Михаил Лермонтов - Том 2. Стихотворения 1832-1841 Страница 13

Воздушный корабль*

По синим волнам океана,Лишь звезды блеснут в небесах,Корабль одинокий несется,Несется на всех парусах.

Не гнутся высокие мачты,На них флюгера не шумят,И, молча, в открытые люкиЧугунные пушки глядят.

Не слышно на нем капитана,Не видно матросов на нем;Но скалы и тайные мели,И бури ему нипочем.

Есть остров на том океане —Пустынный и мрачный гранит;На острове том есть могила,А в ней император зарыт.

Зарыт он без почестей бранныхВрагами в сыпучий песок,Лежит на нем камень тяжелый,Чтоб встать он из гроба не мог.

И в час его грустной кончины,В полночь, как свершается год,К высокому берегу тихоВоздушный корабль пристает.

Из гроба тогда император,Очнувшись, является вдруг;На нем треугольная шляпаИ серый походный сюртук.

Скрестивши могучие руки,Главу опустивши на грудь,Идет и к рулю он садитсяИ быстро пускается в путь.

Несется он к Франции милой,Где славу оставил и трон,Оставил наследника-сынаИ старую гвардию он.

И только что землю роднуюЗавидит во мраке ночном,Опять его сердце трепещетИ очи пылают огнем.

На берег большими шагамиОн смело и прямо идет,Соратников громко он кличетИ маршалов грозно зовет.

Но спят усачи-гренадеры —В равнине, где Эльба шумит,Под снегом холодной России,Под знойным песком пирамид.

И маршалы зова не слышат:Иные погибли в бою,Другие ему изменилиИ продали шпагу свою.

И, топнув о землю ногою,Сердито он взад и впередПо тихому берегу ходит,И снова он громко зовет:

Зовет он любезного сына,Опору в превратной судьбе;Ему обещает полмира,А Францию только себе.

Но в цвете надежды и силыУгас его царственный сын,И долго, его поджидая,Стоит император один —

Стоит он и тяжко вздыхает,Пока озарится восток,И капают горькие слезыИз глаз на холодный песок,

Потом на корабль свой волшебный,Главу опустивши на грудь,Идет и, махнувши рукою,В обратный пускается путь.

Соседка*

Не дождаться мне видно свободы,А тюремные дни будто годы;И окно высоко́ над землей!И у двери стоит часовой!

Умереть бы уж мне в этой клетке,Кабы не было милой соседки!..Мы проснулись сегодня с зарей,Я кивнул ей слегка головой.

Разлучив, нас сдружила неволя,Познакомила общая доля,Породнило желанье одноДа с двойною решоткой окно;

У окна лишь поутру я сяду,Волю дам ненасытному взгляду…Вот напротив окошечко: стук!Занавеска подымется вдруг.

На меня посмотрела плутовка!Опустилась на ручку головка,А с плеча, будто сдул ветерок,Полосатый скатился платок,

Но бледна ее грудь молодая,И сидит она долго вздыхая,Видно, буйную думу тая,Всё тоскует по воле, как я.

Не грусти, дорогая соседка…Захоти лишь — отворится клетка,И как божии птички, вдвоемМы в широкое поле порхнем.

У отца ты ключи мне украдешь,Сторожей за пирушку усадишь,А уж с тем, что поставлен к дверям,Постараюсь я справиться сам.

Избери только ночь потемнее,Да отцу дай вина похмельнее,Да повесь, чтобы ведать я мог,На окно полосатый платок.

Пленный рыцарь*

Молча сижу под окошком темницы;Синее небо отсюда мне видно:В небе играют всё вольные птицы;Глядя на них, мне и больно и стыдно.

Нет на устах моих грешной молитвы,Нету ни песни во славу любезной:Помню я только старинные битвы,Меч мой тяжелый да панцырь железный.

В каменный панцырь я ныне закован,Каменный шлем мою голову давит,Щит мой от стрел и меча заколдован,Конь мой бежит, и никто им не правит,

Быстрое время — мой конь неизменный,Шлема забрало — решотка бойницы,Каменный панцырь — высокие стены,Щит мой — чугунные двери темницы.

Мчись же быстрее, летучее время!Душно под новой бронею мне стало!Смерть, как приедем, подержит мне стремя;Слезу и сдерну с лица я забрало.

М. П. Соломирской*

Над бездной адскою блуждая,Душа преступная поройЧитает на воротах раяУзоры надписи святой.

И часто тайную отрадуНаходит муке неземной,За непреклонную оградуСтремясь завистливой мечтой.

Так, разбирая в заточеньеДосель мне чуждые черты,Я был свободен на мгновеньеМогучей волею мечты.

Залогом вольности желанной,Лучом надежды в море бедМне стал тогда ваш безымянный,Но вечно-памятный привет.

Отчего*

Мне грустно, потому что я тебя люблю,И знаю: молодость цветущую твоюНе пощадит молвы коварное гоненье.За каждый светлый день иль сладкое мгновеньеСлезами и тоской заплатишь ты судьбе.Мне грустно… потому что весело тебе.

Благодарность*

За всё, за всё тебя благодарю я:За тайные мучения страстей,За горечь слез, отраву поцелуя,За месть врагов и клевету друзей;За жар души, растраченный в пустыне,За всё, чем я обманут в жизни был…Устрой лишь так, чтобы тебя отнынеНедолго я еще благодарил.

Из Гёте*

Горные вершиныСпят во тьме ночной;Тихие долиныПолны свежей мглой;Не пылит дорога,Не дрожат листы…Подожди немного,Отдохнешь и ты.

Ребенку*

О грезах юности томим воспоминаньем,С отрадой тайною и тайным содроганьем,Прекрасное дитя, я на тебя смотрю…О, если б знало ты, как я тебя люблю!Как милы мне твои улыбки молодые,И быстрые глаза, и кудри золотые,И звонкий голосок! — Не правда ль, говорят,Ты на нее похож? — Увы! года летят;Страдания ее до срока изменили,Но верные мечты тот образ сохранилиВ груди моей; тот взор, исполненный огня,Всегда со мной. А ты, ты любишь ли меня?Не скучны ли тебе непрошенные ласки?Не слишком часто ль я твои целую глазки?Слеза моя ланит твоих не обожгла ль?Смотри ж, не говори ни про мою печаль,Ни вовсе обо мне. К чему? Ее, быть может,Ребяческий рассказ рассердит иль встревожит…Но мне ты всё поверь. Когда в вечерний часПред образом с тобой заботливо склонясь,Молитву детскую она тебе шепталаИ в знаменье креста персты твои сжимала,И все знакомые родные именаТы повторял за ней, — скажи, тебя онаНи за кого еще молиться не учила?Бледнея, может быть, она произносилаНазвание, теперь забытое тобой…Не вспоминай его… Что имя? — звук пустой!Дай бог, чтоб для тебя оно осталось тайной.Но если как-нибудь, когда-нибудь, случайноУзнаешь ты его, — ребяческие дниТы вспомни и его, дитя, не прокляни!

А. О. Смирновой*

В простосердечии невеждыКороче знать вас я желал,Но эти сладкие надеждыТеперь я вовсе потерял.Без вас — хочу сказать вам много,При вас — я слушать вас хочу:Но молча вы глядите строго,И я, в смущении, молчу!Что делать? — речью безыскуснойВаш ум занять мне не дано…Всё это было бы смешно,Когда бы не было так грустно.

К портрету*