Александр Величанский - Под музыку Вивальди Страница 17

«Знать теснее извне, чем внутри…»

Знать теснее извне, чем внутри,храмы псковские, но до порыв этот их первозданный секретнету входа и выхода нет —не войдет, не воскликнет позор:«в тесноте Ты давал мне простор»,до пределов небесной красы«в скорби распространил мя еси».

«Чрез звонницы основу…»

Чрез звонницы основу,чрез мощный четверик,как будто через слово,мы смотрим через них,и сквозь теснины-сводымы видим скорбь-страну,ак будто через водуили через весну[12].

«Пуста, аки бездна…»

Пуста, аки бездна,храмов старина —вера БЕССЛОВЕСНАЯв ней заключена —посильнее искуса,попустей поста —хоть извне неистова,а внутри пуста.

«Расцвет – он мастера, как сок…»

Расцвет – он мастера, как сок,всего всосет из почвыи вместе с именем егопоглотит – не беда:потусторонен, словно Бог,творения воочью,жив мастер – легкая стопаво глубине следа.

Упадок-дока именатворит: играет ими.И за соломинку труданапрасно ухватясь,сам мастер до трясины днав свое уходит имя —и лопаются пузыриземли: поверхность, грязь.

«По обету кончане…»

По обету кончанево един Божий день«однодневку» кончалидеревянную – пеньот грядущего древа,что повырастет здесь…Однодневку напевая сложу Тебе днесь[13].

«Безымянные зодчие…»

Безымянные зодчиевместо смертных имен своихоставляли воочиюимена, духом полные —имена ли предстателей,имена ли всея святых,имя ли Божьей Материили имя Господнее.

«Из земли они восстали…»

Из земли они восстали,словно праведники послегласа трубного, и трупнотление преодолели:как и праведникам круто,как и праведникам вольно,таково церквам округло,таково краеугольно.

«У Пароменья в Примостье…»

У Пароменья в Примостьелик ликуют слитки стен —церкви белые, как кости —мощей, превозмогших тлен.И в укор нагим руинамновостроек, древний Псковне исходом, а зачиноммнится мне, времен исход.

«На тесноте замешан…»

На тесноте замешанцерквей съестной простор.Ты не глядишь, а ешь их —есть что-то от просфорв их очертаний сдобе —и пусть мой образ слеп,но камень их съедобен,как обращенный в хлеб.

«Пусть проста простота…»

Пусть проста простота,но хитра:от нее, как от зладо добра.В том секрет ремесласих церквей,что добро проще зла,хоть трудней.

«Жаль, что с нами не было…»

Жаль, что с нами не былоотца – до могилы —золотой его мечтойзодчество осталось.Жаль, что с нами не былодорогого другаСеврюгина и егодетей златоглавых.

«Кабы звезды виделись…»

Кабы звезды виделисьсреди бела дня.Кабы храмы ставилисьсами в одну ночь.Кабы пели звонницыбез колоколов.Кабы вера вериласьсама по себе.

«Как во Пскове стоят…»

Как во Пскове стоятхрамы древниемеж безбожных домов?А вот так стоят:ты и шаг не шагнешь,а приблизишься,ты рукой не подашь,а заручишься.

Приложение

ПСКОВСКО-ПЕЧЕРСКИЙ МОНАСТЫРЬ В МАРТЕ 1969 ГОДА

1. Отец Александр

Вот прошли мы Святые Воротаза Николою Вр́атарем сразу,словно из-под земли, вдруг явиласьвсей обители глубь перед нами:храм Успенья, огромная паперть…Рядом с звонниц, церквей белизноюбелый снег, белый свет не мирскими,а иными казались. И в этойбелизне вдруг пред нами явился,словно туча, отец благочинныйв облаченье воистину черном,с черным взором, но взора чернее,лик его обтекая, струилисьвлас ручьи и ручьи благочиннойбороды: в ней играл всякий локонкруто, властно и иконописно…Но потом оказалось – не столь ужбыл похож он на В. Соловьева,как сперва нам со страху казалось —нет, глаза его не полыхали,а глядели упорно и глухо,терпеливо, но ревностно (впрочем,это сходство ему не пристало би по чину). Отец Александрне способен был к мудрости – страстьюпочитая ее (и не даром),мыслил он только строгостью ясной,незлобивой, покладистой даже —и советы свои изрекая,чуть похож он был на замполита,что в политике вовсе не смыслит,пьянству бой арьергардный давая.Прост, как перст, был отец Александр —лишь во время служения в храмевдруг блаженно он преображался —простота его делалась сложной —здесь не брал прямотой он и ростом,умалялся в предстательстве Слову,и светлее, осмысленней, глубжевзор его становился… и крашебыл Владимира он Соловьева.

