Владимир Маяковский - Том 5. Стихотворения 1923 Страница 11

[1923]

Нордерней*

Дыра дырой,          ни хорошая, ни дрянная —немецкий курорт,         живу в Нордернее.Небо         то луч,        то чайку роняет.Море         блестящей, чем ручка дверная.Полон роткрасот природ:то волны    приливом         полберега выроют,то краб,    то дельфинье выплеснет тельце,то примусом волны фосфоресцируют,то в море    закат              киселем раскиселится.Тоска!..Хоть бы,    что ли,         громовий раскат.Я жду не дождусь         и не в силах дождаться,но верую в ярую,         верую в скорую.И чудится:    из-за островочка            кронштадтцыуже выплывают               и целят «Авророю».Но море в терпеньи,         и буре не вывести.Волну          и не гладят ветровы пальчики.По пляжу    впластались в песок                и в ленивостикупальщицы млеют,         млеют купальщики.И видится:    буря вздымается с дюны.«Купальщики,            жиром набитые бочки,спасайтесь!    Покроет,         измелет            и сдунет.Песчинки — пули,         песок — пулеметчики».Но пляж    буржуйкам         ласкает подошвы.Но ветер,    песок         в ладу с грудастыми.С улыбкой:        — как всё в Германии дешево! —валютчики       греют катары и астмы.Но это ж,    наверно,         красные роты.Шаганья знакомая разноголосица.Сейчас на табльдотчиков*,            сейчас на табльдотынакинутся,    врежутся,         ринутся,                бросятся.Но обер*    на барыню         косится рабьи:фашистский        на барыньке              знак муссолинится*.Сося          и вгрызаясь в щупальцы крабьи,глядят,    как в море         закатище вклинится.Чье сердце       октябрьскими бурями вымыто,тому ни закат,             ни моря рёволицые,тому ничего,          ни красот,             ни климатов,не надо —    кроме тебя,         Революция! Нордерней*, 4 августа

[1923]

Москва — Кенигсберг*

Проезжие — прохожих реже.Еще храпит Москва деляг.Тверскую* жрет,            Тверскую режетсорокасильный «Каделяк»*.Обмахнуло     радиатор         горизонта веером.— Eins!            zwei!     drei![1] —         Мотора гром.В небо дверью —аэродром.Брик*.         Механик.          Ньюбо́льд*.                  Пилот.Вещи.          Всем по пять кило.Влезли пятеро.Земля попятилась.Разбежались дорожки —              ящеры.Ходынка*     накрылась скатертцей.Красноармейцы,              Ходынкой стоящие,стоя ж —     назад катятся.Небо —     не ты ль?..         Звезды —             не вы ль это?!Мимо звезды́        (нельзя без виз)!Навылет небу,         всему навылет,пали́ —     земной         отлетающий низ!Развернулось солнечное это.И пошли     часы              необычайниться.Города́,     светящиеся         в облачных просветах.Птица            догоняет,         не догнала —             тянется…Ямы воздуха.        С размаха ухаем.Рядом молния.          Сощурился Ньюбо́льдГром мотора.        В ухе         и над ухом.Но не раздраженье.         Не боль.Сердце,     чаще!Мотору вторь.Слились сладчайшея   и мотор:«Крылья Икарв скалы низверг*,чтоб воздух-рекатек в Кенигсберг*.От чертежных делседел Леонардо*,чтоб я     летел,куда мне надо.Калечился Уточкин*,чтоб близко-близко,от солнца на чуточку,парить над Двинском*.Рекорд в рекордвбивал Горро́*,чтобы я     вот —этой тучей-горой.Коптел     над «Гномом*»Юнкерс* и Дукс*,чтоб спорил     с громоммоторов стук».Что же —     для того         конец крылам Ика́риным,человечество        затем         трудом заводов никло, —чтобы этакий         Владимир Маяковский,                барином,Кенигсбергами            распархивался             на каникулы?!Чтобы этакой        бесхвостой                 и бескрылой курицемеж подушками            усесться куце?!Чтоб кидать,     и не выглядывая из гондолы,кожуру     колбасную —         на города и долы?!.Нет!        Вылазьте из гондолы, плечи!100 зрачков     глазейте в каждый глаз!Завтрашнее,     послезавтрашнее человечество,мой     неодолимый         стальнорукий класс, —яблагодарю тебя              за то,             что ты             в полетахи меня,     слабейшего,         вковал своим звеном.Возлагаю     на тебя —         земля труда и пота —горизонта     огненный венок.Мы взлетели,        но еще — не слишком.Если надо     к Марсам         дуги выгнуть —сделай милость,              дай         отдать             мою жизнишку.Хочешь,     вниз             с трех тысяч метров                 прыгну?!

Berlin, 6/IX-23