Владимир Маяковский - Стихи об Америке Страница 2

БЛЕК ЭНД УАЙТ

Если         Гавану                      окинуть мигом —рай-страна,                    страна что надо.Под пальмой                        на ножке                                        стоят фламинго.Цветет             коларио                           по всей Ведадо.В Гаване                все                       разграничено четко:у белых доллары,                                у черных — нет.Поэтому                Вилли                           стоит со щеткойу «Энри Клей энд Бок, лимитед».Много           за жизнь                           повымел Вилли —одних пылинок                          целый лес,—поэтому               волос у Вилли                                         вылез,поэтому               живот у Вилли                                         влез.Мал его радостей тусклый спектр:шесть часов поспать на боку,да разве что                       вор,                               портово́й инспектор,кинет          негру                     цент на бегу.От этой грязи скроешься разве?Разве что                  стали б                                ходить на голове.И то        намели бы                           больше грязи:волосьев тыщи,                            а ног —                                           две.Рядом            шла                    нарядная Прадо.То звякнет,                    то вспыхнет                                          трехверстный джаз.Дурню покажется,                                что и взаправдубывший рай                      в Гаване как раз.В мозгу у Вилли                            мало извилин,мало всходов,                         мало посева.Одно          единственное                                   вызубрил Виллитверже,              чем камень                                   памятника Масео:«Белый              ест                     ананас спелый,черный —                   гнилью моченый.Белую работу                         делает белый,черную работу —                                черный».Мало вопросов Вилли сверлили.Но один был                       закорюка из закорюк.И когда              вопрос этот                                   влезал в Вилли,щетка           падала                        из Виллиных рук.И надо же случиться,                                      чтоб как раз тогдак королю сигарному                                   Энри Клейпришел,              белей, чем облаков стада,величественнейший из сахарных королей.Негр         подходит                          к туше дебелой:«Ай бэг ёр па́рдон, мистер Брэгг!Почему и сахар,                             белый-белый,должен делать                           черный негр?Черная сигара                          не идет в усах вам —она для негра                         с черными усами.А если вы                  любите                               кофий с сахаром,то сахар               извольте                                делать сами».Такой вопрос                        не проходит даром.Король              из белого                               становится желт.Вывернулся                      король                                   сообразно с ударом,выбросил обе перчатки                                          и ушел.Цвели            кругом                         чудеса ботаники.Бананы              сплетали                              сплошной кров.Вытер            негр                     о белые подштанникируку,         с носа утершую кровь.Негр         посопел подбитым носом,поднял щетку,                         держась за скулу.Откуда знать ему,                                что с таким вопросомнадо обращаться                               в Коминтерн,                                                      в Москву?

МЕЛКАЯ ФИЛОСОФИЯ НА ГЛУБОКИХ МЕСТАХ

Превращусь                       не в Толстого, так в толстого,—ем,      пишу,                от жары балда.Кто над морем не философствовал?Вода.

Вчера            океан был злой,                                         как черт,сегодня               смиренней                                   голубицы на яйцах.Какая разница!                           Все течет…Все меняется.

Есть         у воды                      своя пора:часы прилива,                         часы отлива.А у Стеклова                       вода                                не сходила с пера.Несправедливо.

Дохлая рыбка                         плывет одна.Висят           плавнички,                              как подбитые крылышки.Плывет недели,                            и нет ей —                                                ни дна,ни покрышки.

Навстречу                   медленней, чем тело тюленье,пароход из Мексики,                                    а мы —                                                  туда.Иначе и нельзя.                             Разделениетруда.

Это кит — говорят.                                  Возможно и так.Вроде рыбьего Бедного —                                                обхвата в три.Только у Демьяна усы наружу,                                                       а у китавнутри.

Годы — чайки.                          Вылетят в ряд —и в воду —                    брюшко рыбешкой пичкать.Скрылись чайки.                              В сущности говоря,где птички?

