Владимир Маяковский - Том 5. Стихотворения 1923 Страница 10

[1923]

Итог*

Только что       в окошечный               в кусочек прокопчённыйвглядывались,            ждя рассветный час.Жили          черные,            к земле прижавшись черной,по фабричным             по задворкам            волочась.Только что       корявой сошкой            землю рыли,только что    проселками         плелись возком,только что…         куда на крыльях! —еле двигались    шажочком            да ползком.Только что    Керзоновы угрозы пролетали.Только что    приказ         крылатый            дан:— Пролетарий,на аэроплан! —А уже         гроши за грошамислились    в мощь боевых машин.Завинти винты              и, кроша́ имитучи,         в небе        крылом маши.И уже    в ответ         на афишилётный    день           громоздится ко дню.Задирается       выше и вышеголова    небесам в стрекотню.Чаще    глаз         на солнце ще́рите,приложив    козырек руки́. —Это       пролетарий         в небе            чертитпервые    корявые круги.Первый    неуклюжий шаг              пускай коряв —не удержите        поднявших якоря.Черные!    Смотрите,         своры,            сворищи и сворки.Ежедневно —            руки тверже,                  мозг светлей.Вот уже    летим         восьмеркою к восьмеркеи нанизываем            петлю к петле.Мы      привыкли            слово         утверждать на деле,пусть         десяток птиц кружился нынче.На недели    взгромоздя         труда недели,миллионокрылые         в грядущих битвах                   вымчим.Если    вздумают         паны и барынаступлением            сменить         мазурки и кадрили,им любым    на ихний вызов ярыймы      ответим    тыщей эскадрилий.И когда    придет         итогов год,в памяти    недели этой         отрывая клад,скажут:    итого —пролетарий        стал крылат.

[1923]

Авиачастушки*

И ласточка и курицана полеты хмурятся.Как людьё поразлетится,не догнать его и птице.

Был        летун     один Илья —да и то     в ненастье ж.Всякий день летаю я.Небо —     двери настежь!Крылья сделаны гусю.Гусь —     взлетит до крыши.Я не гусь,     а мчусь вовсювсякой крыши выше.

Паровоз,     что та́чьца:еле      в рельсах          тащится.Мне ж     любые дали — чушь:в две минуты долечу ж!

Летчик!     Эй!           Вовсю гляди ты!За тобой     следят бандиты.— Ну их     к черту лешему,не догнать нас пешему!

Саранча     посевы жрет,полсела набила в рот.Серой     эту            саранчус самолета     окачу.

Над лесами жар и зной,жрет пожар их желтизнойА пилот над этим адомльет водищу водопадом.

Нынче видели комету,а хвоста у ней и нету.Самолет задела малость,вся хвостина оборвалась.

Прождала я        цело летожелдорожного билета:кто же           грош     на Фоккер* внес —утирает     птицам          нос.

Плачут горько клоп да вошь, —человека не найдешь.На воздушном на путиих     и тифу не найти.

[1923]

Авиадни*

Эти дни    пропеллеры пели.Раструбите и в прозу         и в песенный лад!В эти дни    не на словах,            на деле —пролетарий стал крылат.Только что    прогудело приказомпо рядам    рабочих рот:— Пролетарий,              довольно              пялиться наземь!Пролетарий —             на самолет! —А уже          у глаз       чуть не рвутся швы.Глазеют,    забыв про сны и дрёмы, —это      «Московский большевик»взлетает    над аэродромом.Больше,    шире лётонедели.Воспевай их,           песенный лад.В эти дни    не на словах —           на делепролетарий стал крылат.

[1923]

Нордерней*

Дыра дырой,          ни хорошая, ни дрянная —немецкий курорт,         живу в Нордернее.Небо         то луч,        то чайку роняет.Море         блестящей, чем ручка дверная.Полон роткрасот природ:то волны    приливом         полберега выроют,то краб,    то дельфинье выплеснет тельце,то примусом волны фосфоресцируют,то в море    закат              киселем раскиселится.Тоска!..Хоть бы,    что ли,         громовий раскат.Я жду не дождусь         и не в силах дождаться,но верую в ярую,         верую в скорую.И чудится:    из-за островочка            кронштадтцыуже выплывают               и целят «Авророю».Но море в терпеньи,         и буре не вывести.Волну          и не гладят ветровы пальчики.По пляжу    впластались в песок                и в ленивостикупальщицы млеют,         млеют купальщики.И видится:    буря вздымается с дюны.«Купальщики,            жиром набитые бочки,спасайтесь!    Покроет,         измелет            и сдунет.Песчинки — пули,         песок — пулеметчики».Но пляж    буржуйкам         ласкает подошвы.Но ветер,    песок         в ладу с грудастыми.С улыбкой:        — как всё в Германии дешево! —валютчики       греют катары и астмы.Но это ж,    наверно,         красные роты.Шаганья знакомая разноголосица.Сейчас на табльдотчиков*,            сейчас на табльдотынакинутся,    врежутся,         ринутся,                бросятся.Но обер*    на барыню         косится рабьи:фашистский        на барыньке              знак муссолинится*.Сося          и вгрызаясь в щупальцы крабьи,глядят,    как в море         закатище вклинится.Чье сердце       октябрьскими бурями вымыто,тому ни закат,             ни моря рёволицые,тому ничего,          ни красот,             ни климатов,не надо —    кроме тебя,         Революция! Нордерней*, 4 августа

[1923]