2. Мысль

Дьякон, с коим снег мы вывозилис паперти за древние ворота,уставал от молодости, силы,долгих служб и свежести воздушной —засыпал, санями правя – так что,раз уж чуть мы не перевернулись,за двоих грузил и разгружал ясвежий снег, чтоб дьякон отдышался.И пока пластал я снег красивый,в голубой овраг его бросая,он, борясь со сном, его беседойодолеть старался – бережливотратя голос низкий, каменистый,странный без акустики церковной.О себе распространялся малоон, сказав лишь, что армейской службойраз насытясь, обратился к Богуи жалеет, что учился мало,что хотел бы промысел Господеньон постичь в напастях всероссийских,что в столице, чай, народ ученыйзнает лучше, но и он, однако,сам дошел до мысли, до догадки,размыслив над злосчастьями страны —мысль на морозе прозвучала кратко:«Есть мученики и у сатаны».

3. Питирим

Маленький, тряский.В серой ряске.Не по л́етам веселымаленькие глазки.Да и сам проворенНе по летам —по своим ста двум годам —в жестах, в разговоре ль.А и разговор-тоего птичий —как по кочкам скачет речьиздалече.Пел в Александринкеон при АлександреIII. Тенором он пелпревысоким.Был дороден Александр —куды Николаю! —я обоих видел сам,а всё не помираю —не берет меня Господьдо времен последних вплоть.

4. Март 1969

В первых числах мартамартом и не пахнет —снег февральский пышен,лишь на зорьке пышетпопоздней, подольшеего хладобойня,да голые ветвиразве что цветнеестали – не начертанытускло, одномастно:ожили оттенкиих замерзшей кожи —лиловей, краснееиль зеленоватейстали. Но на местезимние морозы,и в деревьях сонных соктоже неподвижен.

(Суть весны, художник,в освещенье, в свете,в воскрешении цветовсловно бы из мертвых).Суть весны хотя быв том, что на морозев первых числах мартаавгустом не пахнет.Оттого монахимеж трудов и службыслушают по кельям,словно пенье птичье,из «Спидол» пластмассовыхо зиме о Пражскойнездешние вести,рассуждая чинно:верит в Бога или нетэтот самый Дубчек.(В том и сила звука,что его оттенкивнятны нам и в темнотев отличье от цвета).

5. Двое

Как и память за забвеньем,так обитель за стеною,за стеною нерушимой,на которую Баторийтолько зарился по-польски,только блазнился по-пански.

Изовне стена крута —выпускают воротатолько призраки безликииз монастыря свят́а.

Безымянной братьи средьдва послушника безликихмне придут на память впредь.

И один из них – юроднапоказ псалмы поет,напоказ же надрываяв трудах праведных живот.Звук заслышав богохульныйот хохлов-семинаристов,он ближайшее к ним ухокрестит, крестит ноздри, рот.Щупловато, дико молоди наследственно безлик,он презрения немогов братии к себе не зрит.Он во храме станет так,чтоб отец заметил всяк —отвращает благочинныйот него свой взор в сердцах.

А другой послушник некий —он намеренно безлик —днем свою скрывает силуза сноровкою трудаи усердие немое —за подобием улыбки,что скользнет, не выдав мысли,и исчезнет без следана лице его пустынном,как бесследная зима.Он теряется во храмемноголюдства, но когдазасыпают в келье братья,он легко и осторожноподнимается к распятью,молится почти безмолвно,но как дневные труды,словеса его упорнобескорыстны и тверды.

6. Отец Алипий

Настоятель же отец Алипийне глядел он полной глубиноюглаз своих, а щурился в пол-силыи чуть-чуть хитрил, в улыбку прячаот нелепых нас, от непричастныхстрашное, как чудо, прямодушье,что ему присуще было прямо —пастырского посоха прямее.

Хороша была его усмешка:он шутил над нашею мирскоюдурью, как родитель благодушныйнад ребячьей шалостью пошутит,не соря суровостью напрасно,для себя всю строгость сберегая,как хозяйка – питьице и ествов ожиданье Гостя дорогого.

7. Алексей