Сборник - «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №1 Страница 10

Ещё недавно умный мальчик Изя начинал играть на скрипке…

Захар – был полным, высоким, лысым, и где-то – по фразе моей бабушки – в курортном киоске «очень красиво покупал и пил» виноградный сок.

Ева – была хорошенькой, модно коротко стриженной, но почему-то любила запах испорченных яиц – сероводород – один из первичных при образовании планеты.

Это и всё, что я о них знаю. И так я их вижу. Запомните и вы их милые индивидуальности!

Рае – блондинке с голубыми глазами – удалось с помощью дворовых подружек отдалиться от этого зрелища гибели родителей и брата. Она оказалась на улице, где играла музыка и грузовики заполняли кузова увозимой в Германию молодёжью. Ей пришлось, зная о том, что в её родном дворе расстреливают мать, отца и брата, сбрасывая их в вырытую матерью могилу, – танцевать с немецкими солдатами. Она была поднята на грузовик и увезена в Германию.

Рая под вымышленным именем провела в жестоком рабстве в Германии 4 года на некой ферме, где жила и питалась со скотом.

Она познакомилась в 18 лет с бежавшим из плена советским солдатом Григорием Елькиным из Башкирии. Вместе они продолжили его побег и после многих скитаний оказались в 45-м году в Киеве – в нашей семье, на Подоле, на ул. Воздвиженской, т. е. в семье её (Раиной) тёти – моей бабушки. Моя бабушка была родной сестрой её отца. Мы к этому времени вернулись из эвакуации – из г. Зеленодольска (Татарстан). Рая была на 9-м месяце беременности. Она осталась у нас, чтобы в киевской больнице родить ребёнка, а Григорий уехал в своё село в Башкирию к своим родным, договорившись с Раей, что будет ждать её там с ребёнком.

(Помню, как мама и Рая нервно собирались на площадь Богдана Хмельницкого смотреть, как будут вешать немцев. Потом они рассказывали, что один из пятерых, которому было всего 23 года, умолял пощадить его).

В Башкирии, однако, мать Григория не могла согласиться с выбором сына. Она подготовила ему в жёны девушку своей национальности, и Григорий женился. Но он написал об этом Рае в Киев. Рая, взяв новорожденного сына Вадима, метнулась поездами в данное башкирское село.

(Это – неважно, но так было: Рая прихватила с собою мамино коричневое плиссированное платье с прикреплённой к нему фосфорической брошью – парусным корабликом, светившимся в темноте, – предмет моего обожания. Это был трофей из Германии, привезенный в подарок моей маме Любови Полонской её родным братом – Исаком Полонским, отвоевавшим танкистом 5 лет, начав ещё с Финской войны. Он вернулся с 5-ю медалями и с частыми эпилептическими ночными припадками – следствием ударной волны, направленной в его танк. (Второй танкист тогда – погиб). Да, я, пятилетняя, уже знала, что это – воровство, и очень удивлялась, почему в семье никто не произносит этого слова применительно к данному случаю, а как-то наоборот, качают головой, приговаривая (имея в виду это платье): «Ей (Рае), конечно, нужнее…» Через недели две от Раи пришло письмо с извинением за прихваченное мамино платье и с сообщением, что в поезде её всё равно обокрали…

Григорий – к его чести – тут же избавился от своего скоропалительного брака и женился на Рае. Они переехали в город Кумертау и прожили жизнь в достаточно счастливом браке. У них родилась затем дочь Алла и был ещё третий ребёнок.

Связь между нашими семьями существовала. Ведь Рая и моя мама были дружными с детства двоюродными сёстрами! Несколько раз, возвращаясь с летнего отдыха на Чёрном море, они всей семьёй останавливались у нас – в Киеве – на пару дней… Мы посылали ей платья, блузки, получая в ответ мёд, лесные орехи… Я помню, как однажды я просто сражалась в толчее в Московском Пассаже, пробиваясь к прилавку, чтобы купить несколько абсолютно прозрачных нейлоновых блузок – с чёрной вышивкой – для прикрытия самых выпуклых мест женской груди. Я пробивалась, подсчитывая в уме – кому сколько: маме, себе и, конечно, Рае… и обдумывая в то же время: да что же это такое? На чьё усмотрение выставляется почти в открытую эта так называемая женская прелесть? Как уродлива жизнь! Как двулична! Ведь совсем недавно – эти идеальные сокровища (редко), расплывшиеся (чаще), грубо пышные, жирные, либо худосочные, просто никакие – вровень с сутулыми плечами, в неподходящем сочетании с юбками и туфлями – были просто ненужными житейскими отходами, отбросами для гниения среди массы тел в вогкой земле, например, Бабьего Яра… Что вдруг изменилось? Почему такая заварушка в строгом столичном универмаге? А Рая – полная, уже трижды рожавшая… – как она будет выглядеть? И… зачем… вообще… как-то… выглядеть?..

