Владимир Поляков - Поэма про Ива Монтана Страница 2

Писатель Кукухин пришел еще утром,

Причесан, помытый, обсыпанный пудрой,

Пришел он так рано, не трудно понять,

Чтоб лучшее место на вечер занять.

Сидеть ему, бедному, десять часов,

Но он для Монтана на это готов.

С Луи Арагоном он здесь не встречался,

На встречу с Линдсеем люда он не рвался,

Ни с Анною Зегерс, ни с Джанни Родари.

Он хочет послушать шансон на гитаре,

Он хочет увидеть Монтана вблизи,

И, кажется, дело уже на мази.

И вот он в пустом литераторском зале.

Но самого глваного мы не сказали.

Темнеет. Где-то солнце рдеет,

Садясь под вечер за углом.

Писатель Прут легко владеет

Французским с детства языком.

Он полон сил, вполне здоров он

И не лишен приятных черт,

И потому командирован

За Ив Монтаном на концерт.

Монтан устал. Монтан без сил.

Концерты, песни, речи, встречи.

Он говорит: "Я всех просил

Меня не трогать в этот вечер".

Стоит пред ним Иосиф Прут.

"Мон шер Монтан, же ву вам при,

У нас у всех сердца внутри,

Мы понимаем, ну компран,

Ну силь ву пле, месье Монтан.

Придете только, и уйдете.

Вы их увидите, поймете,

Какие люди там вас ждут"

Так говорит Иосиф Прут.

"Мы Вас просить там петь не будем,

О том, что Вы артист, забудем,

Вы только гость, ле визитор".

"Ле визитор - ну что ж, шарман"

Сказал наивный Ив Монтан

И, посмотревши сверху вниз,

Он сел с мадам Симоной в "ЗИС".

Пока с Симоной едет он,

Вернемся в дом, а-ля мезон.

На улице толпа людей.

Скандал и давка у дверей

Стоит милиции каре,

Один с наганом во дворе.

Куплетист Владимир Масс

Пришел с женой в недобрый час.

"С женой не пустим вас, для жен

Вход нынче строго воспрещен.

Освободите вход, а ну!"

И контролер толкнул жену.

Жена ответить не успела,

На лед жена, споткнувшись, села,

И закричав "О боже мой!",

Пошла, расстроившись, домой.

Толкучка, рев, зубовный скрежет,

Контроль всех рубит, колет, режет,

Всем вход на вечер запретив,

Впуская творческий актив.

Сияет зал, в огнях сверкая.

Блестят натертые полы.

За дверью, гостя ожидая,

Стоят накрытые столы.

Там лососина и белуга,

Там килограммы холодца

Для приезжающего друга,

Для популярного певца.

Салатов уйма, винегретов

Ведь из Парижа, как-никак.

К приему зал готов давно,

В партере - инженеры слова.

Сурков, Ошанин, Михалков,

Вдова покойного Тренева.

Стоит в проходах молодежь,

Сидят на стульчиках титаны,

Так тесно в зале - не пройдешь.

И вот являются Монтаны.

Очередной поток истерик.

Певец сказал "Спасибо вас"

И сел с женой своей в партере.

Тут встал писатель Лев Кассиль.

Он, поклонившись, и неловко,

Но соблюдя французский стиль,

Сказал "Бонжур" довольно робко.

"Мы все писатели здесь в зале,

Мы очень много написали

Поэм стихов, романов, пьес,

Вам слушать их неинтересно

...

Чтоб Вас они повеселили,

Они и выступят сейчас.

Сыграл на скрипке Ойстрах Игорь.

Не то це-дур, не то це-моль.

Смычок по струнам ловко прыгал.

Потом Петров исполнил роль.

Спел пару строк из "Годунова".

Прилично, хоть не очень ново,

Дал петуха слегка в конце.

На том и кончился концерт.

Что делать дальше? Как продлить

Начавшийся так мило вечер?

О чем с Монтаном говорить,

Чтоб не ронять серьезность встречи?

Тут встал Кассиль, развел руками,

Сказал: "Вы здесь, Монтан, вы с нами,

Мы тут, а вы сидите там,

Мы ждем, что вы споете нам".

Симона встала, и с улыбкой

Немного деланной и хлипкой

Сказала: "Мсье Монтан устал,

Он петь сюда не приезжал,

Для нас достаточная честь,

Что с вами мы сегодня здесь.

Спасибо всем вам, гран мерси,

Но петь Монтана не проси!"

Все закричали, как умели.

"Пусть он споет! Даешь "Качели"!

И завопил один поэт:

"Про "на рассвете"! про жилет!

"Бульвары" пусть исполнет он!

"Шофера!" "Джонни"! "Се си бон"!

В дверях народ, нет отступленья.

