Владислав Ходасевич - Тяжёлая лира Страница 10

«Играю в карты, пью вино…»

Играю в карты, пью вино,С людьми живу — и лба не хмурю.Ведь знаю: сердце всё равноЛетит в излюбленную бурю.

Лети, кораблик мой, лети,Кренясь и не ища спасенья.Его и нет на том пути,Куда уносит вдохновенье.

Уж не вернуться нам назад,Хотя в ненастье нашей ночи,Быть может, с берега глядятОдни нам ведомые очи.

А нет — беды не много в том!Забыты мы — и то не плохо.Ведь мы и гибнем, и поёмНе для девического вздоха.

Автомобиль

Бредем в молчании суровом.Сырая ночь, пустая мгла.И вдруг — с каким певучим зовомАвтомобиль из-за угла.

Он черным лаком отливает,Сияя гранями стекла,Он в сумрак ночи простираетДва белых ангельских крыла.

И стали здания похожиНа праздничные стены зал,И близко возле нас прохожийСквозь эти крылья пробежал.

А свет мелькнул и замаячил,Колебля дождевую пыль…Но слушай: мне являться началДругой, другой автомобиль…

Он пробегает в ясном свете,Он пробегает белым днем,И два крыла на нем, как эти,Но крылья черные на нем.

И всё, что только попадаетПод черный сноп его лучей,Невозвратимо исчезаетИз утлой памяти моей.

Я забываю, я теряюПсихею светлую мою,Слепые руки простираюИ ничего не узнаю:

Здесь мир стоял, простой и целый,Но с той поры, как ездит тот,В душе и в мире есть пробелы,Как бы от пролитых кислот.

Вечер

Под ногами скользь и хруст.Ветер дунул, снег пошел.Боже мой, какая грусть!Господи, какая боль!

Тяжек Твой подлунный мир,Да и Ты немилосерд.И к чему такая ширь,Если есть на свете смерть?

И никто не объяснит,Отчего на склоне летХочется еще бродить,Верить, коченеть и петь.

«Странник прошел, опираясь на посох…»

Странник прошел, опираясь на посох,Мне почему-то припомнилась ты.Едет пролетка на красных колесах —Мне почему-то припомнилась ты.Вечером лампу зажгут в коридоре —Мне непременно припомнишься ты.Что б ни случилось, на суше, на мореИли на небе, — мне вспомнишься ты.

Порок и смерть

Порок и смерть! Какой соблазн горитИ сколько нег вздыхает в слове малом!Порок и смерть язвят единым жалом,И только тот их язвы убежит,Кто тайное хранит на сердце слово —Утешный ключ от бытия иного.

Элегия

Деревья Кронверкского садаПод ветром буйно шелестят.Душа взыграла. Ей не надоНи утешений, ни услад.

Глядит бесстрашными очамиВ тысячелетия свои,Летит широкими крыламиВ огнекрылатые рои.

Там всё огромно и певуче,И арфа в каждой есть руке,И с духом дух, как туча с тучей,Гремят на чудном языке.

Моя изгнанница вступаетВ родное, древнее жильеИ страшным братьям заявляетРавенство гордое свое.

И навсегда уж ей не надоТого, кто под косым дождемВ аллеях Кронверкского садаБредет в ничтожестве своем.

И не понять мне бедным слухомИ косным не постичь умом,Каким она там будет духом,В каком раю, в аду каком.

«На тускнеющие шпили…»

На тускнеющие шпили,На верхи автомобилей,На железо старых стрехНалипает первый снег.

Много раз я это видел,А потом возненавидел,Но сегодня тот же видНовым чем-то веселит.

Это сам я в год минувший,В Божьи бездны соскользнувший,Пересоздал навсегдаМир, державшийся года.

И вот в этом мире новом,Напряженном и суровом,Нынче выпал первый снег…Не такой он, как у всех.

Март

Размякло, и раскисло, и размокло.От сырости так тяжело вздохнуть.Мы в тротуары смотримся, как в стекла,Мы смотрим в небо — в небе дождь и муть.

Не чудно ли? В затоптанном и низкомСвой горний лик мы нынче обрели,А там, на небе, близком, слишком близком,Всё только то, что есть и у земли.

«Старым снам затерян сонник…»

Старым снам затерян сонник.Всё равно — сбылись иль нет.Ночью сядь на подоконник —Посмотри на тусклый свет.

Ничего, что так туманныНебеса и времена:Угадай-ка постоянныйВид из нашего окна.

Вспомни всё, что так недавноВеселило сердце нам;Невский вдаль уходит плавно,Небо клонится к домам;

Смотрит серый, вековечныйКупол храма в купол звезд,И на нем — шестиконечный,Нам сейчас незримый крест.

«Не верю в красоту земную…»

Не верю в красоту земнуюИ здешней правды не хочу.И ту, которую целую,Простому счастью не учу.

По нежной плоти человечьейМой нож проводит алый жгут:Пусть мной целованные плечиОпять крылами прорастут!

«Друзья, друзья! Быть может, скоро…»

Друзья, друзья! Быть может, скороИ не во сне, а наяву —Я нить пустого разговораДля всех нежданно оборву

И, повинуясь только звукуДуши, запевшей, как смычок,Вдруг подниму на воздух руку,И затрепещет в ней цветок,

И я увижу и откроюЦветочный мир, цветочный путь, —О, если бы и вы со мноюМогли туда перешагнуть!

Улика

Была туманной и безвестной,Мерцала в лунной вышине,Но воплощенной и телеснойТеперь являться стала мне.

И вот — среди беседы чиннойЯ вдруг с растерянным лицомСнимаю волос, тонкий, длинный,Забытый на плече моем.

Тут гость из-за стакана чаюХитро косится на меня.А я смотрю и понимаю,Тихонько ложечкой звеня:

Блажен, кто завлечен мечтоюВ безвыходный, дремучий сонИ там внезапно сам собоюВ нездешнем счастье уличен.

«Покрова Майи потаенной…»