Александр Дольский - Анна. Роман в стихах Страница 19

     они обмениваются с тем, кто попадётся                        

     случайно под руку. В тумане одиночеств                       

     они не видят планов и пророчеств,                            

     в которых их любовь легко прочтётся.                         

     Но если хочешь подчинить любви свой нрав,                    

     засунь подальше пошлую гордыню                               

     и торжествуй -- ты перешёл свою пустыню.                     

     Люби и преклоняйся. Будешь прав.                             

     Всё это верно, если женщина не стерва.                       

     Иначе убегай. Ты здесь, увы, не первый.                      

     11                                                           

     Потом всю жизнь не смогут позабыть они                       

     минуты краткие их первого слияния.                           

     А волшебство взаимного влиянья                               

     останется на все, ещё не прожитые дни.                       

     Изыскан этот танец парный,                                   

     когда свежи и сложены, как юные спартанцы, дети.             

     Движенья завораживают эти                                    

     и ритм меняющийся, сложный и угарный.                        

     Как бабочки легки в порхании тела,                           

     и па их грациозны, невесомы.                                 

     Природа их расчетливо свела,                                 

     чтоб совершенствовать в потомках хромосомы                   

     . Красивые животные, попав в Её капкан,                      

     не понимают этого служенья,                                  

     не ради рода, ради наслажденья                               

     бессчётно повторяют те движенья,                             

     что предки их из разных стран и рас                          

     тысячелетия вводили в этот пляс.                             

     12                                                           

     "Природа гениальный балетмейстер,                           

     но редки гениальные солисты.                                 

     Их танец экономен и неистов --                               

     почти что без движения, на месте.                            

     Но красота и лёгкость дивных форм                            

     есть главное условие блаженства.                             

     Ты, Анна, в этом смысле совершенство.                        

     Ты лучшая из женщин, ты вне норм.                            

     Как бёдра вскинуты в коленей мягкий сгиб!                    

     Так даже лебедь в крыльях распростёртых                      

     рисунок этот упрощённым, стертым                             

     воспроизводит. Знал бы -- и от зависти погиб.                

     Как шея нежно выливается в плечо                             

     и переходит в руку и в холмы с рисунками галактик,           

     где в центре две звезды. Доселе, старый практик,             

     не видывал ещё. А в центре танца -- горячо", --             

     твердил себе Андрей, творя святой обряд.                     

     Не так, конечно, гладко, а пунктиром, невпопад.              

     13                                                           

     Потом нарочно посмотрел в окно...                            

     Там август... И печаль природы не коснулась.                 

     Затем взглянул на Анну. Не очнулась                          

     она от счастья, опьянев давно,                               

     ни разу глаз сиреневых не приоткрыла --                      

     ей был совсем не нужен внешний мир.                          

     С ней был её Христос, её Сатир,                              

     её предвосхищения святая сила.                               

     И в самом центре чресел, ниже живота,                        

     она его присутствие, движенье,                               

     бесчисленные нежные скольженья                               

     не узнавала. И пронзительная острота                         

     её предвидений не рисовала эти ощущенья.                     

     Лишь счастье, как всех ценностей сближенье,                  

     и главных мыслей, вкусов, душ родство.                       

     Да, только так. Но плоти торжество,                          

     такая близость, странные движенья...                         

     ей нравились до головокруженья.                              

     14                                                           

     Как прочно всё в девичьем юном теле.                         

     Изысканная роскошь и разврат                                 

     с невинной сексуальностью царят                              

     в манящей, неприступной цитадели.                            

     Бедро изящное и стройное на вид,                             

     соединясь с другим в округлости крупнеют                     

     и воплощают адскую идею,                                     

     рабом которой были -- сам Творец и царь Давид.               

     Все части тела наслаждение сулят.                            

     Участок кожи, что под платьем бедным ли роскошным,           

     дурманит запахом изысканным и тошным.                        

     В воображеньи исчезает весь наряд.                           

     Пройдись губами от щеки по шее и плечу,                      

     скользни по позвоночнику к бедру рукой,                      

     войди в неё и заработай сладостный покой,                    

     когда ты думаешь -- "Как странно, не хочу!.."

     Но наполненье пустотой проходит, словно миг.                 

     И снова телом и душой ты к ней приник.                       

     15                                                           

     От пагубной привычки размышлять                              

     в любом случайном времени-пространстве                       

     не мог избавиться он, в честном постоянстве                  

     приняв Природы эту царственную кладь.                        

     Сейчас он думал -- "Ради этого мы дышим.                    

     Нет ничего желанней и дороже,                                

     чем родинка на смуглой горькой коже                          

     и те слова любви, которые мы слышим.                         

     А те, которые не слышим, -- слаще вдвое.                     

     Они твердят их шёпотом или совсем без звука --               

     через глаза и руки. Это -- тонкая наука --                   

     играть на них, как музыкант на флейте и гобое.               

     Как странно, что такие вознесенья                            

     не помнятся нам всуе ежечасно.                               

     И человечество лишь потому несчастно,                        

     что каждый забывает суть спасенья                            

     . Уметь любить -- для большинства банально.                  

     По сути -- высоко и гениально".                             

     16                                                           

     Он вглядывался в милые черты,                                

     паря над ней на близком расстояньи                           

     в полубреду дурманного влиянья                               

     её и ангельской, и плотской красоты.                         

     И двигался ритмично и туманно,                               

     и думал, как проста любви великой суть --                    

     смотреть на вскинутые ноги, на живот и грудь                 

     и в нежной плоти быть хозяином желанным.                     

     Нечёткие обрывки разных фраз                                 

     о снах его, о жизни в самом деле --