Владимир Михановский - Дорога к Пушкину (сборник) Страница 11

12

Иду по сельскому погосту,Шепчу прощальные слова.Выстраивается по ростуЖизнелюбивая трава.И мне тревожно поздним летомИскать следы прошедших лет.Всему есть место в мире этом,И только смерти места нет.

13

Негаснущей памяти радиПо улицам древним хожу,Листаю чужие тетрадиИ строки на память твержу.Веди меня, чуткое эхо,Сквозь каменный долгий покой.Далекого плача и смехаХочу я коснуться рукой.

Исток

Переплет – таинственная дверца,А за ней – начало ста дорог.Путь, еще неведомый, пролегИз страны в страну, из сердца в сердце.Словно бы края сведенных крыл,По краям обуглилась бумага.Сколько лет назад засохла влагаЕдких фиолетовых чернил?И в каком истоке отразитсяИстины неуловимый лик?Путешествуй, странница-страница,Под стеклом уснувший черновик.Помнишь, над тобой склонялся гений.Час был краток и неистов труд.Колоски грядущих устремлений,Колоски далеких поколенийВ свой черед над пашнею взойдут.Из страны в страну, из сердца в сердцеПуть твой неизведанный пролег.Скрипнула разбуженная дверцаИ на волю кличут сто дорог.

Скуластый бог

Какой кипел на нивах труд,Где хлеб и виноград!Кто скажет, что же было тутДве тыщи лет назад?…Упали пыльные лучиНа каменный порог.Истлели скифские мечи,Уснул скуластый бог.Потоку дам себя увлечь,Переступлю порог –К ладони прирастает мечИ оживает бог.Кем был ты в жизни? Рыбаком?Грабителем могил?Зеленоглазым пастухом,Что девушек любил?Парная юная земля,Тяжелый виноградИ неоглядные поляВокруг меня лежат.Полдневный чад, и жар, и дым,Довольство и порок.Ведет по улочкам крутымМеня скуластый бог.Во всю по сторонам гляжу:Который это век?По главной улице спешу,Приезжий человек.Руби, прибой! Базар, шуми!Винца и я возьму.Эй, оружейник, меч прими,А мне он ни к чему.Но оружейник не глядит,Он жмурится хитро.По наковаленке стучит,Узорит серебро.Спадает жар, клубится прах,А вот он и порог.И меч ржавеет на глазах,И каменеет бог.

Помощь ближнему

Трава поемная – услада,Особенно – после дождя.Ее щипало мирно стадо,К леску не ближнему бредя.День разгорался синеокий.И тут – не видное почти –Болото, скрытое осокой,Им повстречалось по пути.Одна буренка замычалаИ стала медленно тонуть.Ее нирвана принималаС копытами, потом – по грудь.Она ревела трубным гласом,Зловонную взбивала грязьИ всем с ума сошедшим мясомИз мутной гибели рвалась.Но кто услышит, кто поможет,Когда такая вот беда?Спокойно бездна жертву гложет,Ее вбирая навсегда.А рядышком ее товарки,Не повернув и головы,По прежнему паслись на травке,На сытном пастбище травы.

Сон

То ль прикрыли рано вьюшки,И заснул я в тяжком сне?То ли соскользнул с подушки,Расскажи-ка, няня, мне!

Дрогнул запад лисьей бровью,Город каменный гудит.Я вхожу в средневековье,Сердцу чужд окрестный вид.Под мостом шныряют лодки,Песни льются на ходу.Крутобедрые красоткиЩеголяют на виду.Балаганы. Балагуры.Копья, латы и мечи.Озирайся, оступайся,Только слушай да молчи.Площадь яростно палима.Торг. Попойка, Циркачи.Пантомима.Мимо, мимо…Озирайся и молчи.Капуцин, лохмат и красен,Словно туча в вышине.И шагаю я, безгласен,Озираясь в смутном сне.Кто увидит? Кто услышит?Чем пропитан жаркий день?Мир узором странным вышит —Или это свет и тень?

Дальше, дальше… Домик сонный,Я и улочка сам-друг.И резной овал оконный,И тоска воздетых рук.Чьих-то судеб рвутся нитиИ душа тоски полна.– Помогите… Помогите…И сомкнулась тишина.

Мир становится неясен,Тучи пухнут в тишине,И шагаю я безгласенМимо, мимо в смутном сне.

Дон Кишот

Глядит в окно михайловская ель.Утихла после полудня метель.О рыцарских победах речь ведетСо мной сегодня рыцарь Дон Кишот.Сошел с ума – на мельницу с копьем!Ему порядок общий нипочем.От рыцарского зелья одичав,Он против всех – и тем уже не прав.Да и какое право у него?Давно известно – право большинство.Ему порядок общий нипочем,Он ищет справедливости мечом.Испания и мир ему тюрьма…Дон Долговязый впрямь сошел с ума!Идут века, а Дон, все так же лих,Пронзает крылья мельниц ветряных.Глуха, темна вселенская тюрьма;Он мудр один – весь мир сошел с ума.

