Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920 Страница 15

Живая цепочка

Эти ручки кто расцепит,Чья тяжелая рука?Их цепочка так легкаПод умильный детский лепет.

Кто сплетенные разнимет?Перед ними каждый — трус!Эту тяжесть, этот грузКто у мамы с шеи снимет?

А удастся, — в миг у дочкиБудут капельки в глазах.Будет девочка в слезах,Будет мама без цепочки.

И умолкнет милый лепет,Кто-то всхлипнет; скрипнет дверь…Кто разнимет их теперьЭти ручки, кто расцепит?

Баярд

За умноженьем — черепаха,Зато чертенок за игрой,Мой первый рыцарь был без страха,Не без упрека, но герой!

Его в мечтах носили кони,Он был разбойником в лесу,Но приносил мне на ладониС магнолий снятую росу.

Ему на шее загорелойЯ поправляла талисман,И мне, как он чужой и смелой,Он покорялся, атаман!

Улыбкой принц и школьник платьем,С кудрями точно из огня,Учителям он был проклятьемИ совершенством для меня!

За принужденье мстил жестоко, —Великий враг чернил и парт!И был, хотя не без упрека,Не без упрека, но Баярд!

Мама на даче

Мы на даче: за лугом Ока серебрится,Серебрится, как новый клинок.Наша мама сегодня царица,На головке у мамы венок.

Наша мама не любит тяжелой прически, —Только время и шпильки терять!Тихий лучик упал сквозь березкиНа одну шелковистую прядь.

В небе облачко плыло и плакало, тая.Назвала его мама судьбой.Наша мама теперь золотая,А венок у нее голубой.

Два веночка на ней, два венка, в самом деле:Из цветов, а другой из лучей.Это мы васильковый надели,А другой, золотистый — ничей.

Скоро вечер: за лесом луна загорится,На плотах заблестят огоньки…Наша мама сегодня царица,На головке у мамы венки.

Жар-Птица

Максу Волошину

Нет возможности, хоть брось!Что ни буква — клякса,Строчка вкривь и строчка вкось,Строчки веером, — все врозь!Нету сил у Макса!

— «Барин, кушать!» Что еда!Блюдо вечно блюдоИ вода всегда вода.Что еда ему, когдаОжидает чудо?

У больших об этом речь,А большие правы.Не спешит в постельку лечь,Должен птицу он стеречь,Богатырь кудрявый.

Уж часы двенадцать бьют,(Бой промчался резкий),Над подушкой сны встаютВ складках занавески.

Промелькнет — не Рыба-Кит,Трудно ухватиться!Точно радуга блестит!Почему же не летитЧудная Жар-Птица?

Плакать — глупо. Он не глуп,Он совсем не плакса,Не надует гордых губ, —Ведь Жар-Птица, а не супОжидает Макса!

Как зарница! На хвостеЗолотые блестки!Много птиц, да все не те…На ресницах в темнотеЗасияли слезки.

Он тесней к окну приник:Серые фигуры…Вдалеке унылый крик…— В эту ночь он все постиг,Мальчик белокурый!

«Так»

«Почему ты плачешь?» — «Так».«Плакать „так“ смешно и глупо.Зареветь, не кончив супа!Отними от глаз кулак!

Если плачешь, есть причина.Я отец и я не враг.Почему ты плачешь?» — «Так».«Ну, какой же ты мужчина?

Отними от глаз кулак!Что за нрав такой? Откуда?Рассержусь, и будет худо!Почему ты плачешь?» — «Так».

Молитва в столовой

Самовар отшумевший заглох;Погружается дом в полутьму.Мне счастья не надо, — емуОтдай мое счастье, Бог!

Зимний сумрак касается розНа обоях и ярких углей.Пошли ему вечер светлей,Теплее, чем мне, Христос!

Я сдержу и улыбку и вздох,Я с проклятием рук не сожму,Но только — дай счастье ему,О, дай ему счастье, Бог!

«Мы с тобою лишь два отголоска…»

Мы с тобою лишь два отголоска:Ты затихнул, и я замолчу.Мы когда-то с покорностью воскаОтдались роковому лучу.

Это чувство сладчайшим недугомНаши души терзало и жгло.Оттого тебя чувствовать другомМне порою до слез тяжело.

Станет горечь улыбкою скоро,И усталостью станет печаль.Жаль не слова, поверь, и не взора, —Только тайны утраченной жаль!

От тебя, утомленный анатом,Я познала сладчайшее зло.Оттого тебя чувствовать братомМне порою до слез тяжело.

Юнге

Сыплют волны, с колесами споря,Серебристые брызги вокруг.Ни смущения в сердце, ни горя, —Будь счастливым, мой маленький друг!

В синеву беспокойного моряВыплывает отважный фрегат.Ни смущения в сердце, ни горя, —Будь счастливым, мой маленький брат!

Очаг мудреца

Не поэтом он был: в незнакомомНе искал позабытых созвучий,Без гнева на звезды и тучиНаклонялся над греческим томом.

За окнами жизнь засыпала,Уступала забвенью измена,За окнами пышная пенаЗа фонтаном фонтан рассыпала.

В тот вечер случилось (ведь — странно,Мы не знаем грядущего мига!),Что с колен его мудрая книгаНа ковер соскользнула нежданно.

И комната стала каютой,Где душа говорит с тишиною…Он плыл, убаюкан волною,Окруженный волненьем и смутой.

Дорогие, знакомые видыИз рам потемневших кивали,А за окнами там проплывалиИ вздыхали, плывя, Нереиды.

Путь креста

Сколько светлых возможностей ты погубил, не желая.Было больше их в сердце, чем в небе сияющих звезд.Лучезарного дня после стольких мучений ждала я,Получила лишь крест.

Что горело во мне? Назови это чувство любовью,Если хочешь, иль сном, только правды от сердца не скрой:Я сумела бы, друг, подойти к твоему изголовьюОсторожной сестрой.

Я кумиров твоих не коснулась бы дерзко и смело,Ни любимых имен, ни безумно-оплаканных книг.Как больное дитя я тебя б убаюкать сумелаВ неутешенный миг.

Сколько светлых возможностей, милый, и сколько смятений!Было больше их в сердце, чем в небе сияющих звезд…Но во имя твое я без слез — мне свидетели тени —Поднимаю свой крест.

Памятью сердца

Памятью сердца — венком незабудокЯ окружила твой милый портрет.Днем утоляет и лечит рассудок,Вечером — нет.

Бродят шаги в опечаленной зале,Бродят и ждут, не идут ли в ответ.«Все заживает», мне люди сказали…Вечером — нет.

Добрый путь!

В мои глаза несмелоТы хочешь заглянуть.За лугом солнце село…Мой мальчик, добрый путь!

Любви при первой встречеОтдайся и забудь.Уж на балконе свечи…Мой мальчик, добрый путь!

Успокоенье — сердцу,Позволь ему уснуть!Я распахнула дверцу…Мой мальчик, добрый путь!

Победа

Но и у нас есть волшебная чаша,(В сонные дни вы потянетесь к ней!)Но и у нас есть улыбка, и нашаТайна темней.

Тень Эвридики и факел Гекаты, —Все промелькнет, исчезая в одном.Наша победа: мы вечно богатыНовым вином!

В раю