Андрей Дементьев - Избранное Страница 17

«Четвертый год живу средь иудеев…»

Памяти Абрама Когана

Четвертый год живу средь иудеев,Законы чту и полюбил страну.И, ничего плохого им не сделав,Я чувствую в душе своей вину.

Не потому ль, что издавна в РоссииТаилась к этим людям неприязнь.И чем им только в злобе не грозили!Какие души втаптывали в грязь!

Простите нас, хотя не все виновны.Не все хулу держали про запас.Прошли мы вместе лагеря и войны,И покаянье примиряет нас.

Дай, Господи, Земле обетованнойНа все века надежду и покой…И, кем бы ни был ты –Абрамом иль Иваном, –Для нас с тобой планеты нет другой.

Поездка в ЦФАТ

Встретились мы с ней накороткеВ мастерской среди полотен добрых.Я читаю номер на руке –Это смерть оставила автограф.

Узников в фашистских лагерях,Как скотину, цифрами клеймили.И развеян по планете прахТех, кому отказано в могиле.

Ей невероятно повезло –Побывать в аду и возвратиться.И синеет на руке число –Горестная память Аушвица.

До сих пор пугаясь тех годов,Пишет Вера радости людские.Чей-то сад и множество цветов,Детский взгляд и довоенный Киев.

Но с руки не сходит синий знак…Я смотрю и молча поражаюсь:Жизнь ее, прошедшая сквозь мрак,Излучает свет нам, а не жалость.

Может быть, тому причиной Цфат –Город живописцев и поэтов.Выбираю взглядом наугадСамый светлый из ее сюжетов.

«Здешний север так похож…»

Резо и Мзии Гачечиладзе

Здешний север так похожНа грузинскую природу:И, когда бушует дождь,И когда стоят погоды.

Здесь друзья мои живут,Так же, как в Тбилиси жили:Дом – изысканный уют.День – с вином и чахохбили.

Мы за праздничным столомОтмечаем встречу снова.Вспоминаем о былом,Ибо все мы из былого:Мы оттуда, где былаДружба, сверенная взглядом.Где планета так мала,Что дома стояли рядом.

И когда под шум ветвейГениально зазвучалиПесни Грузии моей,Я омыл глаза печалью.

А пейзаж был так хорош!Из цветов и солнца соткан,Он и вправду был похожНа грузинские красоты.

Потому и грусть прошла,Что душой мы снова схожи,Словно «завтра» и «вчера…»Лишь бы день был честно прожит.

«Нас с тобой венчал Иерусалим…»

Ане

Нас с тобой венчал Иерусалим.И пока ты рядом – жизнь неповторима.Признаюсь в любви Иерусалиму,Потому что здесь и я любим.

Этот город, как великий дар,Принял я в свою судьбу и память.И, пока его улыбка с нами,Мне не страшен никакой удар.

Мне не страшно встретиться с бедой,Лишь бы ты была со мною рядом.Лишь бы город доброты не прятал –Наше счастье под его Звездой.

Мы с тобою до последних днейПод охраной города Святого.Я хочу в тебя влюбиться снова,Хоть нельзя уже любить сильней.

Мир тебе, Святой Иерусалим,Озаривший светом наши души!И, пока ты рядом, – день грядущий,Как твой взгляд, вовек неповторим.

«Из окна отеля “Хилтон”…»

Алону и Кларе Решев

Из окна отеля «Хилтон»Виден берег Иорданский.А на море, словно чайки,Яхты белые снуют.Ждали, что приедет Клинтон,Президент, угодник дамский…Потому-то не случайноЗдесь божественный уют.

И хоть я не новый русский,Чаевыми не бросаюсь, –Нас престижно принимают,Будто царскую семью.Я смотрю на море грустно,Как усталый смотрит аистВ небеса, что снова манят,И на дом в родном краю.

Из окна отеля «Хилтон»Виден берег Иорданский,Но не виден отчий берегИ не светится Москва.Вся надежда на молитву…Я печали не поддамся,Потому что я не верю,Что поможет мне тоска.

А вернемся мы в Россию,Из окна своей квартирыНичего я не увижу –Ни Бейт-Лехем, ни Эйлат.Даже берег тот красивыйС огоньками – как пунктиры –Станет вдруг намного ближе.И захочется назад.

День дерева

Не перестану удивлятьсяТому,Как много лет назадБез суеты и агитацийПустыню превратили в сад.

Теперь есть день такой,В которыйВыходят все сажать сады.И потому здесь каждый городВ кругу зеленой красоты.

И я горжусь, что среди многихРоскошных пальм – есть и мои.Они стоят вблизи дорогиКак символ искренней любви.

