Сергей Маковский - Собрание стихотворений Страница 2

Узник («Он смолоду один в темнице изнывал…»)

Он смолоду один в темнице изнывали повторял судьбе напрасные укоры.И бледный луч небес в его окно сиял,и грезились ему сквозь зыбкие узоры —далекие моря, леса, долины, горы…

Так годы шли… Но день, желанный день настал.Пред ним открылся мир, свободу он узнали путь направил свой в манящие просторы.

Всю жизнь изведал он, всем сердцем молодымон счастье признавал, любил и был любим…

И вот грустит он вновь, как прежде, в дни былые,и грезится ему: решетка, полутьма,на каменных стенах узоры золотые —далекая навек, печальная тюрьма.

Предчувствие («Еще темно, еще далек рассвет…»)

Еще темно, еще далек рассвет.И жутко мне, и голос мой немеет,и мысль моя бесславно цепенеетв чаду земных, неправедных сует.

Но знаю я — стихия мной владеет;в моей груди нездешний ветер веет;меня томит невоплощенный бред,и для него еще названья нет.

Настанет день. Душа порвет оковы;с нее спадут тяжелые покровы —греха и лжи презренные дары.

Проснется бог, и творческое слово,как молния мгновенья грозового,сверкнет в веках и озарит миры.

Ожидание («Я звал тебя. Душа моя молила…»)

Я звал тебя. Душа моя молилатвоей любви. Казалось, никогдас такой тоской блаженного стыдани с кем еще она не говорила.

И ты пришла… Но сердце изменило.Мой поцелуй был холоднее льда.Свиданье нас навеки разлучило,и как враги расстались мы тогда.

И с той поры — сильнее, безнадежнейопять люблю, зову тебя и жду.Вернись! Забудь невольную вражду.

Вернись ко мне моей, желанной, прежней:мою тоску, я знаю, ты поймешь…

Напрасно. Нет. Ты больше не придешь.

Природа («Как жалок ты, как беден и смешон…»)

Как жалок ты, как беден и смешон, —художнику она сказала властно.К чему, безумный, лгать? Ты мной рожден —моим умрешь. К чему желать напрасноиных красот? Твой смертный взор плененнаперекор мечте твоей неясной,моей красой, бессмертной и бесстрастной.Любуйся раб! И так ответил он:

Великая! Ты можешь все — не это.Сильней тебя безумие поэта!

За рубежом земного волшебстваоставь лжецам волшебные чертоги.О, вечная! Без Бога ты мертва.Ты — истина. Безумцы эти — боги.

Голос («И голос мне шептал: здесь сердцу нет пощады…»)

И голос мне шептал: здесь сердцу нет пощады;здесь гасит тишина неверные лампады,зажженные мечтой во имя красоты;здесь — холодом могил объятые громады,миров бесчисленных неясные черты…

Здесь молкнут все слова и вянут все цветы.Пред ужасом людей здесь рушатся преграды,и мысли падают в обрывы пустоты.

Здесь бреды смутные из мрака возникают;как тысячи зеркал в душе они мерцают,и в них мерещится загробное лицоНепостижимого… И скорбь земных раздумий,испуганная им, свивается в кольцо,у огненных границ познанья и безумий.

Тайна («Мы говорим о чудесах незримых…»)

Мы говорим о чудесах незримых,мы призраков боимся в час ночной…Но чудо — здесь, но страшен свет дневнойзнакомых чар и образов любимых.

Мы шепчемся о тайне гробовой,о небесах навек недостижимых.Но тайна — в нас, в мелодии земной,в доступности явлений ощутимых.

Что знаем мы? Что можем мы понять?Везде, на всем — единая печать,живая тень загадки вековечной.

И жизнь, и смерть таинственны равно,а красота — лишь символ бесконечныйтого, что нам постигнуть не дано.

Веселье («Веселье! Странные мгновенья…»)

Веселье! Странные мгновенья,обманчивый, неполный бред.В тебе живет далекий следнепостижимого мученья.Когда в душе отравы нет,когда, не помня прежних бед,она, в порыве опьяненья,ликует вся — какие звеньяв ее последней глубинетак безнадежно-больно рвутся?Откуда эти слезы льются?

Откуда вы, скажите мне,укоры тайного сомненья?Ужели нет самозабвенья!

Город («Громадный город жил тревогою ночной…»)

Громадный город жил тревогою ночной.Над ним в протяжный гул смешались голоса.Вокруг был шум и блеск. Серебряною мглоюот тысячи огней дымились небеса.

И только далеко, за темною Невою,багровым заревом светилась полоса:там уходил закат, там жизнью нам чужоюдышала вечера предсмертная краса.

О вечер! — думал я — над каменной громадойзачем мерцаешь ты зловещею лампадой?В забытых небесах так холодно горя,какое таинство свершаешь ты над нами?

Погасни, не гляди кровавыми очами,заря далекая, зловещая заря…

Старый храм («Здесь было капище Венеры; смутный след…»)

Здесь было капище Венеры; смутный следего доныне жив. Потом здесь готы были.Но воины пустынь, арабы, их сменили,и стал мечетью храм на много, много лет.

И после новых битв кровавых и побед,вожди Испании неверных оттеснили.Узорную мечеть они опустошилии бронзовым крестом венчали минарет.

О, путник! ты глядишь на церковь христиан,на прежнюю мечеть, на капище Венеры…Как знать? Когда-нибудь, из незнакомых стран,сюда опять придут народы чуждой веры.Они сломают крест, завещанный векам.И возродится вновь все тот же старый храм.

Встреча («В долине тьмы бродили мы без цели…»)

В долине тьмы бродили мы без целина берегах неведомой реки.И от небес мы были далеки,и о земле далекой не жалели.

На берегах цветы любви белели.Из тех цветов сплетали мы венкии, в тишине, на волны мы глядели,безмолвствуя от счастья и тоски.

Потом был сон… Меня ты позабыла.Земная жизнь нас всех разъединила;между людей чужими стали мы.

Но смерть близка и близко пробужденье…Иду, иду к тебе мое виденье!Мы встретимся опять в долине тьмы.

Современнику («Безумцам новизны не верь, поэт! Забудь…»)

Безумцам новизны не верь, поэт! Забудьо новом. Все творцы идут путем единым.От сердца глубины к неведомым глубинам,во имя вечного и к вечному — тот путь.

Не бойся старых слов. Собой бесстрашно будь.И старые слова, седым крылам орлинымподобные, взнесут тебя к родным вершинам;их царственный полет не может обманут.

В порыве — творчество. Ни мыслей устарелых,ни слов отверженных, ни чувств отживших нет,когда вещает их и верит им поэт.

Не чувства отжили, но в душах омертвелых,в сердцах, исполненных гордыни и тоски,иссякли вечных чувств живые родники.

Века («Куда идете вы? Веков гряда немая…»)

Куда идете вы? Веков гряда немая,как цепь высоких гор, как волн застывших ряд,стоит недвижимо. А вы? Изнемогаяпод временем давно безжизненных громад,в тоске бессилия на небеса взирая,вы чуда ждете… Нет! Небес не озарятзакатные лучи покинутого рая,поруганных святынь они не оживят.

Вкруг вас — развалины, и долгий путь за вами.Но дальше есть ли путь? Жрецы умолкли в храме.Потухший взор богов предсмертной муки полн.

И веры нет ни в ком, и нет нигде забвенья,и прошлые века стоят как привиденья,как цепь высоких гор, как ряд недвижных волн.

Орфей («Из царства призраков, из сумраков бездонных…»)