Александр Пушкин - Том 1. Стихотворения 1813-1820 Страница 17

К Дельвигу («Послушай, муз невинных…»)*

Послушай, муз невинныхЛукавый духовник:Жилец полей пустынных,Поэтов грешный ликУмножил я собою,И я главой поникПред милою мечтою;Мой дядюшка-поэтНа то мне дал советИ с музами сосватал.Сначала я шалил,Шутя стихи кроил,А там их напечатал,И вот теперь я братБестолкову пустому,Тому, сему, другому,Да я ж и виноват!

Спасибо за посланье —Но что мне пользы в том?На грешника потомВедь станут в посмеяньеУказывать перстом!Изменник! с АполлономТы, видно, заодно;А мне прослыть Прадоном*Отныне суждено.Везде беды застану!Увы мне, метроману,Куда сокроюсь я?Предатели-друзьяНевинное твореньеУкрадкой в город шлютИ плод уединеньяТисненью предают,—Бумагу убивают!Поэта окружаютС улыбкой остряки.«Ах, сударь! мне сказали,Вы пишите стишки;Увидеть их нельзя ли?Вы в них изображали,Конечно, ручейки,Конечно, василечек,Иль тихий ветерочек,И рощи, и цветки…»

О Дельвиг! начерталиМне музы мой удел;Но ты ль мои печалиУмножить захотел?В объятиях МорфеяБеспечный дух лелея,Еще хоть год одинПозволь мне поленитьсяИ негой насладиться,—Я, право, неги сын!А там, хоть нет охоты,Но придут уж заботыСо всех ко мне сторон:И буду принужденС журналами сражаться,С газетой торговаться,С Графовым восхищаться*…Помилуй, Аполлон!

Роза*

Где наша роза,Друзья мои?Увяла роза,Дитя зари.Не говори:Так вянет младость!Не говори:Вот жизни радость!Цветку скажи:Прости, жалею!И на лилеюНам укажи.

Александру*

Утихла брань племен; в пределах отдаленныхНе слышен битвы шум и голос труб военных;С небесной высоты, при звуке стройных лир,На землю мрачную нисходит светлый мир.Свершилось!.. Русский царь, достиг ты славной цели!Вотще надменные на родину летели;Вотще впреди знамен бесчисленных дружинВ могущей дерзости венчанный исполинНа гибель грозно шел, влек цепи за собою:Меч огненный блеснул за дымною Москвою!Звезда губителя потухла в вечной мгле,И пламенный венец померкнул на челе!Содрогся счастья сын, и, брошенный судьбою,Он землю русскую не взвидел под собою.Бежит… и мести гром слетел ему во след;И с трона гордый пал… и вновь восстал… и нет!

Тебе, наш храбрый царь, хвала, благодаренье!Когда полки врагов покрыли отдаленье,Во броню ополчась, взложив пернатый шлем,Колена преклонив пред вышним алтарем,Ты браней меч извлек и клятву дал святуюОт ига оградить страну свою родную.Мы вняли клятве сей; и гордые сердцаВ восторге пламенном летели вслед отцаИ местью роковой горели и дрожали;И россы пред врагом твердыней грозной стали!..

«К мечам!» — раздался клик, и вихрем понеслись;Знамена, восшумев, по ветру развились;Обнялся с братом брат; и милым дали рукуМладые ратники на грустную разлуку;Сразились. Воспылал свободы ярый бой,И смерть хватала их холодною рукой!..А я… вдали громов, в сени твоей надежной…Я тихо расцветал беспечный, безмятежный!Увы! мне не судил таинственный пределСражаться за тебя под градом вражьих стрел!Сыны Бородина, о кульмские герои!Я видел, как на брань летели ваши строи;Душой восторженной за братьями спешил.Почто ж на бранный дол я крови не пролил?Почто, сжимая меч младенческой рукою,Покрытый ранами, не пал я пред тобоюИ славы под крылом наутро не почил?Почто великих дел свидетелем не был?

