Андрей Грицман - Вариации на тему. Избранные стихотворения и поэмы Страница 19

Римские заметки

Я, когда гулял по Риму,Думал, смерть промчится мимо.Так и есть: безумный скутерменя с кем-то перепутал!

Чуден Тибр при тихой погоде.Редкая птица не долетит до середины Тибра.

Жена моя жизнь! Я сегодня до болилюблю со стаканом Frascatti стромболи.

От Via Condotti до Via del Corsoгуляют подростки огромного роста.А два переростка с усами под носомнесут в остерию с лазаньей подносы.

От Piazza di Spagna и Piazza Navonaколонны гуляют до Piazza Colonna.

Вдохнёшь с наслажденьем Partagas Maduro,воскликнешь: о небо, о пицца, о Nastrа Azzuro!

На ухо шепну ей с улыбкой несмелой:на ужин хочу баклажан с Рortabella.О, беладонна, о Донна, о Белла…

Я вижу воочью в бессонные ночимоих итальянок порочные очи!

Внутри Колизея, где мёртвый песок,лежит недоеденный пиццы кусок.

Трамвая безумные дуги,бездонная пасть переулка.Я остановился, не веря:я снова иду по Трастевере.

Японские лица на Piazza Venezia.Скучает полиция, клацают блицы.

Ottaviano, Lepanto, di Spagna,Cavour, Barberini, Cipra, Anagnina.O, metropolitanа, metropolitanа!

На стенах капелл у рассветного моставлажнеет в озёрах текучего воскабесшумно хрустящая охры короста.

Флоренция. В воздухе мята и сера.Мы курим и смотрим на зуб Бельведера.

Сухая жара, подъём обожжённый.Сестра-неразлучница неосторожнососуды засохшие тронет тревожно.О, римского мусора запах безбрежный…

В галерее Боргеземрамора гроздирастаяли в паститрёхглавого монстра.

На каменном дне у Святого Петрая в небо пустое глядел до утра.

Мы жили когда-то в Castel Gandolfo.Над озером плавало лёгкое облако.Я – в Рим по делам, и утренний поездсквозил через рощи седеющей проседь.

По Via Vittorio Emmanueleпроходит дождь, как дрожь листвы.Толпится паства у капеллы.Но все войти и не успели,пока сырой асфальт остыл,пока не развели мосты.

Напротив Трастевере – там жили евреи —там ветер гуляет и хлопают двери.

У Villa Borgese любитель аскезысмотрел на короткие юбок отрезы.

По Via Veneto проходит Бернинии в сумке Versace несет мандарины.На нижней ступени стоит Караваджо,глядит на витрину, и взгляд его влажен.

На улицах Рима идёт пантомима,но не дано нам ни имени мима,ни мнимо летящего мимо нас мига.

На Piazza del Popolo мраморны лбы,в застывшем броске непомерные львы.На Piazza Rotonda – челюсть Агриппы.

Так и живём: от Нерона к Декамерону,и стонет Виери под рёв стадиона.

Ночами бесшумно, как римские кошки,безглавые статуи мчатся сквозь рощи.

Здесь каменных улиц прокрустово ложе.Мы были тогда на субботу моложе.

Бездонно-прямая прочерченность линийот Ватикана до Муссолини.

Справа охра, слева охра, всюду мутная вода.На Isola Tiberina я останусь навсегда.

Я выпил негрони на Piazza Navona.Я выпил кампари на Via del Corso.Там тяжким крестомулиц ранней застройкираздавлен волчицыобугленный остов.

На поезде римском мы поехали к Остиина пляже размять эмигрантские кости.Там жили всё лето ни шатко ни валков квартирке с балконом три юных весталки.

Мы прожили тихо на Via Marguttaполжизни и съехали солнечным утром.Короткие вечные расставанияу лестницы в небо на Piazza di Spagna.

Рядом piazza, слева пицца,напротив серые глаза.После неизбывной смертипогляди потом назад.

У излучины Тибра – карабинеры.Первый седер. Тяжкие символы верыприкрывают сердца и свисают с плеча.Безносые цезари и химерыбесстрастно молчат.

Пятница. Словно замкнувшийся круг.Вечереет. Пиццы волнующий духобещает и ноздри тревожит.Солнце низко. Прохожие всё же зайдут,но всё реже, кто сможет.

Десять старцев.Альцгeймеров полный синклит.Колоннадой секретная служба стоит.Опущены жалюзи к ночи.Старуха бездомная у стенына глазах растворяется,видно, во снекрестится и бормочет.

Байкал

Тальцы – стрельчатые конусына берегу ледяной Вселенной.Атлантида Сибири.

Стрела Ангары.Хлопок рассветного расстрелав леднике века.

Бурятская охрана —низкая косая саженьв подземелье дискотеки.

Остров ампира в весенней грязи.Собака лает, ветер носит.

Улан-Удэ, ундина в долине Ангары.Донный дым гибели.Энтропия любви, время игры.

Свечи мерцающих судебна обесснеженной равнине.Скоро Тулун.

Тулун. Ледяные ямы сортира.Медведь на цепи.Газовый туман крытой тюрьмы.

Братская ГЭС.Сатуновский глядит в пучину.Скоро смена.

Азиатский оазис.Тёмное дыханиеуставшей степи.Деревянные идолы безымянны.

Бездонна бездомность.

Только багульник —как треснувшее стекло времени.

Тёплые чаши душ,плывущие в глуши похмелья.Утренний глоток дыма падает в небо.

Побег на восток —единственный путь на запад,на запах, на слух, на вдох.Медные звёзды в безучастном небе.

Города – осколки света во мхах.

Кромка стынущих рекпоздней весны востока.

Русский восток —красный восход без исхода.

Стаи омуля, плывущиев жертвенном дымена краю живого мира.

Могилы над Байкалом —перископы святых.

Пейзаж Григорьева:пятна снега,пятна светав проёме стены,в куда-то, где-то.Стоп-кадр души места.

Потный аквариум, грохот.Сибирские наядыизвиваются в дискотеке.Не смотри, козлёночком станешь.

В тени «Химпласта»храм повис в небе.Просторный запах свежей древесины.

Бурятские боги молчат в чаще.Чаша неба с замёрзшей водой.

Байкал.Стекло льда.Звук дна.Длань зимы над весной.Снег сна.

«Сибирская корона», «Кроненбург».Край тайги.Тяжкий выдох «Химпласта».

Звон льдинок – выпускниц университетаим. Адмирала Колчака —гаснет на закате судеб.

Здесь пацаны не пляшут. Тел извив,хвосты из нежных торсов продавщиц.Езжай домой, себя не погубивв калейдоскопе их летящих лиц.Немного странно: ретро из глубини тающие страсти до утра.Сверкание опереточных имён.Мутация, метеорит, искра.

Зима. «Тойота», снег почуя.На верёвочке пляшет Евтушенко.

Весна, весна, и вправду весна.Ну и что? Время разбрасывать кости.Время таёжных цветов в гостиницах.

Кафе «Вернисаж», штабной вагон Реввоенсовета,вросший в вечную мерзлоту ЮКОСА.

«Сибирская корона».Летит пена к Ледовитому океану.

На озёрном зеркале – звёзды,отражения душ,полсуток тому уснувшихпо ту сторону зеркала.

«Пломбир», «Байкал», «Памир»в ларьке у метро «Парк культуры».Далее везде.

Поэмы