идущих на фиг.

2005

«забывается все: ключи, кошелек и зонт…»

забывается все: ключи, кошелек и зонт,

все проходит мимо, стирается суть прицела,

пропадает из виду, уходит за горизонт —

привет пограничному офицеру

цель въезда? бесцельно – это последний шанс

прошу убежища или хотя бы пристань.

языка не знаю, мне хватит и пары фраз:

какие у вас в меню есть коктейли с виски?

голова мне жмет, я расту, и она – мала,

посмотри на меня напоследок: могла б гордиться,

чем я так тебе не пригодна, не хороша,

почему ты мне не хочешь принадлежать

и со мной водиться?

человек так слаб, а соблазн как всегда велик.

человек вообще мудак и не моногамен.

есть такая дурная привычка ее любить —

путаться под ногами

2011

Синие шорты

Ужасно холодно в синих шортах.

Рубашка в три четверти —

уже не греет. Хожу углами

и поворотами. Так предсказуемо:

ты не приедешь.

Ужасно мутно в глазах от соли.

Платки бумажные на оригами

давно растрачены. Окно консоли

раскрыто настежь. Торчит в пижаме

мой беспорядок. Мой модный дайджест.

И понедельник уже на связи, уже в фаворе.

Уже по-майски звенят трамваи

ревнивым лязгом.

Ужасно холодно. Пальцы ноют

от долгих лет неприкосновений.

Ты не приедешь. Пошел ты нахуй.

до дрожи вязкое ощущение —

быть далеко. И не знать до мили

твое пространство. Дрожать от боли.

Бинтом словарным почти стерильным

себя укутывать.

Все под контролем.

Ты не приедешь. Уже вечереет.

А я жила этим – вот оплошность.

Рубашка в три четверти —

уже не греет.

И очень холодно в синих шортах.

2003

Пески

Мой Бог, эти птицы – ужасные дикари:

садятся на ветки антенн

и пялятся в мои двенадцать метров.

А я – засвеченная насквозь – смотри:

пою верлибр.

Серебро браслетов вокруг запястий —

чуть заметно жмет.

И птицы, как слова —

из-под пера разобраны.

А я тобою брежу. И дрожу.

И тесно мне в животном дне

под ребрами.

Разденусь и брошу раковины на камни,

пусть ветер сурово

мнет их жемчужным вздохом.

А я играю персиками Серова —