Владимир Бенедиктов - Стихотворения 1859–1860 гг. Страница 12

«Поселившись в новой кельи…»

Поселившись в новой кельиСтран измайловских в глуши,За привет на новосельеБлагодарность от душиЛавроносному поэтуВсеусердно приношуЯ любезность, и прошуОзарять мой темный уголПоэтическим лучом,Хоть иные – то как пугалРифм боятся, да и в чемНе дано им как-то вкусу:Пусть боятся. Храбрость трусуИ несродна; – их потребМузы чужды; что им Феб?Мы ж – присяжники искусства —Стариною как тряхнем,Новичков – то силой чувстваВсех мы за пояс заткнем.современные вопросы,Канканируя, ониПусть решают! Мы ж в тениГаркнем: прочь, молокососы!Тяжба с нами вам невмочь.Знайте: можем всех вас в купеМы в парнасской нашей ступеВ прах мельчайший истолочь.

Игра в шахматы

Войско стоит против войска. Готовятся к бою.Высится гордо над всеми король головою.Пешки стоят впереди. – Им сначала идти и валиться.В задних рядах королева и важные лица.Падают пешки. – То сволочь! Никто и не плачет.Пусть очищается прочим; а конь через головы скачет.Строются планы, к врагов пораженью приемлются меры.Накось, облическим шагом идут офицеры.Башни стоят по углам. Их натуре не свойственно прыгать.Сам же король иногда в своей сфере домашнейБашню швырнет через себя, да и станет за башней;А поелику царю неучтиво сказать: ретируйся! —Коротко и нежно ему говорят: рокируйся!Он безопасного места заранее ищет в сражениях,Важности ради великой не быстр он в словах и движеньях.С клетки на ближнюю клетку ступает направо, налево,Взад и вперед, да и только. – А вот – королева,Та семимильно шагает и наскось и прямо;Многое ей позволяется. – Это ведь дама!То через все поле сраженья, через смутную пашнюПо-офицерски летит она вкось, то как башнюПрямо ее переносят: ее и противник уважит:Ей приготовя удар, – «Берегись!» – он ей скажет.Если опасность грозит королю, тот удар не творитсяСразу ему: предварительно «шах» говорится.Случай коль есть заслонить, то и с места его не сдвигают,Пусть не тревожится! Все короля охраняют.На смерть все пешки пойдут и фигуры: ни слова,Пасть за него и сама королева готова.Если шах от коня, то нельзя оградить – это значит:Сам уходи! Ибо конь чрез ограды все скачет.Если же мат королю, то хоть сил еще много,Войско сдается бессорно. – Прямая дорогаВсем остальным тут фигурам и пешкам – путь в ящик.Здесь представляется участи общей образчик.Тут, не боясь уж подвергнуться царскому гневу,С пешками вместе кладут короля, королеву,Знать тут и сволочь – все вместе. Таков уж обычай!Кто победил, кто сражен – все туда, без различий!Кончена партия. – Ходы все те ж на земле повторяя,Смертный волнуется партию жизни играя.Разница та, что игрок сам в игру ту невольноВводится высшею силой, подчас хоть и больно.Мнит он: «Я двигал игру всю», – а рок самого его двигал,Сам он и пешкой служил, да и конником прыгал.Был офицером и башней. «Мат» – скажет верховный указчик,Сходит с доски он игральной и прячется в ящик.

Песнь радости

[из Шиллера]

Радость! Ты искра небес; ты божественнаДочь Елисейских полей!Мы, упоенные, входим торжественноВ область святыни твоей.Все, что разрозненно светским дыханьем,Вяжешь ты братства узлом;Люди там – братья, где ты над сознаниемЛегким повеешь крылом.

Всем – простые объятья!Люди! Всех лобзаем вас.Там – над звездным сводом, братья,Должен быть отец у нас.

С нами пируй, кто подругу желанную,Дружбы нашел благодать,Кто хоть единую душу избраннуюМожет своею назвать,Знает, как бьется любовию сладкоюЖаркая грудь на груди!..Если ж кто благ сих не ведал, – украдкою,С плачем от нас отойди!

Все, над чем лик солнца ходит,Пусть обет любви творит!Нас туда любовь возводит,Где неведомый царит.

К персям природы припав, упиваетсяРадостью каждая тварь:Добрый и злой неудержно кидаетсяК этой богине в алтарь.Радость – путь к дружбе, к сердечному счастию,К чаше с вином золотым;Червь упоенный ползет к сладострастию,К богу летит херувим.

Люди, ниц! Во прах главами!Сердце чует: есть творец.Там он, люди, над звездами —Царь ваш, бог ваш и отец.

Радость – пружина в часах мироздания.Маятник этих часов.Радость! Ты – пульс в организме создания,В жилах вселенной ты – кровь.Долу – ты цвет вызываешь из семени;В небе – средь вечной игры,Водишь по безднам пространства и времениСолнцы, планеты, миры.