О, сколь величествен, бессмертный, ты явилсяКогда на сильного с сынами устремился;И, чела приподняв из мрачности гробов,Народы, падшие под бременем оков,Тяжелой цепию с восторгом потрясалиИ с робкой радостью друг друга вопрошали:«Ужель свободны мы?.. Ужели грозный пал?..Кто смелый? Кто в громах на севере восстал?..»И ветхую главу Европа преклонила,Царя-спасителя колена окружилаОсвобожденною от рабских уз рукой,И власть мятежная исчезла пред тобой!

И ныне ты к сынам, о царь наш, возвратился,И край полуночи восторгом озарился!Склони на свой народ смиренья полный взгляд —Все лица радостью, любовию блестят,Внемли — повсюду весть отрадная несется,Повсюду гордый клик веселья раздается;По стогнам шум, везде сияет торжество,И ты среди толпы, России божество!Встречать вождя побед летят твои дружины.Старик, счастливый век забыв Екатерины,Взирает на тебя с безмолвною слезой.Ты наш, о русский царь! оставь же шлем стальнойИ грозный меч войны, и щит — ограду нашу;Излей пред Янусом священну мира чашу

И, брани сокрушив могущею рукой,Вселенну осени желанной тишиной!..И придут времена спокойствия златые,Покроет шлемы ржа, и стрелы каленые,В колчанах скрытые, забудут свой полет;Счастливый селянин, не зная бурных бед,По нивам повлечет плуг, миром изощренный;Суда летучие, торговлей окриленны,Кормами рассекут свободный океан,И юные сыны воинственных славянСпокойной праздности с досадой предадутся,И молча некогда вкруг старца соберутся,Преклонят жадный слух, и ветхим костылемИ стан, и ратный строй, и дальний бор с холмомНа прахе начертит он медленно пред ними,Словами истины, свободными, простыми,Им славу прошлых лет в рассказах оживитИ доброго царя в слезах благословит.

«Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался…»*

Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался,Отрадой тихою, восторгом упивался…  И где веселья быстрый день?  Промчался лётом сновиденья,  Увяла прелесть наслажденья,И снова вкруг меня угрюмой скуки тень!..

Слеза*

Вчера за чашей пуншевоюС гусаром я сиделИ молча с мрачною душоюНа дальний путь глядел.

«Скажи, что смотришь на дорогу? —Мой храбрый вопросил.—Еще по ней ты, слава богу,Друзей не проводил».

К груди поникнув головою,Я скоро прошептал:«Гусар! уж нет ее со мною!..»Вздохнул — и замолчал.

Слеза повисла на ресницеИ канула в бокал«Дитя! ты плачешь о девице,Стыдись!» — он закричал.

«Оставь, гусар… ох! сердцу больно.Ты, знать, не горевал.Увы! одной слезы довольно,Чтоб отравить бокал!..»

«Угрюмых тройка есть певцов…»*

Угрюмых тройка есть певцов —Шихматов, Шаховской, Шишков,Уму есть тройка супостатов —Шишков наш, Шаховской, Шихматов,Но кто глупей из тройки злой?Шишков, Шихматов, Шаховской!

К бар. М.А. Дельвиг*

Вам восемь лет, а мне семнадцать било.И я считал когда-то восемь лет;Они прошли. В судьбе своей унылой,Бог знает как, я ныне стал поэт.Не возвратить того, что было,Уже я стар, мне незнакома ложь:Так верьте мне — мы спасены лишь верой.Послушайте: Амур, как вы хорош;Амур дитя, Амур на вас похож —В мои лета вы будете Венерой.  Но если только буду жив,  Всевышней благостью Зевеса,  И столько же красноречив —  Я напишу вам, баронесса,  В латинском вкусе мадригал,  Чудесный, вовсе без искусства —  Не много истинных похвал,  Но много истинного чувства.  Скажу я: «Ради ваших глаз,  О баронесса! ради балов,  Когда мы все глядим на вас,  Взгляните на меня хоть раз  В награду прежних мадригалов».  Когда ж Амур и Гименей  В прелестной Марии моей  Поздравят молодую даму,—  Удастся ль мне под старость дней  Вам посвятить эпиталаму?

Моему Аристарху*