Фахриддин Гургани - Вис и Рамин Страница 2

То дочь, как мать, свое украсит время:

Да станет солнцем моего чертога,

И радостей она узнает много.

Пусть это солнце озарит мой жребий:

Не нужным будет солнце мне на небе!"

Шахру в ответ произнесла слова:

"Что радостней такого сватовства?

Я прогнала бы все заботы прочь,

Будь у меня под покрывалом дочь.

Была бы дочь, -- тебе служить желая,

Клянусь, ее к царю бы привела я.

Но если дочь рожу, то ты -- мой зять:

Вот все, что я могу тебе сказать."

Сей договор был по сердцу Мубаду,

Ее ответ принес ему отраду.

Шахру с Мубадом, словно теща с зятем,

Скрепила договор рукопожатьем.

Вот амбра с розовой водой слилась,

И строчками украсился атлас:

Мол, если дочь родит Шахру, то мать

Царю ее обязана отдать.

Им от беды теперь спастись едва ли:

Невестой нерожденную назвали!

РАССКАЗ О РОЖДЕНИИ ВИС

Мир многолик, наполнен он бореньем:

Воюет разум со своим твореньем.

Узлы, что вяжет время, тяжелы,

Не может разум развязать узлы.

Смотри, судьба силки плела заране,

И оказался шах Мубад в капкане.

Он так пылал, желанием зажженный,

Что нерожденную избрал он в жены.

Не знал и не предвидел он тогда,

Что зарождается его беда.

Не ведал разум, что таится горе

В несправедливом этом договоре.

Еще на свет не родилась жена,

А сделка на нее заключена!

Судьба, плутуя, шла путем превратным,

Нежданное смешав с невероятным.

Промчались год за годом с этих пор.

Шахру забыла старый договор.

Но вновь засохший ствол листвой одет, -

Дочь у старухи родилась на свет:

Беременной Шахру седая стала,

Жемчужина в ракушке заблистала,

И через девять месяцев она

Из раковины вышла, как луна.

То мать и дочь? О, так не говори:

То в солнце превратился блеск зари!

Из чрева матери явилась дочь,

Она, как солнце, озарила ночь.

А на устах у всех одно и то же:

"О боже, до чего они похожи!"

Вкруг ложа в изумленье собрались

И ту счастливицу назвали -- Вис.

Шахру-бану, как только родила,

Кормилице дитя передала.

Была та мамка родом из Хузана,

Она там пребывала постоянно.

Одетая в шелка и жемчуга,

Дочь госпожи была ей дорога.

Шафран и мускус, роза и нарцисс,

И мирт, и амбра -- все для милой Вис.

Сиял из драгоценностей убор,

Одежда -- соболь, горностай, бобер.

Кормилица, в ней счастье обретя,

Воспитывала на парче дитя,

Лелеяла, кормила, одевала,

Как лакомство, ей душу отдавала.

Так вырос тополь, незнаком с печалью.

Ствол серебром оделся, сердце -- сталью.

Пред красотой, владычицей сердец,

Застыл бы в замешательстве мудрец.

То с цветником сравнишь ее весенним,

Что восхищает розовым цветеньем:

Фиалки -- кудри, тополь -- стан высокий,

Глаза -- нарциссы и тюльпаны -- щеки;

То скажешь ты: созрел плодовый сад,

Где драгоценные плоды висят,

Где кудри словно гроздья винограда,

Гранаты-груди -- радость и отрада;

То скажешь: это -- царская казна,

В которой роскошь мира собрана.

Ланиты -- бархат, локоны -- алоэ,

Подобно шелку тело молодое.

Стан -- серебро, рубиновые губы,

Сотворены из дивных перлов зубы.

То скажешь: перед нами -- райский сад,

Что создал бог для неземных услад.

Уста -- как мед, стан -- легче тростника,

А щеки -- смесь вина и молока.

Пред ней не мог не изумиться разум,

Мир на нее взирал смятенным глазом.

Ланиты были цветником весенним,

Глаза -- для мирозданья потрясеньем.

Ее лицо сияло, как денница, -

Что с прелестью ее могло сравниться?

Ее лицо -- как Рума небеса,

Подобна негру каждая коса.

Луне подобен образ светлоликий,

А кудри -- абиссинскому владыке.

Две спутанных ее косы -- как тучи,

А серьги -- как Венеры блеск летучий.

Все десять пальцев -- из слоновой кости,

На пальцах ногти -- как орешков горсти.

Казалось, золото ее волос

Как смесь воды и пламени лилось.

Она была луной, царицей гурий,

Нет, куполом, блистающим в лазури!

Глава онагра и глаза газели, -

Вкруг той луны созвездия блестели!

И кудри и уста сравним с дождем:

В тех -- амбру, в этих -- сахар обретем.

Ты скажешь: красота ее лица

Сотворена, чтоб истерзать сердца.

Нет, красота ее -- как небосвод,

В котором свет бессмертия живет!

ВОСПИТАНИЕ ВИС И РАМИНА В ХУЗАНЕ У КОРМИЛИЦ

Кормилица, не чая в ней души,

Красавицу лелеяла в тиши.