Что до меня, то я – никогда – с 5 лет – не чувствовала себя стопроцентным человеком на планете. Хронический страх – слабее – сильнее – мешал ежесекундно. Собой никогда не была счастлива. Есть у меня две строки – о моём яростном детском крике (от обиды на мать, не пустившую войти в море – «к ожидавшему меня на мели Посейдону»), о моей книге «Вещи и вещицы», содержащей… пусть мнимое, но мощное счастье и настоящее горе, да и обо мне самой, оглядывающейся на прошлое: кто же была я на этой планете? Человек? – Нет! но некий полуявный, мелькавший то здесь, то там, бессмысленно шумный – тысячежаворонковый форшлаг, оттрепетавший на высоких нотах…

Перед моим отъездом в Израиль (в 1973 году) Рая прокляла меня «за измену Родине», так как затаила огромное зло на весь мир, за исключением СССР.

Прошу добавить к списку замученных – этих трёх моих родственников-киевлян:

Захар Аронович Зельдич – 40–45 лет, отец.

Ева Зельдич – 35–40 лет, мать.

Изя Зельдич – 7 лет, сын.

Они – над вырытой для них матерью могилой – были расстреляны, затем – закопаны, преданные соседями, в своём родном дворе на Лукьяновке (Артёма) в Киеве в сентябре 1941-го года.

Как они выглядели, я знаю, т. к. их портреты всегда висели на стене нашей подольской полуподвальной квартиры – при грусти всей семьи и каждодневных слезах моей бабушки.

Александр Анатольевич Перчиков

Родился в 1955 г. в России, г. Самара (тогда г. Куйбышев). В 1978 г. окончил Куйбышевский авиационный институт, специальность АСУ. С 1990 г. живет в Израиле, работает инженером-программистом.

Автор трех книг стихов и документальной прозы, вышедших в России (г. Самара) в 1987 – «Неосторожная звезда», в 2004 г. – «Город любви», в 2011 г. – «Мы уезжали навсегда». Член Международного союза писателей Иерусалима (МСПИ) и СРПИ. Член редколлегии журналов «Литературный Иерусалим», «Литературная губерния» (г. Самара, Россия).

Автор многих публикаций в периодической печати: в Москве (журнал «Студенческий меридиан», газета «Комсомольская правда», альманах «Истоки», газета «Информпространство» и др.), С.-Петербурге («Антология живой литературы»), «Русское эхо» (Самара), в США (газета «Новое русское слово», альманах «Встречи»), в Израиле (журнал «22», «Год поэзии-2008», «Звездный ковчег» – 2 том, «Литературный Иерусалим» (2008–2015 гг.), в переводах на иврит (сб. «Мадригот – 2, 3») и др.

Победитель нескольких поэтических конкурсов (им. Л. Рудина в Иерусалиме, «Самарские судьбы», г. Самара, Россия).

«На берегу Эйлатского залива…»

На берегу Эйлатского заливаЯ отрешусь от будничных забот,Я стану мудр, как старая олива,У кромки моря, взглядом на восход.

Под музыку, струящуюся свыше,У берега морского на краю,Мы сделаемся праведней и тише,Спокойнее и лучше, как в раю.

Себя врачуем музыкой Эйлата,И сможет все в одно соединитьПрозрачная мелодия Булата —Из прошлого серебряная нить.

«Я праздники считаю по старинке…»

Я праздники считаю по старинке,Из детского беру календаря.Я не забыл, как падают снежинкиВ раскрытые ладони января.

Цветных гирлянд мерцание живое,И этот миг, когда из мишуры,Как обещанье чуда, в свежей хвоеЯвляются волшебные шары.

Но плыли мы путем своим окольным,Подвластны тяге к перемене мест.Вдали растаял звоном колокольнымПочти забытый русский благовест.

Здесь праздники иные на примете,Явившиеся исподволь, как сон,Они глядят из глубины столетийИ вложены в спирали хромосом.

Одни из них суровы, будто судьи,В других – преданий каменная нить,Что вплетена навеки в наши судьбы,И с ними нас нельзя разъединить.

Все праздники, что есть у нас на свете,Пусть продолжают петь и ворожить.Мне дороги и близки те и эти,И самый главный праздник – просто жить.

«Оживи меня, Мертвое море…»

В. Добрусину

Оживи меня, Мертвое море,Чашу соли своей поднеси,Раствори в изумрудном растворе,От беды и от боли спаси.

Защити от борьбы и погони,От навета и злобы пустой.Покачай на соленой ладониИ негромкую песню напой.

Ты – слияние древних загадокИ биенья усталых сердец,И спускается, тонок и сладок,Синий вечер в гранитный ларец.

И выходят библейские тениИз пещер, как в былые года,И горит, как над царствами теми,Над Израилем та же звезда.

«Иерусалим, моя столица…»