Как летят небес светила,Так по дольнему путиКаждый, братья, в ком есть сила,Как герой на бой – лети!

Радость! ты путь указуешь искателюК благу – к венцу бытия;В огненном зеркале правды – пытателюЗрима улыбка твоя;Смертному веешь ты солнечным знаменемВеры с крутой высоты;В щели гробов проникающим пламенемБлещешь меж ангелов ты.

Люди! Наш удел – терпенье.Всяк неси свой в жизни крест!Братья! Там возногражденье —У отца, что выше звезд.

Будем богам подражать! На творениеМилость их сходит равно.Бедный, убогий! Приди – наслаждениеС нами вкусить заодно!Злоба! останься навеки забытою!Враг наш да будет прощен!Пусть обретет он слезу ядовитую!Пусть не терзается он!

В пламя – книгу долговую!Всепрощение врагам!Бог за нашу мировуюПримирится с нами – там.

Пенится радость и в чаши вливается,Золотом гроздий горя;В робкого с нею дух бодрый вселяется,Кротости дух – в дикаря.Встанем, о братья, и к своду небесномуБрызнем вином золотым!Встанем – и доброму духу безвестномуЭтот бокал посвятим!

В хорах звездных кто прославлен,Серафимами воспет,Выше звезд чей трон поставлен —Здесь да внемлет наш привет!

Братья! Терпенье и твердость – в страданиях!Помощь невинным в беде!Строгая верность – в святых обещаниях!Честность и правда – везде!Пред утеснителем – гордость спокойная!Губит: умри – не дрожи!Правому делу – награда достойная!Гибель – исчадиям лжи!

Лейся, нектар! Пеньтесь, чаши!Круг! Теснее становись!Каждый вторь обеты наши!Божьим именем клянись!

Братья! Пощада – злодея раскаянью!Цепи долой навсегда!Смерти есть место: нет места отчаянью!Милость – и в громе суда!И да услышим из уст бесконечногоГлас его: мертвый! живи!Ада нет боле! Нет скрежета вечного!Вечность есть царство любви.

Буди светел час прощанья!По могилам – сладкий сон!В день же судный, в день восстаньяБлагость – суд, любовь – закон!

Дева за клавесином

(Из Шиллера)

Клавесин, перстам твоим послушный,Зазвучал: я слышу гимн небесный —И стою, как истукан бездушный,И парю, как гений бестелесный.

Воздух, только б не нарушитьТех мелодий, что он слышит,Только б слышать, только б слушать,Притаился и не дышит.Мнится: полный круг созданьяТает в неге обаянья;Охватила ты егоСтрун волшебных перебором,Как сковала беглым взоромОбласть сердца моего

Звуки льются в огненных размерах:Кажется, все вновь и вновь творимы.На струях, как на небесных сферах,В звуках тех родятся херувимы;Кажется, из недр хаоса блещетНовый мир, и в вихре мирозданьяВосходя, за солнцем солнце хлещетБурными потоками сиянья.

Слышится мне в сладкихПереливных тонах —Ручеек на гладкихКамешках надонных;

Слышится мне – то по тучам гремящий,Божий орган тот, где, сыпля перуны,Рвутся сверкающей молнии струны;То по уступам с обрывов скользящийС шумом глухим, из раската в раскат,Прыщущий пеной широкий каскад;

То ласкательно – игривыйВперескок через лесокШаловливо листья ивыПокачнувший ветерок;

То мне в стенающих звуках открытаАдская бездна, где волны Коцита —Слезные волны текут через край;То предо мной разверзается рай,

И готов спросить у девыЯ сквозь трепет в этот миг:То не райские ль напевы,Не предвечный ли язык?

Смерть

(Из Гюго)

Над нивой жизненной я видел эту жницу.Схватив блестящий серп в костлявую десницу,Она, повсюду страх и ужас разнося,Шагала, тем серпом махая и кося,И триумфаторы под знаком этой жницыМгновенно падали с победоносной колесницы;Тут рушился алтарь, там низвергался трон,И обращались в прах и Тир, и Вавилон,Младенец – в горсть земли, и в пыль – зачаток розы,А очи матери – в источник вечный – в слезы,И скорбный женский стон мне слышался: «Отдай!»Затем ли, чтоб терять, мне сказано: «Рождай!»Я слышал общий вопль неисходимой муки.Там из – под войлока высовывались рукиОкостенелые, и все росло, рослоЛюдских могил, гробов и саванов число.То было торжество печали, тьмы и хлада,И в вечный мрак неслась, как трепетное стадоПод взмахом грозного, нещадного серпа,Народов и племен смятенная толпа;А сзади роковой и всеразящей жницы,С челом, увенчанным сиянием зарницы,Блестящий ангел нес чрез бледных лиц толпыСей жатвой снятых душ обильные снопы.

Собачий пир