Монтан пошел на выступленье,

Он встал, пробрался он к эстраде,

Рукою он пробор пригладил,

И за концерт он им в обмен

Исполнил песенку "Гамен".

Не стал аплодисментов ждать,

И сразу бросился бежать.

Все смотрят вслед ему. Как странно:

Нырнул он в дверь, и нет Монтана.

Раздался крик, подобье стона:

"Где мон мари?" - кричит Симона.

"Найдется ваш мари, он тут"

Ей отвечает бодро Прут.

Но возбужденная актриса,

Как угол режет биссектриса,

Рванула с силой в гардероб.

"Смотри не убежали чтоб!"

Воскликнул секретарь Союза.

"Лови, чтоб не было конфуза!

Хватай ее, вручай подарки

Мы не уроним нашей марки!"

Один писатель с бородой

Симону ухватил рукой.

За платье дернул. Платье рвется,

Симона в ужасе трясется.

Другой стащил с нее туфлю

И восклицает: "Я люблю

Париж, Монмартр, Булонский лес"

А третий в губы к ней полез.

Один известный автор прозы

Платком небрежно вытер слезы,

А двое критиков вздохнули

И ей подарки протянули

Шкатулок палехских штук пять.

На что они, куда их брать?

Таких шкатулок в их отеле

Скопилась сотня за неделю.

Какую пользу с них извлечь?

Топить в Париже ими печь?

"Мерси!" - кричит Симона дико,

Глазами острыми, как пика,

Ища Монтана. "Где мой муж?

Ну отчего ж, ну почему ж?"

"Куда идете, подождите,

Ведь запланирован банкет!"

"Нон, - говорит Симона,- Нет!"

И выбегает в ночь и стужу

К ее мари - по-русски мужу.

Я сей рассказ не затяну.

В машине ждет Монтан жену.

Симона села в "ЗИС", шофер

Немедленно включил мотор,

Сверкнули ярко фар огни,

И вот уехали они.

Дом опустел. Монтана нет.

Но в комнатах накрыт банкет.

Не пропадать же зря продуктам

Есть много ртов и много рук там.

Шум, говор, крики, смех, бедлам

Бегут писатели к столам.

Вот, бойко шевеля ушами,

Ест бутерброд с икрой Ошанин.

Никулин ложкою залез

В небезызвестный майонез.

Кассиль уже готовит рот

К приему крабов, килек, шпрот,

А романист товарищ Бек

На поросенка взял разбег.

Усевшись лихо на диване,

Пьет кахетинское Мдивани,

А драматурги братья Тур

В углу разделывают кур.

Оставим их, пускай пируют,

Пусть все едят, пусть водку пьют,

Оставим их, пусть вина льются,

Пусть, ежели хотят, напьются,

Как говорит Симонин муж

Апре муа - ну хоть делюж.

4

Правленье Домика Искусств

Не лишено сердечный чувств.

Директор дома не бездельник,

Он знал, что близится сочельник,

И для приехавших гостей

Немало выдумал затей.

У нас в Серебряном бору,

Когда подняться на гору,

Есть дом известного театра.

Так в этом доме будет завтра

Прием Монтана, Синьоре.

Всех выселяют на заре:

Мол, отдыхать давайте бросьте,

Высокие приедут гости,

Здесь будет елочка, диванчик,

Чтоб полежал на нем Монтанчик,

Здесь будет ужин и обед,

Здесь будет весь актерский цвет.

Сверкает елка (общий фонд),

И собирается бомонд.

Жар горенью не вредит

Идет Утесова Эдит.

За ней, за этой милой пышкой

Идет ее отец с одышкой

И с болью ноющей в боку,

Твердя под нос "Мерси Баку".

Он выучил всю эту фразу,

Чтобы сказать Монтану сразу,

И, чтоб сразить его совсем,

Ему он скажет "Же ву зем".

За ним идет Аркадий Райкин.

Сюда явился он для спайки,

Считая, что Симона с Ромой

Должна быть лучшею знакомой,

А он Монтану друг и брат,

И с ним поедет в Ленинград.

Хоть говорит он лишь по-русски,

Но при беседе по-французски

Он знает, им ответить как:

"Мерси, пардон, Бальзак, рюкзак".

Итак, идет Аркадий Райкин,

С седою прядью, как всегда.

За ним, звеня как таратайка,

Шагает Рома. Никогда

Никто еще на белом свете

Не видел туалеты эти.

Она пришла, совсем как те

В Париже ходят в декольте,

Тряся своими телесами.

Вы можете представить сами

Картину эту без труда.

Бывает в жизни иногда.

Идет супруга Образцова

В серьгах сияющих до плеч.

Ну и надела, что ж такого,

Чего их дома зря беречь,

Такие носит весь Шанхай,

И я надену их, нехай.