Саша Чёрный - Обстановочка (сборник) Страница 12

Колумбово яйцо

Дворник, охапку поленьев обрушившис грохотом на́ пол,Шибко и тяжко дыша, пот растирал по лицу.Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка длякошек,Груз этих дров квартирант нервной спиной ощутил.

«Этот чужой человек с неизвестной фамильейи жизньюМне не отец и не сын – что ж он принес мнедрова?Правда, мороз на дворе, но ведь я о Петрене подумалИ не принес ему дров в дворницкий затхлыйвертеп».

Из мышеловки за дверь вытряхая мышонкадля кошек,Смутно искал он в душе старых напетых цитат:«Дворник, мол, создан для дров, а жилец естьобъект для услуги.Взять его в комнату жить? Дать ему галстуки «Речь»?»

Вдруг осенило его и, гордынею кроткой сияя,Сунул он в руку Петра новеньких двадцать монет,Тронул ногою дрова, благодарность с достоинствомпринялИ в мышеловку кусок свежего сала вложил.

Человек в бумажном воротничке

Занимается письмоводством.

Позвольте представиться: Васин.Несложен и ясен, как дрозд.В России подобных орясин —Как в небе полуночном звезд.

С лица я не очень приятен:Нос толстый, усы – как порей,Большое количество пятенИ также немало угрей…

Но если постричься, побритьсяИ спрыснуться майским амбре —Любая не прочь бы влюбитьсяИ вместе пойти в кабаре.

К политике я равнодушен.Кадеты, эсдеки – к чему-с?Бухгалтеру буду послушенИ к Пасхе прибавки добьюсь.

На службе у нас лотереи…Люблю, но, увы, не везет:Раз выиграл баночку клею,В другой – перебитый фагот.

Слежу иногда за культурой:Бальмонт, например, и Дюма,Андреев… с такой шевелюрой —Мужчины большого ума!..

Видали меня на Литейном?Пейзаж! Перед каждым стекломТорчу по часам ротозейно:Манишечки, пряничный лом…

Тут мятный, там вяземский пряник,Здесь выпуски «Ужас таверн»,Там дивный фраже-подстаканникС русалкою в стиле модерн.

Зайдешь и возьмешь полендвицыИ кетовой (четверть) икры,Привяжешься к толстой девице,Проводишь, предложишь дары.

Чаек. Заведешь на гитареЧарующий вальс «На волнах»И глазом скользишь по Тамаре…Невредно-с! Удастся иль швах?

Частенько уходишь без толку:С идеями или глупа.На Невском бобры, треуголки,Чиновники, шубы… Толпа!

Нырнешь и потонешь бесследно.Ах, черт, сослуживец… «Балда!»– «Гуляешь?» – «Гуляю» – «Не вредно!»– «Со мною?» – «С тобою». – «Айда!»

Стилисты

На последние полушкиПокупая безделушки,Чтоб свалить их в ПетербургеВ ящик старого стола, —

У поддельных ваз этрусскихЯ нашел двух бравых русских,Зычно спорящих друг с другом,Тыча в бронзу пятерней:

«Эти вазы, милый Филя,Ионического стиля!»– «Брось, Петруша! Стиль дорийскийСлишком явно в них сквозит…»

Я взглянул: лицо у ФилиБыло пробкового стиля,А из галстука ПетрушиБил в глаза армейский стиль.

Северные сумерки

В небе полоски дешевых чернилСо сняты́м молоком вперемежку,Пес завалился в пустую тележкуИ спит. Дай, Господи, сил!

Черви на темных березах висятИ колышут устало хвостами.Мошки и тени дрожат над кустами.Как живописен вечерний мой сад!

Серым верблюдом стала изба.Стекла – как очи тифозного сфинкса.С видом с Марса упавшего принцаПот неприятия злобно стираю со лба…

Кто-то порывисто дышит в сарайную щель,Больная корова, а может быть, леший?Лужи блестят, как старцев-покойников плеши.Апрель? Неужели же это апрель?!

Вкруг огорода пьяный, беззубый забор.Там, где закат, узкая ниточка жёлчи.Страх всё растет, гигантский, дикий и волчий…В темной душе запутанный темный узор.

Умерли люди, скворцы и скоты.Воскреснут ли утром для криков и жвачки?Хочется стать у крыльца на карачкиИ завыть в глухонемые кусты…

Разбудишь деревню, молчи! ПрибегутС соломою в патлах из изб печенеги,Спросонья воткнут в тебя вилы с разбегаИ триста раз повернут…

Черным верблюдом стала изба.А в комнате пусто, а в комнате гулко.Но лампа разбудит все закоулки,И легче станет борьба.

