Александр Житинский - Снежная почта Страница 12

У Петропавловки

(1970-71)

У Петропавловки

У Петропавловки, где важно ходит птица,Поваленное дерево лежит.Вода у берега легонько шевелится,И отраженный город шевелится,Сто раз на дню меняя лица,Пока прозрачный свет от облаков бежит,Горячим солнцем заливает шпилиИ долго в них, расплавленный, дрожит.

Скажи, мы здесь уже когда-то были?По льдистым берегам бродилиИ слушали вороний гам?Наверно, это вечность нас заделаСвоим крылом. Чего она хотела?И эта льдинка, что к твоим ногам,Задумчивая, подплыла и ткнулась —Она не берега, она души коснулась,Чтоб навсегда растаять там.

Живи, апрельский день, не умирая!Еще и не весна – скорей, намекНа теплый солнечный денек,Когда, пригревшись, рядом на пенекПрисядем мы, о прошлом вспоминаяИ наблюдая птицу на лету.Когда увидим в середине маяПоваленное дерево в цвету.

«Завтра, весной, я себя обнаружу…»

Завтра, весной, я себя обнаружуТоненьким листиком вниз головой.Почкой проклюнусь, покой ваш нарушаКриком: «Живой! Я живой! Я живой!»

Завтра, весной! Это будет во вторникТретьего мая. И там, с мостовой,Свистом своим отзовется мне дворник.Значит, живой я! Живой! Я живой!

Завтра, весной, меня дождик погладит,Скатится капля, к земле приклоня…Только вот, чистого воздуха ради,Я вас прошу – не срывайте меня!

«Еще трава растет на свете…»

Еще трава растет на свете.Давайте бегать по траве,Как будто маленькие детиС веселым солнцем в голове.

Еще в лесах не смолкли птицы.Давайте слушать пенье птиц,Чтоб в небесах зажглись зарницыОт наших просветленных лиц.

Еще любить не устарелоИ целоваться под дождем…Давайте, раз такое дело,Смелее жить, пока живем!

«Адмиралтейский садик…»

Адмиралтейский садикЕще закован в лед,А поцелуй твой сладок,Не поцелуй – полет!

Ты нежная, как ветер,И так ко мне близка,Что кажется – на светеЕсть только облака,

Деревья, камни, лужиИ дымка над Невой —Всё то, что в наши душиВошло само собой.

«Воздух, струящийся сладко…»

Воздух, струящийся сладко,Полон легчайших затей:В нем нарушенье порядкаУлиц, мостов, площадей.

Их очертанья смещая,Путая лики дворцов,Он балагурит, смущаяИногородних жильцов.

Как ему не надоелоЖдать повторений однихИ выдавать то и делоСтены за тени от них?

Даже привычным прохожим,Вроде тебя и меня,Вдруг померещится тожеСон среди белого дня.

То ли в нем ты, то ли школыГуманитарный уклон?Венецианской гондолыТень у Ростральных колонн…

«Ты с картины Ботичелли!…»

Ты с картины Ботичелли!Будет то, что быть должно.Ведь сходить с ума в апрелеВ самом деле не грешно.

Пусть щебечут упоенноЛета дальнего послыИ Ростральные колонныПахнут воздухом весны.

Пусть капель алмазной граньюТочит лед под козырькомИ не справиться дыханьюДаже с легким ветерком.

Пусть случится что случится!Нет, не так. Пускай легкоНам придется разлучитьсяТам… когда-то… далеко…

«Легко, мой друг! Апрельски блещут воды…»

Легко, мой друг! Апрельски блещут воды,Печаль светла, а грусть еще светлей.Мы счастливы от северной природы,Хотя немного радостей у ней.

Легко, мой друг! Встречать и расставатьсяИ знать, что где-то на исходе дняГубами, как в беспамятные двадцать,Глазами ты заворожишь меня.

Легко, мой друг! Наш город невесом.Он, словно парус, плавает в тумане.Все держится на бликах и обмане,И ты идешь с таинственным лицом.

«Предчувствие любви прекрасней, чем любовь…»

Предчувствие любви прекрасней, чем любовь.В нем нет упрека,Нет шелухи ненужных словИ повторения урока.Что там случится? Камень и вода,Да ночи перстенек мерцает.Предчувствия знакомая звездаГорит, смеется, тает…Ты так свободен в мыслях, что поройЧужой переиначиваешь опыт,И сердце, увлеченное игрой,Заранее воспоминанья копит.И видит улицу и дом,В котором на ночь окна тушат,Где лестницы имеют уши,И двери отпираются тайком.