Я родился,                    рос,                            кормили соскою,—жил,        работал,                        стал староват…Вот и жизнь пройдет,                                      как прошли Азорскиеострова

СИФИЛИС

Пароход подошел,                                 завыл,                                             погудел —и скован,                как каторжник беглый.На палубе                  700 человек людей,остальные —                        негры.Подплыл                катерок                              с одного бочка́.Вбежав              по лесенке хро́мой,осматривал                     врач в роговых очках:«Которые с трахомой?»Припудрив прыщи                                и наружность вымыв,с кокетством себя волоча,первый класс                        дефилировал                                                 мимоулыбавшегося врача.Дым        голубой                      из двустволки ноздрейколечком                 единым                                свив,первым               шел                       в алмазной заресвиной король —                               Свифт.Трубка            воняет,                         в метр длиной.Попробуй к такому —                                      полезь!Под шелком кальсон,                                     под батистом-лино́поди,         разбери болезнь.«Остров,                дай                       воздержанья зарок!Остановить велите!»Но взял              капитан                            под козырек,и спущен Свифт —                                  сифилитик.За первым классом                                   шел второй.Исследуя                 этот класс,врач         удивлялся,                            что ноздри с дырой,—лез      и в ухо                  и в глаз.Врач смотрел,                          губу своротив,нос      под очками                          взмо́рща.Врач         троих                   послал в карантиниз    второклассного сборища.За вторым                   надвигался                                       третий класс,черный от негритья.Врач посмотрел:                              четвертый час,время коктейлей                              питья.— Гоните обратно                                трюму в щель!Больные —                     видно и так.Грязный вид…                          И вообще —оспа не привита.—У негра              виски́                        ревмя ревут.Валяется                 в трюме                                Том.Назавтра                 Тому                           оспу привьют —и Том           возвратится в дом.На берегу                  у Тома                               жена.Волоса              густые, как нефть.И кожа ее                  черна и жирна,как вакса                «Черный лев».Пока         по работам                             Том болтается— у Кубы                 губа не дура,—жену его                прогнали с плантацийза неотработку                           натурой.Луна         в океан                       накидала монет,хоть сбросся,                        вбежав на насыпь!Недели              ни хлеба,                              ни мяса нет.Недели —                   одни ананасы.Опять           пароход                          привинтило винтом.Следующий —                          через недели!Как дождаться                           с голодным ртом?— Забыл,                 разлюбил,                                   забросил Том!С белой               рогожу                            делит! —Не заработать ей                               и не скрасть.Везде           полисмены под зонтиком.А мистеру Свифту                                 последнюю страстьраздула              эта экзотика.Потело             тело                     под бельецомот черненького мясца́.Он тыкал                 доллары                                 в руку, в лицо,в голодные месяца.Схватились                     желудок,                                     пустой давно,и верности тяжеловес.Она        решила отчетливо:                                         «No!»[2], —и глухо сказала:                            «Yes!»[3].Уже        на дверь                        плечом напиралподгнивший мистер Свифт.Его       и ее               наверх                            в номеравзвинтил                услужливый лифт.Явился              Том                      через два денька.Неделю              спал без просыпа.И рад был,                   что есть                                  и хлеб,                                              и деньгаи что не будет оспы.Но день пришел,                             и у кож                                          в темнотеузор непонятный впеплен.И дети            у матери в животеонемевали                   и слепли.Суставы ломая                           день ото дня,года календарные вылистаны,и кто-то              у тел                       половину отняли вытянул руки                           для милостыни.Внимание                  к негру                               стало особое.Когда          собиралась па́ства,морали              наглядное это пособиепоказывал                   постный пастор:«Карает бог                      и его                                и ееза то, что                 водила гостей!»И слазило                  черного мяса гнильес гнилых               негритянских костей.

В политику                   этим                           не думал ввязаться я.А так —              срисовал для видика.Одни говорят —                             «цивилизация»,другие —                 «колониальная политика».

ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