Воспитывался и Рамин в Хузане

Наставницей, исполненной стараний.

В одном саду росли Вис и Рамин,

Как златоцвет и сладостный жасмин.

Единым садом их сердца пленились, -

Так жизни двух детей соединились.

Промчалось десять лет, как мальчугана

Сюда перевезли из Хорасана, -

Кому бы предсказать пришло на ум,

Что небеса готовят этим двум,

Что время совершит, какие сети

Раскинет, чтобы в них попались дети?

Они еще не родились на свет, -

Еще на землю не упал их цвет, -

Судьба на них взглянула острым взглядом

И в книге жизни записала рядом.

Судьбу, сколь ни была б она постылой,

Не одолеть ни хитростью, ни силой.

Кто нашу книгу до конца прочтет,

Тот времени поймет круговорот.

Их упрекать нельзя ни в чем: дорогу

Кто преградит и кто укажет богу?

КОРМИЛИЦА ШЛЕТ ПИСЬМО ШАХРУ, И ТА ПОСЫЛАЕТ ЗА ВИС

Когда подобная кумиру Вис

Затмила стройным станом кипарис,

А руки -- хрусталем сверкнули горным,

А косы -- сделались арканом черным,

А кудри -- мягкой сенью над цветком, -

О ней заговорили все кругом.

Кормилица, являя благочестье,

О ней послала матери известье,

Родительницу стала упрекать:

"Я вижу, ты -- не любящая мать.

В своей душе ты дочь не возлюбила,

Ты о ее кормилице забыла.

Мне отдала, как только родила,

А что ты с нею мне передала?

Она полна причуд, она живет,

Как соколенок, пущенный в полет.

Вдруг залетит высоко, -- что тогда?

Другого бы не выбрала гнезда!

Я не жалела благовоний, масел,

Атласа, чтобы дочь твою украсил,

Парчи, шелков, -- кусков отборных, цельных,

Аптечных снадобий и москательных,

Но бархат ли, чудесный ли атлас, -

Ничто не радует ее сейчас.

Лишь на одежды стоит ей взглянуть,

Она придумывает что-нибудь:

Вот это, желтое, -- для потаскухи!

Вот это, белое, -- под стать старухе!

Пусть плакальщицы щеголяют в синем!

Двухцветное -- к лицу писцам, рабыням!

Едва она проснется -- с самой рани

Ей подавай куски китайской ткани,

Когда наступит середина дня,

Шелков, атласов требует с меня,

А вечером -- наперсниц, благовоний

Да бархат принеси ей двусторонний!

Ей восемьдесят нужно для услуг, -

Не терпит меньшего числа подруг.

Подашь ей пищу -- новая причуда:

Пусть золотом блестят поднос и блюдо!

Взойдет ли день, наступит ли закат, -

Прислужниц ей потребно пятьдесят,

Внимательных, пленительных, не праздных,

В златых венцах и в поясах алмазных.

Подумай ты, письмо мое прочтя,

Как возвратить домой свое дитя.

Все, что могла, я сделала: поверь,

Что с нею мне не справиться теперь.

Кто я такая, чтобы для царей

Воспитывать причудниц-дочерей?

Сто рук слабее головы одной,

А триста звезд слабей, чем свет дневной!"

Прочтя письмо, увидела Шахру,

Что все слова устремлены к добру,

Что радостно такое сообщенье,

Что дочери высоко назначенье.

Послание доставивший гонец

Обрел в награду злато и венец:

Не одному ему, а внукам внуков

Хватило этих драгоценных вьюков!

Затем, блюдя обычай властелинов,

Шахру послала много паланкинов,

Рабов, рабынь и слуг, чей тонкий стан

Напоминал и тополь и платан.

Вис, что росла от матери вдали,

В дом предков из Хузана привезли.

Увидела Шахру, что дочь красива,

Лицом прекрасна, сложена на диво,

И жемчуга дала ей из ларца,

В молениях восславила творца.

Взглянув на дочь, она развеселилась:

Луна, казалось, в доме поселилась!

Украсила Шахру ее ланиты:

Фиалки-кудри золотом увиты,

А мускус в косах -- словно запах счастья,

А на руках -- жемчужные запястья.

Одела дочь в сверканье золотое,

Окуривала амброй и алоэ,

И стала Вис подобьем цветника,

Весенним благовоньем ветерка.

Нет, лучше эту прелесть ты сравни

С твореньями великого Мани!

Вис расцвела, как сад Ирем, блистая,

Как росписи художников Китая.

Шахру так нарядила дочь свою,

Что та казалась гурией в раю.

Уловок не было в ее красе,

Но чистою красой пленялись все.

И в золото и в жемчуг убрана,

Так хорошела сказочно она,

Что падал, -- был таков ее румянец, -

На золото червонное багрянец.

ШАXРУ ВЫДАЕТ ВИС ЗА ВИРУ

Шахру, увидев эту красоту,

Что и цветник затмила бы в цвету,