Александр Пушкин - Евгений Онегин (илл. Тимошенко) Страница 16

XIX

Весь вечер Ленский был рассеян,То молчалив, то весел вновь;Но тот, кто музою взлелеян,Всегда таков: нахмуря бровь,Садился он за клавикордыИ брал на них одни аккорды,То, к Ольге взоры устремив,Шептал: не правда ль? я счастлив.Но поздно; время ехать. СжалосьВ нем сердце, полное тоской;Прощаясь с девой молодой,Оно как будто разрывалось.Она глядит ему в лицо.«Что с вами?» — «Так». — И на крыльцо.

XX

Домой приехав, пистолетыОн осмотрел, потом вложилОпять их в ящик и, раздетый,При свечке, Шиллера открыл;Но мысль одна его объемлет;В нем сердце грустное не дремлет:С неизъяснимою красойОн видит Ольгу пред собой.Владимир книгу закрывает,Берет перо; его стихи,Полны любовной чепухи,Звучат и льются. Их читаетОн вслух, в лирическом жару,Как Дельвиг пьяный на пиру.

XXI

Стихи на случай сохранились;Я их имею; вот они:«Куда, куда вы удалились,Весны моей златые дни?Что день грядущий мне готовит?Его мой взор напрасно ловит,В глубокой мгле таится он.Нет нужды; прав судьбы закон.Паду ли я, стрелой пронзенный,Иль мимо пролетит она,Всё благо: бдения и снаПриходит час определенный;Благословен и день забот,Благословен и тьмы приход!

XXII

Блеснет заутра луч денницыИ заиграет яркий день;А я, быть может, я гробницыСойду в таинственную сень,И память юного поэтаПоглотит медленная Лета,Забудет мир меня; но тыПридешь ли, дева красоты,Слезу пролить над ранней урнойИ думать: он меня любил,Он мне единой посвятилРассвет печальный жизни бурной!..Сердечный друг, желанный друг,Приди, приди: я твой супруг!..»

XXIII

Так он писал темно и вяло(Что романтизмом мы зовем,Хоть романтизма тут нималоНе вижу я; да что нам в том?)И наконец перед зарею,Склонясь усталой головою,На модном слове идеалТихонько Ленский задремал;Но только сонным обаяньемОн позабылся, уж соседВ безмолвный входит кабинетИ будит Ленского воззваньем:«Пора вставать: седьмой уж час.Онегин, верно, ждет уж нас».

XXIV

Но ошибался он: ЕвгенийСпал в это время мертвым сном.Уже редеют ночи тениИ встречен Веспер петухом;Онегин спит себе глубоко.Уж солнце катится высоко,И перелетная метельБлестит и вьется; но постельЕще Евгений не покинул,Еще над ним летает сон.Вот наконец проснулся онИ полы завеса раздвинул;Глядит — и видит, что пораДавно уж ехать со двора.

XXV

Он поскорей звонит. ВбегаетК нему слуга француз Гильо,Халат и туфли предлагаетИ подает ему белье.Спешит Онегин одеваться,Слуге велит приготовлятьсяС ним вместе ехать и с собойВзять также ящик боевой.Готовы санки беговые.Он сел, на мельницу летит.Примчались. Он слуге велитЛепажа65 стволы роковыеНести за ним, а лошадямОтъехать в поле к двум дубкам.

XXVI

Опершись на плотину, ЛенскийДавно нетерпеливо ждал;Меж тем, механик деревенский,Зарецкий жернов осуждал.Идет Онегин с извиненьем.«Но где же, — молвил с изумленьемЗарецкий, — где ваш секундант?»В дуэлях классик и педант,Любил методу он из чувства,И человека растянутьОн позволял — не как-нибудь,Но в строгих правилах искусства,По всем преданьям старины(Что похвалить мы в нем должны).

