Сергей Маковский - Собрание стихотворений Страница 3

Орфей («Из царства призраков, из сумраков бездонных…»)

Из царства призраков, из сумраков бездонных,аида тихого, вернулся он, могучий,в долины Греции, как царь в венце созвучий,в венце безгрешных дум, любовью озаренных.

Он пел. Его словам покорны были тучи,и ветры грозные, и хоры волн бессонных.Он пел, и соловьи в лесах завороженныхсмолкали, услыхав призыв его певучий.

Он пел одну любовь, он пел об Эвридике.И мир внимал ему, как вещему владыке,и всех минувших дней обманутые стоны,всех будущих веков нежившие печали,над лирой золотой витая, извлекалииз чутких струн ее тоскующие звоны.

Ложь («Ты мне лгала. Не надо слов. Я знаю…»)

Ты мне лгала. Не надо слов. Я знаю.Я знаю все и гордо говорю:ты мне лгала — навеки я прощаю,ты все взяла — я все тебе дарю.

Что ложь твоя? В тебе я воспеваюнадежд моих угасшую зарю,любовь мою в тебе благословляю,и за любовь тебя благодарю.

Ты мне лгала. Но я горел тобою,и твой обман я искупил тоскоюбезумных грез, восторга и стыда.

Ты мне лгала, но я поверил чуду,но я любил, и слез я не забуду,которых ты не знала никогда.

Святыня («Пусть грезой будет жизнью и жизнью греза станет…»)

Пусть грезой будет жизнью и жизнью греза станет.Непостижимость — рай познанья моего,и в невозможности желанья — торжествомечты тоскующей над тем, что душу ранит.

Как лунный луч в волнах, нас призрак счастья манит,чтоб изменить мечте, поверившей в него.Но правда — лишь во сне; в измене — волшебство;и мудрый призракам молиться не устанет.

Тиха моя печаль о том, что не придет;мое неведенье таинственно и свято.

Все сумрак, все обман и тихий путь куда-то…

Как отблеск лунных струй на зыби сонных вод,как ветра след в песках недвижимой пустыни,как пена облака — мечта моей святыни.

Гитана («По платью нищая, красой движений — жрица…»)

По платью нищая, красой движений — жрица,в толпе цыган она плясала для меня:то, быстрая как вихрь, браслетами звеня,кружилась бешено; то гордо, как царица,ступала по ковру, не глядя и маня;то вздрагивала вся как раненая птица…И взор ее тускнел от скрытого огня,и вспыхивала в нем безумная зарница.

Ей было весело от песен и вина,ее несла волна, ее пьянила пляска,и ритмы кастаньет, и пристальная ласкамоих влюбленных глаз. И вся была онапризывна как мечта и как любовь грозна —гитана и дитя, и женщина, и сказка!

Посвящение («Поэт, меня страшит соблазн твоих речей…»)

Поэт, меня страшит соблазн твоих речей,и я готов порой сказать нетерпеливо:обманна грусть твоя, твое сомненье лживо!Но тайно верит им печаль мечты моей.

Поэт, ты не река широкая полей,ты не лесной поток, пенящийся бурливо,не властный океан, — не океан, ревнивообнявший все миры и грозы всех страстей.

Ты — озеро высот, глубокое как море.Ты озеро меж гор, вздымающих в уборепустынных глетчеров немые алтари.

И светится в тебе холодными лучамипечаль холодная, как небо над снегами,прекрасная, как блеск негреющей зари.

Счастье («О счастье их слова, и слезы, и мольбы…»)

О счастье их слова, и слезы, и мольбы.К добру и подвигу взывая лицемерно,сердца их ждут утех и молят суевернообещанных даров от Бога и судьбы.

Свобода им страшна. Надежды их слабы.И знает их любовь, что вечное — неверно,и достиженье — смерть для любящих безмерно.К чему свобода им? Счастливые — рабы.

Но мы, жрец без жертв, без храма и без Бога,мы, жизнь постигшие у темного порогатаинственных дверей, мы молимся о том,чему названья нет. В предчувствии тревожномлюбви несбыточной, в тоске о невозможноммы грезим о мирах, несозданных Творцом.

Эпитафия («Я назвал жизнь мечтою своенравной…»)

Я назвал жизнь мечтою своенравной,я назвал смерть забвением мечты,и смертного — бойцом в борьбе неравнойнедолгих чар и вечной темноты.

И призраком души моей бесправнойя назвал мир и рабством суетыи в истинах не зная силы славной,прославил я обманы красоты.

Я встречи ждал, но братьев я не встретил.Молился я, но Бог мне не ответил,моей тоски никто не разделил.

Всю скорбь любви я разумом измерил,но никого на свете не любил.Я жил как все, но жизни не поверил.

Распятье («Он говорил мне, кроткий лик распятья…»)

Он говорил мне, кроткий лик распятья:Не верь мой сын, ни людям, ни себе.Все — тайна… Вот, израненный в борьбе,ты страждешь, и судьбе твердишь проклятья…

Но, может быть, в тот скорбный час, к тебеиных миров таинственные братьястремят, любя, далекие объятьяи улыбаются твоей судьбе.

И, может быть, когда — незлобен, тих,ликуешь ты, и смех в речах твоих,как знать? Тогда с тобою рядом,как тень твоя, незримый дух стоити на тебя глядит нездешним взглядом,и о тебе таинственно скорбит.

В степи («Уснул пастух, стада бродить устали…»)

Уснул пастух, стада бродить устали.Свежеет сумрак. Нежных чар полна,печаль небес стыдлива и ясна.Как синий дым в туманах тонут дали.

Все шумы дня покорно отзвучали.Безоблачна, как небо, тишина.Степную ширь объяли думы сна,и внемлет ей безмолвие печали.

Как море степь. Куда не кинешь взор —гигантский круг, таинственный просторбез берегов, без красок и движений.

И кажется: весь мир в разливах теничуть зыблется…и в нем таится хордыханьем ночи скованных видений.

Одиночество («Уединенья нет. Ты раб земных оков…»)

Уединенья нет. Ты раб земных оков.От ближних ты бежал, но с дальним нет разлуки.В молчании твоем родившиеся звуки —лишь отзвуки иных, забытых голосов.

Кто б ни был ты, твой смех, твои живые мукии слезы — не твои; из сумрака вековк тебе протянуты невидимые рукивзывающих к тебе далеких мертвецов.

Свободы хочешь ты, к вершинам одинокиммечта тебя влечет от мудрых и невежд…Безумие! В тебе — миры былых надежд.

Смотри: из глаз твоих чудовищем стоокимглядит минувшее… Наедине с собой —ты только тень теней, незнаемых тобой.

На озере

I. «Проснулось озеро, воздушны очертанья…»

Проснулось озеро, воздушны очертаньяхолмов. Уж ночи нет, и всюду свет проник.Уж воздух дышит им, и свод небес велик,как замысел Творца в предвечный день созданья.

И так прекрасен мир, весь — нежность и сиянье,весь — трепет юности. Как будто в этот миг,не ведая ни зла, ни счастья, ни страданья,из тьмы неведомой впервые он возник!

Светает. Но во мгле еще неуловимыграницы берегов; их склоны еле зримы.Сквозными кажутся вершины гор вдали.

И струи озера блестят как хрустали…

И тают, чуть дрожа, как розовые дымыв прозрачностях небес прозрачности земли.

II. «Терраса. Полдень. Блеск и зной. Безбурна…»