Вильям Шекспир - Сонеты Страница 10

123

Не хвастай, время, властью надо мной.Те пирамиды, что возведеныТобою вновь, не блещут новизной.Они — перелицовка старины.

Наш век недолог. Нас немудреноПрельстить перелицованным старьем.Мы верим, будто нами рожденоВсе то, что мы от предков узнаем.

Цена тебе с твоим архивом грош.Во мне и тени удивленья нетПред тем, что есть и было. Эту ложьПлетешь ты в спешке суетливых лет.

И если был я верен до сих пор,Не изменюсь тебе наперекор!

124

О, будь моя любовь — дитя удачи,Дочь времени, рожденная без прав, —Судьба могла бы место ей назначитьВ своем венке иль в куче сорных трав.

Но нет, мою любовь не создал случай.Ей не сулит судьбы слепая властьБыть жалкою рабой благополучииИ жалкой жертвой возмущенья пасть.

Ей не страшны уловки и угрозыТех, кто у счастья час берет внаем.Ее не холит луч, не губят грозы.Она идет своим большим путем.

И этому ты, временщик, свидетель,Чья жизнь — порок, а гибель — добродетель.

125

Что, если бы я право заслужилДержать венец над троном властелинаИли бессмертья камень заложил,Не более надежный, чем руина?

Кто гонится за внешней суетой,Теряет все, не рассчитав расплаты,И часто забывает вкус простой;Избалован стряпней замысловатой.

Нет, лишь твоих даров я буду ждать.А ты прими мой хлеб, простой и скудный.Дается он тебе, как благодать,В знак бескорыстной жертвы обоюдной.

Прочь, искуситель! Чем душе трудней,Тем менее ты властвуешь над ней!

126

Крылатый мальчик мой, несущий бремяЧасов, что нам отсчитывают время,

От убыли растешь ты, подтверждая,Что мы любовь питаем, увядая.

Природа, разрушительница-мать,Твой ход упорно возвращает вспять.

Она тебя хранит для праздной шутки,Чтобы, рождая, убивать минутки.

Но бойся госпожи своей жестокой:Коварная щадит тебя до срока.

Когда же это время истечет, —Предъявит счет и даст тебе расчет.

127

Прекрасным не считался черный цвет,Когда на свете красоту ценили.Но, видно, изменился белый свет, —Прекрасное подделкой очернили.

С тех пор как все природные цветаИскусно подменяет цвет заемный,Последних прав лишилась красота,Слывет она безродной и бездомной.

Вот почему и волосы и взорВозлюбленной моей чернее ночи, —Как будто носят траурный уборПо тем, кто краской красоту порочит.

Но так идет им черная фата,Что красотою стала чернота.

128

Едва лишь ты, о музыка моя,Займешься музыкой, встревожив стройЛадов и струн искусною игрой,Ревнивой завистью терзаюсь я.

Обидно мне, что ласки нежных рукТы отдаешь танцующим ладам,Срывая краткий, мимолетный звук, —А не моим томящимся устам.

Я весь хотел бы клавишами стать,Чтоб только пальцы легкие твоиПрошлись по мне, заставив трепетать,Когда ты струн коснешься в забытьи.

Но если счастье выпало струне,Отдай ты руки ей, а губы — мне!

129

Издержки духа и стыда растрата —Вот сладострастье в действии. ОноБезжалостно, коварно, бесновато,Жестоко, грубо, ярости полно.

Утолено, — влечет оно презренье,В преследованье не жалеет сил.И тот лишен покоя и забвенья,Кто невзначай приманку проглотил.

Безумное, само с собой в раздоре,Оно владеет иль владеют им.В надежде — радость, в испытанье — горе,А в прошлом — сон, растаявший, как дым.

Все это так. Но избежит ли грешныйНебесных врат, ведущих в ад кромешный?

130

Ее глаза на звезды не похожи,Нельзя уста кораллами назвать,Не белоснежна плеч открытых кожа,И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,Нельзя сравнить оттенок этих щек.А тело пахнет так, как пахнет тело,Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,Особенного света на челе.Не знаю я, как шествуют богини,Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,Кого в сравненьях пышных оболгали.

131

Ты прихоти полна и любишь власть,Подобно всем красавицам надменным.Ты знаешь, что моя слепая страстьТебя считает даром драгоценным.

Пусть говорят, что смуглый облик твойНе стоит слез любовного томленья, —Я не решаюсь в спор вступать с молвой,Но спорю с ней в своем воображенье.

Чтобы себя уверить до концаИ доказать нелепость этих басен,Клянусь до слез, что темный цвет лицаИ черный цвет волос твоих прекрасен.

Беда не в том, что ты лицом смугла, —Не ты черна, черны твои дела!

132

Люблю твои глаза. Они меня,Забытого, жалеют непритворно.Отвергнутого друга хороня,Они, как траур, носят цвет свой черный.

Поверь, что солнца блеск не так идетЛицу седого раннего востока,И та звезда, что вечер к нам ведет, —Небес прозрачных западное око —

Не так лучиста и не так светла,Как этот взор, прекрасный и прощальный.Ах, если б ты и сердце облеклаВ такой же траур, мягкий и печальный, —

Я думал бы, что красота самаЧерна, как ночь, и ярче света — тьма!

133

Будь проклята душа, что истерзалаМеня и друга прихотью измен.Терзать меня тебе казалось мало, —Мой лучший друг захвачен в тот же плен

Жестокая, меня недобрым глазомТы навсегда лишила трех сердец:Теряя волю, я утратил разомТебя, себя и друга наконец.

Но друга ты избавь от рабской долиИ прикажи, чтоб я его стерег.Я буду стражем, находясь в неволе,И сердце за него отдам в залог.

Мольба напрасна. Ты — моя темница,И все мое со мной должно томиться.

134

Итак, он твой. Теперь судьба мояОкажется заложенным именьем,Чтоб только он — мое второе «я» —По-прежнему служил мне утешеньем.

Но он не хочет и не хочешь ты.Ты не отдашь его корысти ради.А он из бесконечной добротыГотов остаться у тебя в закладе.

Он поручитель мой и твой должник.Ты властью красоты своей жестокойПреследуешь его, как ростовщик,И мне грозишь судьбою одинокой.

Свою свободу отдал он в залог,Но мне свободу возвратить не мог!

135[1]

Недаром имя, данное мне, значит«Желание». Желанием томим,Молю тебя: возьми меня в придачуКо всем другим желаниям твоим.

Ужели ты, чья воля так безбрежна,Не можешь для моей найти приют?И, если есть желаньям отклик нежный,Ужель мои ответа не найдут?

Как в полноводном, вольном океанеПриют находят странники-дожди, —Среди своих бесчисленных желанийИ моему пристанище найди.

Недобрым «нет» не причиняй мне боли.Желанья все в твоей сольются воле.

136

Твоя душа противится свиданьям.Но ты скажи ей, как меня зовут.Меня прозвали «волей» иль «желаньем»А воле есть в любой душе приют.

Она твоей души наполнит недраСобой одной и множествами воль.А в тех делах, где счет ведется щедро,Число «один» — не более чем ноль.

Пусть я ничто во множестве несметном,Но для тебя останусь я одним.Для всех других я буду незаметным,Но пусть тобою буду я любим.

Ты полюби сперва мое прозванье,Тогда меня полюбишь. Я — желанье!

137