XXVII

«Мой секундант? — сказал Евгений, —Вот он: мой друг, monsieur Guillot.Я не предвижу возраженийНа представление мое;Хоть человек он неизвестный,Но уж, конечно, малый честный».Зарецкий губу закусил.Онегин Ленского спросил:«Что ж, начинать?» — «Начнем, пожалуй»,—Сказал Владимир. И пошлиЗа мельницу. Пока вдалиЗарецкий наш и честный малыйВступили в важный договор,Враги стоят, потупя взор.

XXVIII

Враги! Давно ли друг от другаИх жажда крови отвела?Давно ль они часы досуга,Трапезу, мысли и делаДелили дружно? Ныне злобно,Врагам наследственным подобно,Как в страшном, непонятном сне,Они друг другу в тишинеГотовят гибель хладнокровно…Не засмеяться ль им, покаНе обагрилась их рука,Не разойтиться ль полюбовно?..Но дико светская враждаБоится ложного стыда.

XXIX

Вот пистолеты уж блеснули,Гремит о шомпол молоток.В граненый ствол уходят пули,И щелкнул в первый раз курок.Вот порох струйкой сероватойНа полку сыплется. Зубчатый,Надежно ввинченный кременьВзведен еще. За ближний пеньСтановится Гильо смущенный.Плащи бросают два врага.Зарецкий тридцать два шагаОтмерил с точностью отменной,Друзей развел по крайний след,И каждый взял свой пистолет.

XXX

«Теперь сходитесь».Хладнокровно,Еще не целя, два врагаПоходкой твердой, тихо, ровноЧетыре перешли шага,Четыре смертные ступени.Свой пистолет тогда Евгений,Не преставая наступать,Стал первый тихо подымать.Вот пять шагов еще ступили,И Ленский, жмуря левый глаз,Стал также целить — но как разОнегин выстрелил… ПробилиЧасы урочные: поэтРоняет молча пистолет.

XXXI

На грудь кладет тихонько рукуИ падает. Туманный взорИзображает смерть, не муку.Так медленно по скату гор,На солнце искрами блистая,Спадает глыба снеговая.Мгновенным холодом облит,Онегин к юноше спешит,Глядит, зовет его… напрасно:Его уж нет. Младой певецНашел безвременный конец!Дохнула буря, цвет прекрасныйУвял на утренней заре,Потух огонь на алтаре!..

XXXII

Недвижим он лежал, и страненБыл томный мир его чела.Под грудь он был навылет ранен;Дымясь, из раны кровь текла.Тому назад одно мгновеньеВ сем сердце билось вдохновенье,Вражда, надежда и любовь,Играла жизнь, кипела кровь;Теперь, как в доме опустелом,Всё в нем и тихо и темно;Замолкло навсегда оно.Закрыты ставни, окна меломЗабелены. Хозяйки нет.А где, Бог весть. Пропал и след.

XXXIII

Приятно дерзкой эпиграммойВзбесить оплошного врага;Приятно зреть, как он, упрямоСклонив бодливые рога,Невольно в зеркало глядитсяИ узнавать себя стыдится;Приятней, если он, друзья,Завоет сдуру: это я!Еще приятнее в молчаньеЕму готовить честный гробИ тихо целить в бледный лобНа благородном расстоянье;Но отослать его к отцамЕдва ль приятно будет вам.

XXXIV

Что ж, если вашим пистолетомСражен приятель молодой,Нескромным взглядом, иль ответом,Или безделицей инойВас оскорбивший за бутылкой,Иль даже сам в досаде пылкойВас гордо вызвавший на бой,Скажите: вашею душойКакое чувство овладеет,Когда недвижим, на землеПред вами с смертью на челе,Он постепенно костенеет,Когда он глух и молчаливНа ваш отчаянный призыв?

XXXV

В тоске сердечных угрызений,Рукою стиснув пистолет,Глядит на Ленского Евгений.«Ну, что ж? убит», — решил сосед.Убит!.. Сим страшным восклицаньемСражен, Онегин с содроганьемОтходит и людей зовет.Зарецкий бережно кладетНа сани труп оледенелый;Домой везет он страшный клад.Почуя мертвого, храпятИ бьются кони, пеной белойСтальные мочат удила,И полетели как стрела.

XXXVI