Когда деревья мы сажали,Я вдруг поймал себя на том,Что некогда земля чужаяМне заменила отчий дом.

И как бы жизнь здесь ни сложилась,Я знаю, что на все годаС Израилем меня сдружилаЕе садовая страда.

«Холмы, как опрокинутые чаши…»

Холмы, как опрокинутые чаши, –В живых узорах городских огней.И темные оливковые чащиНа этом фоне кажутся темней.

Иерусалим намерен отоспаться.И замирает музыка дорог.И небо – словно черепаший панцирь –Накрыло город вдоль и поперек.

Как радостно звучит он на иврите –Иерушалайм… Но в имени егоЕсть что-то от трагических событий,И боль потерь, и славы торжество.

На город сверху смотрят звезды строгоГлазами близких, кто покинул нас.И даже все не верящие в БогаВ минуты эти слышат Божий глас.

Русские израильтяне

Александру Поволоцкому

Затих самолет…И прорвалось волненье –Над скрытым восторгом –Мальчишеский гвалт.Старик опустился при всех на колениИ землю Святую поцеловал.

Страна не забыта… Забыты обиды,Которых в той жизни хватало с лихвой.И кто-то, быть может, подастся в хасиды.А кто-то сменил лишь свой адрес и строй.

В России могли их словами поранить…Израиль их «русскими» сходу нарек.И «Русская улица» – это как памятьВсему, что уже отслужило свой срок.

Но в сердце хранятся семейные даты.И праздникам нашим оказана честь.Российские парни уходят в солдаты.И русская речь не кончается здесь.

А в душах иная страна прорастаетСквозь беды и радость, бои и бедлам…И молодость, словно израильский танец,Несется по прошлым и будущим дням.

И местный пейзаж, как полотна Гогена,Привычен уже и прочтен наизусть.И только навеки останется в генахНеобъяснимая русская грусть.

Гефсиманский сад

Христос молился…Гефсиманский садК Его лицу склонил свои оливы.А за холмами угасал закат.И Он подумал:«Боже, как красиво!»

Христос стоял вблизи учеников.И между ними – горькое молчанье.А с неба наклонился звездный ковш,Как будто мог он вычерпать печаль их.

Он говорил: «Душа моя скорбитСмертельно…»И просил: «Побудьте рядом».Своих сомнений и своих обидОн в эту ночь ни от кого не прятал.

И о себе все зная наперед,В душе своей не ощущал Он страха.Не содрогнулся, слыша, как идет,Гремя оружьем, медленная стража.

И Он сказал: «Зачем же на меняИдете вы с колами и мечами?Я не разбойник среди бела дня…»Но те хранили гнусное молчанье.

Дорога шла сквозь злобу и сквозь ложь.Свое страданье выдавал Он взглядом.И месяц плыл над Гефсиманским садом,Как занесенный над землею нож.

Галилейское море

«…Кто же это, что и ветрам повелевает и воде, и повинуются Ему?»

Разыгрался Киннерет,На людей осерчал.Ярость билась о берег,Как о ветхий причал.

И, мятежную душуРаспахнувши до дна,Он внимал ей и слушал,Как металась она.

Как от гнева темнела,И грозя, и скуля…И великого гневаИспугалась земля.

А в пучине мятежной,В шуме волн и дождя,Распрощавшись с надеждой,Погибала ладья.

Обреченные люди,Руки к небу воздев,Все молили о чуде,Чтоб смирить этот гнев.

«Мы судьбу не поборем.Нам дорога – на дно…»И пошел Он по морю.И утихло оно.

Как смирившийся пленник,Смолк Киннерет в тени.И, упав на колени,Зарыдали они.

И сходили на берег,Не стыдясь своих слез.…В одеянии беломУдалялся Христос.

«В Рождество Христово выпал снег…»

В Рождество Христово выпал снег.Старый город выбелен метелью.Улицы печально опустели,Словно кто-то совершил набег.

Лавочки закрыты на замок.Никого – на Виа Долороза.Город от ненастья изнемог,Побелел от гнева иль мороза.

Мы идем на Родину Христа.И незримо с нами Богоматерь.В синем небе – силуэт Креста,И бела дорога, словно скатерть.

Вифлеем нас встретил тишиной,Без рождественских иллюминаций.И опять пахнуло здесь войной –Слабиной Объединенных Наций.

И повсюду битое стекло,Чьи-то угрожающие строчки…Может, впрямь Христу не повезло,Что родился Он в горячей точке.

Необычен был наш путь домойЧерез КПП и автоматы…И стоял Спаситель за спиной,И смотрел вослед нам виновато.2002. Иерусалим – Вифлеем

ВИА Долороза