Николай Клюев - Стихотворения Страница 19

<1919>

* Мой край, мое Поморье,*

Мой край, мое Поморье,Где песни в глубине,Твои лядины, взгорьяДозорены ЕгорьемНа лебеде-коне!

Твоя судьба-гагараС Кощеевым яйцом,С лучиною стожары.И повитухи-хмарыСклонились над гнездом.

Ты посвети лучиной,Синебородый дед!Гнездо шумит осиной,Ямщицкою кручинойС метелицей вослед.

За вьюжною кибиткойГагар нескор полет…Тебе бы сад с калиткойДа опашень враскидкуУ лебединых вод.

Боярышней собольейПривиделся ты мне,Но в сорок лет до болиГлядеть в глаза сокольиЗазорно в тишине.

Приснился ты белицей —По бровь холстинный плат,Но Алконостом-птицейИль вещею зегзицейНе кануть в струнный лад.

Остались только взгорья,Ковыль да синь-туман,Меж тем как редкоборьемНад лебедем-ЕгорьемОрлит аэроплан.

1926

Посадская

Не шуми, трава шелкова,Бел-призорник, зарецвет,Вышиваю для миловаЛевантиновый кисет.

Я по алу левантинуРасписной разброшу стёг,Вышью Гору Соколину,Белокаменный острог.

Неба ясные упёкиНаведу на уголки,Бирюзой занижу реки,С Беломорьем — Соловки.

Оторочку на кисетеЛитерами обовью:«Люди» с титлою, «Мыслете»,Объявилося: «Люблю».

Ах, недаром на посадеГрамотеей я слыву…Зелен-ветер в палисадеВсколыхнул призор-траву.

Не клонись, вещунья-травка,Без тебя вдомек уму:Я — посадская чернавка,Мил жирует в терему.

У милого — кунья шуба,Гоголиной масти конь,У меня — сахарны губы,Косы чалые в ладонь.

Не окупит мил любовиЧетвертиной серебра…Заревейте на обнове,Расписные литера!

Дорог камень биpюзовый,В стёг мудреный заплетись,Ты, муравонька шелкова,Самобранкой расстелись.

Не завихрился бы в полеПодкопытный прах столбом,Как проскачет конь гоголийС зарнооким седоком.

<1912>

“Ураганы впряглися в соху…”

Ураганы впряглися в соху —Ветрогривые жеребцы.К яровому, озимому вздохуПреклонились земли концы.

Будет колоб: солнце-начинка,Океанское дно — испод…По сердцам пролегла тропинка,Где Бессмертное — пешеход.

Бадожок мозолит аорты,Топчет лапоть предсердий сланец,Путь безвестен и вехи стерты…Где же, братья, тропы конец?

У излуки ли в Пошехонье,Где свирепы тюря и чёс?..Примерещилось рябой ХавроньеДуновенье ширазских роз,

У мечети дядюшка ЯковС помадой и бирюзой…Улыбается Перми Краков,Пустозерску Таити зной.

Братья, верен буря-проселок,И Бессмертное — пешеход,Коротает последний волокВетрокудрый родной народ!

Ураганы впряглися в плуги,Сейте пламя, звездный анис…Зазвонят Соловки на юге,У вогул запляшет Тунис.

И небесную, синюю шапкуЗалихватски заломит мир.Это вечность скликает рябку —Сердце жизни на птичий пир.

1919

Братские песни Николы

Только во сто лет слетает с Громового дерева огнекрылая Естрафидь-птица, чтобы пропеть-провещать крещеному люду Судьбу-Гарпун. И лишь в сороковую, неугасимую, нерпячью зарю расцветает в грозных соловецких дебрях Святогорова палица — чудодейная Ломтрава, сокрушающая стены и железные засовы. Но еще реже, еще потайнее проносится над миром пурговый звон народного песеннего слова, — подспудного, мужицкого стиха. Вам, люди, несу я этот звон — отплески Медного Кита, на котором, по древней лопарской сказке, стоит Всемирная Песня.

Поручил ключи от адаНам Вселюбящий стеречь,Наша крепость и ограда —Заревой, палящий меч.

Град наш тернием украшен,Без кумирен и палат,На твердынях светлых башенБратья-воины стоят.

Их откинуты забрала,Адамант — стожарный щит,И ни ад, ни смерти жалоДухоборцев не страшит.

Кто придет в нетленный город,Для вражды неуязвим,Всяк собрат нам, стар и молод,Земледел и пилигрим.

Ада пламенные сводыРазомкнуть дано лишь нам,Человеческие родыПовести к живым рекам.

Наши битвенные гимныБуреветрами звучат…Звякнул ключ гостеприимныйУ предвечных, светлых врат.

Богатырка

Моя родная богатырка —Сестра в досуге и в борьбе,Недаром огненная стиркаПрошла булатом по тебе!

Стирал тебя Колчак в СибириБратоубийственным штыкомИ голод на поволжской шириКостлявым гладил утюгом.

Старуха мурманская вьюга,Ворча, крахмалила испод,Чтоб от Алтая и до БугаВзыграл железный ледоход.

Ты мой чумазый осьмилеток,Пропавший потом боевым,Тебе венок из лучших ветокПлетут Вайгач и теплый Крым.

Мне двадцать пять, крут подбородок,И бровь моздокских ямщиков,Гнездится красный зимородокПод карим бархатом усов.

В лихом бою, над зыбкой в хате,За яровою бороздой,Я помню о суконном братеС неодолимою звездой.

В груди, в виске ли будет дырка —Ее напевом не заткнешь…Моя родная богатырка,С тобой и в смерти я пригож!

Лишь станут пасмурные брови,Суровее твоя звезда…У богатырских изголовийШумит степная лебеда.

И улыбаются курганыИз-под отеческих усовНа ослепительные раныПрекрасных внуков и сынов.

Декабрь 1925

* Позабыл, что в руках *

Позабыл, что в руках:Сердце, шляпа иль трость?Зреет в Отчих садахВиноградная гроздь.

Впереди крик: "Нельзя",Позади: "Воротись".И тиха лишь стезя,Уходящая ввысь.

Не по ней ли идти?Может быть, не греша,На лазурном путиСтанет птицей душа.

1910

О РАЗЛУКЕ

Мне хотелось бы плакать, моя дорогая,В безнадежном отчаяньи руки ломать,Да небес бирюза так нежна голубая,Так певуча реки искрометная гладь.Я, как чайка, люблю понадречные дали —Очертанья холмов за тумана фатой,В них так много живой, но суровой печали,Колыбельных напевов и грусти родной.И еще потому я в разлуке не плачу,Хороню от других гнев и слезы свои,Что провижу вдали наших крыльев удачуДолететь сквозь туман до желанной земли.Неисчетны, дитя,  буйнокрылые ратиВ путь отлетный готовых собратьев-орлов,Но за далью безбрежней ли степь на закате,Зарубежных синей ли весна берегов?Иль все та же и там разостлалась равнинаБезответных на клекот курганов-полейИ о витязе светлом не легче кручинаВ терему заповедном царевне моей?

1909

* Я — мраморный ангел на старом погосте, *

Я — мраморный ангел на старом погосте,Где схимницы-ели да никлый плакун,Крылом осеняю трухлявые кости,Подножья обветренный ржавый чугун,В руке моей лира, и бренные гостиУснули под отзвуки каменных струн.

И многие годы, судьбы непреклонней,Блюду я забвение, сны и гроба.Поэзии символ — мой гимн легкозвонней,Чем осенью трав золотая мольба…Но бдите и бойтесь! За глубью ладоней,Как буря в ущелье, таится труба!

<1912>