Владимир Фирсов - Чувство Родины. Стихи и поэмы Страница 10

«Время спать…»

Время спать.Но я опять не сплю…Свет луны за окнами струится.Не лунатик яИ не люблюЭтот свет с глазами мертвой птицы.Выхожу из домаИ бредуВ снежное, полночное, лесное.Ах, луна!Ты снова надо мноюЗаслоняешь дальнюю звезду.Звездочка, малышка!Не печалясь,Подожди немного,И луна Поплывет,Как-парусник, качаясь,И опять ты будешь мне видна.Снова будешь весело лучитьсяИ гореть в космической дали.Знаю,Было нелегко пробиться,Дотянуться светомДо земли.Мне вот тоже было трудно:ГолодВ раннем детстве,В юности нужда.Я с тобой в сравненьиОчень молод.Только знаю —Это не беда.Не беда.Что многим не потрафил,Что воюю,Как и воевал,Лишь бы звезды трудных биографийМертвый свет луны не затмевал!

«Дрозды пестрели на рябине…»

Дрозды пестрели на рябине,Клевали спелую зарю.И листья на реке рябили,Плывя навстречу сентябрю.

Пылали вязы и осины.И вотСквозь полымя огня Голубоглазая РоссияВзглянула с грустью на меня.

И сердце билось глуше, тише,Прося прощенья у земли,Что я не виделИ не слышал,Как улетели журавли.

СЛУХ

Я три десятилетияЖиву.И слышу —Звезды падают в траву.Туда, где луговая тишина,Как чистая река,Видна до дна.Я слышуТишину моей землиВ дорожнойОстывающей пыли,В уныло проскрипевшем колесеИ в придорожнойМатовой росе.

Я три десятилетия живуИ чутким ухом слышуСиневу.Я слышу паутинку,Что плыветТуда, где скрылсяГулкий самолет.Я слышуСиневу родной реки,Где звездыОставляют огоньки.Я слышуГлаз любимых синеву.И этим слухомТридцать лет живу.

КОСМИЧЕСКОЕ

[Шуточное]

От пара в бане — синева.В твоих руках хрустящий веник.Здесь за него не платят денег,Поскольку это не Москва,Поскольку здесь не Сандуны,Куда приходят от бездельяАпологеты стариныИ жертвы горького похмелья.Под прокопченный потолок,Как на жаровню,Лезь на полкуИ ахай, охай без умолку,СтегайсяВдольИ поперек,Терпи,Когда невмоготу,Омой лицо водой прохладной.А если скажут:«Ну, да ладно!» —СлезайИ подводи черту.Пойди в предбанник,Покури,С соседом перемолвься словом,Поздравь его с весной,Ну, словом,О чем-нибудь поговори.И снова — в баню,Снова жарь,И снова ахай,Снова охай!

Гордись ракетною эпохой,Но веник, братец, уважай.Березовый. Листок в листок.Ты чувствуешь, как он стегает.Ты невесом,Ты, не мигая,Проходишь звездный потолок,Пестрит космическая тишь,И ты, путем летящий Млечным,Становишься таким беспечным,Что на полС грохотомЛетишь!А в бане хохот.МужикиГрохочут шайками.— Гляди-ка,Упал без паники и крика.Знать, москвичи не слабаки.— Живой?Ну, отдохни, сынок,Дай кости старикам попарить. —И кто-то сверху крикнет:— Парень,А ну, поддай еще чуток! —И ты, не торопясь, плеснешьНа каменку ковшом помятым.И выйдешь как-то виновато,И сразу целый мир вдохнешь.Услышишь,Как капель поет,И будешь в мыслях улыбаться,Что твой космический полет,Конечно, сможет состояться!

«Вышло солнце…»

Вышло солнцеИз густого леса,По лугам ромашки разбросало,Расплескало краски голубыеНа поля,Где лен стоит, волнуясь.Вышло солнцеИз густого леса…Клевера фонарики мигнули,Стали на огоньШмели слетаться,Жаворонки выпорхнули с криком,И застыла песня над лугами.Утро! Утро!Все вокруг проснулось.Завтра косари пройдут по лугу,Упадут цветы,Блеснув росою, —Не гадать девчонке на ромашках…

Не гадать девчонке на ромашках,А на сене с парнемЦеловаться!

«Когда мы расставались на рассвете…»

Когда мы расставались на рассветеИ над землейДремали облака,Казалось мне,Что счастье —Это ветер,Оставивший седины у виска.

Молчали рукиИ молчали губы,Молчали стуки любящих сердец.Не спрашивая,Любит ли, не любит,Мы нехотя расстались наконец.

Но облакаКак будто не спешилиРазмытую оставить синеву.Они, качаясь,Медленно кружилиНад сном,Происходившим наяву.

Был день как день,Заботами наполнен.И не могла ты знать наверняка,Что о тебеМне долго не напомнятИсчезнувшие в полденьОблака.

«Кузнечик рядышком садится…»

КузнечикРядышком садится,Пригнув травинку до земли.ЛетитЛазоревой синицейСквозное облачко вдали.

Оно летитНад сонным плесом,Летит неведомо куда, —Над дымом первой папиросы,Над первымПосвистом кнута.Над остывающей золоюУже погасшего костра,Над пробудившейся землею,Над всем,Чем жил еще вчера.

И не сердись, моя родная,Что я опять один брожу,Что сам не ведаю,Не знаю,О чем тоскую и тужу.Ты спишь.И пусть тебе приснится,Что облачко, зари ясней,ЛетитЛазоревой синицейНад зрелостьюЛюбви моей.

О ТЕБЕ

Я живу в ожидании слова.Что приходит само по себе,Потому чтоЯ снова и сноваС этим словомЯвляюсь к тебе.

И мое появление свято,И чиста этих слов чистота,Потому что бывает крылатойТолько с нимиТвоя красота.

И когда я бываю бессилен,И слова, что приходят, — не те,Ухожу я бродить по России,ПоклоняясьЕе красоте.

Но в безмолвном,Слепом поклоненьеЯ тобою, как прежде, живу.И в душе отмечаю волненье,И высокое слово зову.

И приходит оноНа рассветеТам,Где молча встают зеленя,Где уздечкою звякает ветерНад разметанной гривой коня.

Там, где песни земли не забыты,Там, где песни,Как детство, чисты.Где усталоВздыхаютРакитыПод костром заревой высоты.

Там не встретишьЛюдей некрасивыхИ не верящих в эту зарю…

Если я говорюО России,Значит, яО тебе говорю!

«Да будут в упряжке…»

Да будут в упряжкеВетрыС пыльцою сквозных ракитРасталкивать километры,Где сок первоцветов кипит!Молчат над рекою ракиты,Подобием желтых костров,Последние льдины разбитыКопытами вешних ветров.Все мимо,Все мимо,Все мимо!Незримая тройка летит.И в небоГлазами озимыхЗемля удивленно глядит.Ей видно,Как планер отважноСкользит, наклоняясь слегка,Как змей улетает бумажныйПод перистые облака,Как мальчик,От счастья немея,Мечтает умчаться в полет.Мочало бумажного змея,Как конская грива,Вразлет…Веселое время года!Опять на душе ясней.А ну, запрягай, природа,Весенних своих коней!

«Ты в этот мир пришла…»