Газетной бумагой закрою пропасть окна.Не буду смотреть на грязь небосвода!Извините меня, дорогая природа, —Сварю яиц, заварю толокна.

Рождение футуризма

Художник в парусиновых штанах,Однажды сев случайно на палитру,Вскочил и заметался впопыхах:«Где скипидар?! Давай – скорее вытру!»

Но, рассмотревши радужный каскад,Он в трансе творческой интуитивной дрожиИз парусины вырезал квадратИ… учредил салон «Ослиной кожи».

Трагедия

Я пришел к художнику Миноге —Он лежал на низенькой тахтеИ, задравши вверх босые ноги,Что-то мазал кистью на холсте.

Испугавшись, я спросил смущенно:«Что с тобой, maestro?[6] Болен? Пьян?»Но Минога гаркнул раздраженно,Гениально сплюнув на диван:

«Обыватель с заячьей душою!Я открыл в искусстве новый путь, —Я теперь пишу босой ногою…Всё, что было, – пошлость, ложь и муть.

Футуризм стал ясен всем прохожим.Дальше было некуда леветь…

Я нашел!» – и он, привстав над ложем,Ногу с кистью опустил, как плеть.

Подстеливши на пол покрывало,Я колено робко преклонилИ, косясь на лоб микрокефала,Умиленным шепотом спросил:

«О, Минога, друг мой, неужели? —Я себя ударил гулко в грудь. —Но, увы, чрез две иль три неделиНе состарится ль опять твой новый путь?»

И Минога тоном погребальнымПробурчал, вздыхая, как медведь:«Н-да-с… Извольте быть тут гениальным…Как же, к черту, дальше мне леветь?!»

Современный Петрарка

Говорите ль вы о Шелли иль о ценах на дрова,У меня, как в карусели, томно никнет головаИ под смокингом налево жжет такой глухойтоской,Словно вы мне сжали сердце теплой матовойрукой…

Я застенчив, как мимоза, осторожен, как газель,И намека, в скромной позе, жду уж целых пятьнедель.Ошибиться так нетрудно – черт вас, женщин,разберет.И глаза невольно тухнут, стынут пальцы,вянет рот.

Но влачится час за часом, мутный голод всёострей, —Так сто лет еще без мяса настоишься у дверей.Я нашел такое средство – больше ждать я не хочу:Нынче в семь, звеня браслетом, эти строки вамвручу…

Ваши пальцы будут эхом, если вздрогнут,и листокЗабелеет в рысьем мехе у упругих ваших ног, —Я богат, как двадцать Крезов, я блажен, как царьДавид,Я прощу всем рецензентам сорок тысяч их обид!

Если ж с миною кассирши вы решитесь молчавстатьИ вернете эти вирши с равнодушным баллом «5»,Я шутил! Шутил – и только, отвергаю сладкийплен…Ведь фантазия поэта – как испанский гобелен!

Пафос мой мгновенно скиснет, а стихи… пошлюв журнал,Где наборщик их оттиснет под статьею«Наш развал»,Почтальон через неделю принесет мне гонорар,И напьюсь я, как под праздник напиваетсяшвейцар!..

«Безглазые глаза надменных дураков…»

Безглазые глаза надменных дураков,Куриный кодекс модных предрассудков.Рычание озлобленных ублюдковИ наглый лязг очередных оков…А рядом, словно окна в синий мир,Сверкают факелы безумного Искусства:Сияет правда, пламенеет чувство,И мысль справляет утонченный пир.

Любой пигмей, слепой, бескрылый крот,Вползает к Аполлону, как в пивную, —Нагнет, икая, голову тупуюИ сладостный нектар как пиво пьет.Изучен Дант до неоконченной строфы,Кишат концерты толпами прохожих,Бездарно и безрадостно похожих,Как несгораемые тусклые шкафы…

Вы, гении, живущие в веках,Чьи имена наборщик знает каждый,Заложники бессмертной вечной жажды,Скопившие всю боль в своих сердцах!Вы все – единой донкихотской расы,И ваши дерзкие, святые голосаВсё так же тщетно рвутся в небеса,И вновь, как встарь, вам рукоплещут папуасы…

Русское

«Руси есть веселие пити».