Шарль Бодлер - Цветы зла Страница 11

«Что скажешь ты, душа, скорбевшая напрасно…»

Что скажешь ты, душа, скорбевшая напрасно,Что скажешь, сердце, вновь восставшее от сна,Подруге благостной, желанной и прекрасной,Чей взор вас оживил, как дивная весна?

Мы громко воспевать хвалы ее желаем;Власть кроткую ее ни с чем мы не сравним;Ее святая плоть благоухает Раем,И глаз нас осенил сиянием своим.

Будь это в час ночной, в глухом уединеньи,Будь то на улице, средь шумного движенья,Как факел, в воздухе плывут ее черты.

И слышно: «Возлюбив меня, мои законыПрими и будь рабом одной лишь Красоты;Я Страж небесный твой, я Муза, я Мадонна».

ЖИВОЙ ФАКЕЛ

Они мои вожди, глаза те молодые,Которым Ангел дал блеск сильный, как магнит,Святые близнецы и братья мне родные.Алмазный их огонь в глазах моих горит.

Спасая от сетей и тяжких прегрешений,Они меня ведут путями Красоты!Они мои рабы, у них я в услуженьи;Живому факелу покорны все мечты.

Прелестные глаза, вы светите лучамиСвечей церковных днем — их яркий солнца светТомит, но всё горит их сказочное пламя;

Они возносят Смерть, вы славите Рассвет;Вы славите мою воскреснувшую душу,Светила, чьих лучей и солнце не затушит.

ТОЙ, ЧТО СЛИШКОМ ВЕСЕЛА

Твоя краса с ее огнем,Как вид прекрасный, взор ласкает;Смех на лице твоем играет,Как свежий ветер ясным днем.

Тебя увидевши, прохожийВдруг соблазнен, в миг ярких встреч,Здоровьем рук твоих и плеч,С их ослепительною кожей.

Сияют радугой цветаНарядов, на тебе надетых;В ответ рождается в поэтахСветло цветущая мечта.

Убор безумных одеяний —Твоей эмблема пестроты.Безумная, внушаешь тыИ ненависть и обожанье.

Бывали дни — среди садов,Где я влачил свое бессилье,По мне насмешливо скользилиЛучи с небесных берегов;

И блеск земли в начале годаБыл так обиден, что в сердцахЯ мстить пытался на цветахBысокомерию природы.

Так, в час ночной, хотел бы я,Покорный страсти сердцем пленным,К твоим красотам вожделеннымСкользнуть бесшумно, как змея,

И тело наказать младое,Грудь синяками всю покрыть,А в лоно острый нож вонзить,Чтоб кровь из раны шла рекою

И в упоеньи до утраЯ мог сквозь губы те немыеНежней и ярче, чем другие,В тебя свой яд вливать, сестра!

ПРЕВРАТНОСТЬ

Веселый Ангел мой, знакомы ль вы с томленьем,Раскаяньем, стыдом, и стоном, и тоской,И смутным ужасом в глубокой тьме ночной,Стесняющим нам грудь под тягостным давленьем?Веселый Ангел мой, знакомы ль вы с томленьем?

Незлобный Ангел мой, знакомы ль вы с враждою,Сжимали ль кулаки вы с желчною слезой,Когда нас Месть зовет на гибель за собойИ властвует, как вождь, над нашею душою?Незлобный Ангел мой, знакомы ль вы с враждою?

Цветущий Ангел мой, знакомы ль вам недуги,Которые вдоль стен немых госпиталейТолпой слепцов идут, ища скупых лучейИ с шепотом держась неясным друг за друга?Цветущий Ангел мой, знакомы ль вам недуги?

Прекрасный Ангел мой, знакомы ль вам морщины,И страх пред старостью, и тот ужасный час,Когда лишь преданность видна нам в блеске глаз,Сиявших перед тем любовию единой?Прекрасный Ангел мой, знакомы ль вам морщины?

Мой Ангел, полный грез, и радости, и света,Давид пред смертию здоровия и силУ тела твоего младого бы просил,Но жажду от тебя, мой Ангел, лишь привета,Мой Ангел, полный грез, и радости, и света!

ПРИЗНАНИЕ

Гуляли только раз мы с вами, друг желанный,И ваша гладкая рукаЛежала на моей (в снах памяти туманнойТа ласка всё еще ярка).