Цель

Воздели руки колкие кусты,За тучами в Михайловском грохочет.Но то не гром, а муки немоты:Гроза сказать, наверно, что-то хочет,А не дано. Свиваются века,Но не дается темное наречье.И корчится река без языка,И в ней тоска почти что человечья.До – ничего, и после – ничего,Но сущее – и это ведь немало.Мы созданы природой для того,Чтобы она сама себя познала.

Мысль

Чаадаеву

Она бывает и зыбка,Как мир, где мы живем.Изменчива, как облака,Как этот звездный дом.Переливаться ей и рдетьСквозь годы и века.Но в споре может затвердетьДо ярости клинка.Но мысль я более ценю,Которая зыбка,Как ночь, идущая ко дню,Лес, травы, облака.

Раздумье

Сегодня на душе светло,Как будто некий грех отпущен.Но чувство радости прошло:Третьеводни уехал Пущин.А нынче Библию читалИ чуял вечности дыханье.Времен давно прошедших валПривел всю душу в трепетанье.…Блуждает ветер по полям,Воспалено светила веко.И вот уже я сердцем тамИ вижу Богочеловека.Поджарых туч неспешный бегИ храм, глядящийся убого.Пред ним обычный человекСидел на камне у порога.Его ученики вокруг,Присев на плоские каменья,Речей ловили каждый звук,Стремясь постичь его ученье.По одному они пришлиВысоких истин причаститься.Светились в солнечной пылиПростых людей простые лица.Он по земле водил перстом,Земле горячей и горючей.Под ветром реял прах летучий,Полдневным опален огнем.

Вдруг запылила колеяИ чей-то крик донесся, тонок.Глядят, дыханье затая:Толпа, а в ней – полуребенок.Истомой смертною полнаНе девочка и не жена.Блуждает взор ее далече,Сбегают волосы на плечи.– На эту грешницу гляди! –Толкнул ее первосвященник. –Суди ее и осуди,Поскольку честь дороже денег!– Суди ее! – толпа кричит. –Подай урок заблудшим душам.Мы приговор твой не порушим.Она забыла честь и стыд!И он негромко произнес:– Кто снисхождения не просит,В нее пусть первый камень бросит! –И враз молчанье разлилось.Качнулись времени мосты,Дохнула кровля небосвода,И поняла в тот миг природа:Нет Бога, кроме доброты.

После покрова

Шагают шагом осторожнымВерст потемнелые столбы,И веет холодом острожнымОт осени¸ как от судьбы.Истоптанные ветром лозы,Растрепанные облака,Состарившиеся березыИ загустевшая река.Озер внимательные лица,Не наглядеться, не избыть…Неповоротливые птицы,Нервущаяся жизни нить.

Осень

Опять стоит за окнами ненастье,Ноябрьский дождик моросит с утра.Но для меня любая осень – счастье,Душе моей желанная пора.Повсюду – в роще, у реки и в поле –В наивной обнаженности своейОсенний мир пронзителен до болиПод знаком облетевших тополей.Заветный край преданий и пословиц!И сердце ожиданием полно:Вот встретится знакомый незнакомец,Которого ищу давным давно.И ухожу в тускнеющие дали.Благослови меня, моя земля!Кого ищу? Да полно, не себя ли?..Вечерние дымятся тополя.

Путь

До Тригорского дорога –Топь и талая вода.От щербатого порогаЯ спешу к друзьям, туда,Где пылает жарко жженка,Где покой от долгих дум,Где хохочут девы звонкоИ стоит веселый шум.Сны весны ясны и сини,Гроз угрозы далеки,По утрам ложится иней,Ветки голы и легки.Выйдет солнце, напророчитСвет и радость навсегда,Сладко-сладко забормочетПробужденная вода.Наливаются закаты,Жить готовится трава.Выбежишь на мост покатый –Закружится голова!По утрам уходит иней,Ветки волглые легки.Сны весны ясны и сини,Гроз угрозы далеки.

Память природы

Осень пророчит безумье –Свой хоровод расписной.Стынет природа в раздумье,К спячке готовясь зимой.Зорька над старой ветлою –Не было в мире алей,Ветер проходит с метлоюВдоль царскосельских аллей.Радостей или печалиТяжкий неведом ей крест.Только слова отзвучали –Звук замирает окрест.Что ни возникнет однажды –Облики и облака,Лица увядших от жаждыОтображает река.Ив подведенные веки,Летних ночей благодать… —И забывает навеки,Что довелось увидать.Скажешь: есть память природы –Капель апрельских трезвон…Кольца древесные – годы…Это не память, а сон.

Побудка