Через мостик

(Из Жоржа Брассанса)

Через мостик наискосок —И сразу найдешь ты свободу.Дай мне сдернуть твой поясок,Увести тебя на природу.Как земля на Пасху тепла!Я скину сабо, ты – галошки,И туда, где колоколаНам звонят чуть-чуть понарошке.Динь-динь-дон! Выводят так тонко,Нам с тобою счастье даря.Динь-динь-дон! Молчи! Я тихонькоПозлатил ладонь звонаря.

Дай мне сдернуть твой поясок!Помчимся, пьяны от веселья,Через мостик наискосок,В это царство цветов весенних.Среди них – о да, это так! —Я знаю, какой к тебе нежен.Не ромашка это, не мак,Слава Богу, это подснежник.Вот один, укрытый листвою,Бархатист, как щечка твоя.Мы его захватим с собою.Ты – единственная моя!

Лишь один легчайший прыжок —И сразу звенит тарантелла.Дай мне сдернуть твой поясок,Кружева дай тронуть несмело.Позлащу ладонь пастушка,Пускай нам сыграет обаду.А теперь еще три прыжка,И меня бояться не надо!Твоя ножка в зелени бьется.Луг весенний мягче всего,А репейник будет колоться —Я зубами вырву его!

Будет смел и нежен мой взгляд.Как мы захотим, так и будет.Если это грех – очень рад! —Вместе мы отправимся в адЧерез мостик наискосок.Я молюсь на твой поясок.

Перевод с французского

Прогулка в Репино

Воскресные прогулки хорошиНе только потребленьем кислорода.Полезнее гораздо для душиУзнать в тиши, что думает природа,Какого рода замыслы у нейИ не прошла ли мода у ветвейМенять прическу в это время года?

Снег ноздреват и так водой богат,Что кажется – вода богата снегом.Водители готовы, говорят,Отметить ледоход автопробегом.Мелькнул «Москвич», прошелестел «Фиат»,Автобус финский неизвестной марки,Как самолет, стремительный и яркий,Промчался мимо. Финны в нем сидят.

Свой взгляд на человеке необычномОстановлю. Чудак! Тепло одет!Передовик труда, его портрет,Наверное, знаком мне из газет,И потому его лицом привычнымДоволен я. Кивну ему: привет!Меж нами, вроде, разногласий нет.Я тоже был работником приличным.

Легко, мой друг! Благодарю тебя.Я до сих пор у памяти во власти.Ты знаешь, наше время торопя,Мы слишком редко замечаем счастье.Сегодня же оно, как никогда,Во мне резвится, прыгая дельфином,Заметное ударнику труда,Понятное, наверно, даже финнам!

«Нас ночь на крыльях подняла…»

Нас ночь на крыльях подняла.Исакий, погруженный в сон,Виднелся слева, как скалаВ потоке ветреном времен.

А справа, темный, как магнит,Подковой памятники сжав,Казанский сохранял гранитРоссийских каменных держав.

История сплетала сеть,Религий царственный покрой.И мусульманская мечетьСтояла где-то за рекой.

Но не кресты, не купола,Не роскошь Спаса-на-крови,—Нас поднимала и влеклаОдна религия любви.

Она умела с давних порУпрятать под ним крыломИ ночь, и город, и собор,И тени на лице твоем.

«Ты послушай, послушай, послушай…»

Ты послушай, послушай, послушайТишину белой ночи моей.Я печали ее не нарушу,Подожду, помолчу вместе с ней.

Над фигурами Летнего сада,Что белеют в прозрачной среде,Разлилась неживая прохлада,Разошлась, как круги на воде.

И над Марсовом полем, и дальше,Над Михайловским замком самим,Ночь раскинула строго, без фальши,Облаков позолоченный дым.

А на тихой реке, на Фонтанке,Укрываясь в пролетах мостов,Серебром потемневшей чеканкиОтражаются стекла дворцов.

В пустоте маслянистого светаКаждый отблеск свечою дрожит,И проститься с прохладою лето,Слава Богу, пока не спешит.

«Когда ночного города часы…»

Когда ночного города часыРаскручивают тонкие пружины,Парадные просторны и пустыИ фонарями сплющены машины,Бегущие по влажной мостовой,По диабазу площади Дворцовой,Когда Александрийский столп над головойТоржественным сияньем обрисован,Когда шестерка бронзовых конейПочти срывает с арки колесницуИ белый ветер спящих тополейОкутывает мраморные лица,Когда событий утренняя связьПокажется до странности нечеткой,—Пройдешь под императорской решеткойИ на мосту закуришь, торопясь.

«Неслышно тебя обнимая…»