Был поздний час; как лик сверкающей медали,Светила полная луна;И, как река, часы ночные заливалиПариж, забывшийся средь сна.

В тени домов, скользя в ворота их немые,Шли кошки, слух насторожа,Иль шагом бархатным, как призраки родные,Нас провожали, не спеша.

И средь той близости, расцветшей под луною,Среди свободы той ночной,У вас, живой орган, звучащий лишь одноюЛучистой радостью младой,

У вас, сияющей и счастливой, как зориИ как трубы веселый зов,Вдруг нота странная, исполненная горя,Тут вырвалась, как из оков.

Угрюмое дитя, тупое и больное,Позор в глазах семьи своей,Как пленник жившее за темною стеноюИ далеко от всех очей.

Мой ангел, пел тот звук, напитанный тоскою:«Нет постоянства на земле,И черствый ум сквозит, под маскою любою,На человеческом челе.

Неблагодарный труд считаться записноюКрасавицей и быть простойПлясуньей площадной, застывшей пред толпоюВ улыбке скучно неживой.

Построить на сердцах — напрасное стремленье.Всё вянет, юность и любовь,Пока не заберет их хладное забвенье,Чтоб Вечности вернуть их вновь!»

Я часто вспоминал луны златой сиянье,В тот час и томный, и немой,И шепот горестный ужасного признанья,Вдруг прозвучавший предо мной.

ДУХОВНАЯ ЗАРЯ

Когда к развратникам войдет заря златаяИ синий Идеал нарушит их покой,То под таинственной и мстительной рукойВ скотине дремлющей проснется Ангел Рая.

Небес Духовных даль и девственный эфир,Пред жертвами страстей во мраке жизни тесной,Всё углубляются и дух влекут, как бездна.Богиня светлая, сияющий Кумир.

Так реет без конца пред сонными глазами,В угаре и дыму, к исходу злых ночей,Твой лик, еще светлей, и чище, и нежней.

Луч солнца погасил свечей дымящих пламя;Так призрак твой, Душа, сильнее суеты,И на бессмертное походишь Солнце ты.

ГАРМОНИЯ ВЕЧЕРА

Приходит час, когда волной святых куренийДыхание цветов уносится в эфир,И звуки вечера витают, как зефир;Вальс грустно-медленный и нежное томленье!

Дыхание цветов уносится в эфир,И скрипка вся дрожит, как сердце от мучений;Вальс грустно-медленный и нежное томленье;Прекрасны небеса, как вечный синий пир.

А скрипка всё дрожит, как сердце от мучений,Как сердце нежное, взлюбившее весь мир!Прекрасны небеса, как вечный синий пир;Луч солнца потонул в густой кровавой тени.

На сердце нежное, взлюбившее весь мир,Прошедших светлых дней ложится отраженье!Луч солнца потонул в густой кровавой тени…Но память о тебе сияет, как потир!

ФЛАКОН

Есть крепкие духи; они проходят всюду,И не преграда им стеклянные сосуды.Открыв привезенный с Востока сундучок,В котором жалобно скрипит тугой замок,

Иль в доме нежилом раскрывши шкаф старинный,Дышащий затхлостью и полный паутиной,Находят иногда заброшенный флакон,Где всё еще жива душа былых времен.

Дремали думы там, как бабочек рой сонный,Легко дрожа во тьме, уныньем насыщённой.Расправив крылья вновь, летят они толпойЛазурной, розовой и ярко-золотой.

Воспоминание порхает легкой теньюВ смущенном воздухе; взор меркнет, и томленье,Наш полонивши ум, его изо всех силТолкает к пропасти, где ряд родных могил.

Душа повалена у бездны, век зиявшей,Где, Лазарь тлеющий, свой саван разорвавший,Проснувшись, движется, как призрачный мертвец,Любовь увядшая давно немых сердец.

Так я, когда мое забудут люди имяИ в шкаф я сумрачный заброшен буду ими,Надтреснутый флакон, ненужный и пустой,Покрытый пылью весь и плесенью густой,

Став гробом для тебя, желанная проказа,Свидетель буду чар твоих и злой заразы!Отрава Райская! Пьянящее вино,В котором жизнь и смерть найти мне суждено!

ЯД