Надежда Тэффи - Стихотворения, не входившие в сборники Страница 2

Два стихотворения

Опять тот сон! Опять полудремота!Ни образов, ни слов не уловлю…И в этом сне всегда уходит кто-то —Не знаю кто, но я его люблю.И я брожу по черным острым скалам,Перехожу бурлящие ручьи…Как тяжело моим глазам усталымИскать следы – сама не знаю чьи!И я в тоске смертельной пробуждаюсь,И я не знаю – сплю или не сплю.И все ищу, среди людей блуждая,Кого во сне так горестно люблю.

Старик, похожий на старуху,К роялю кресло подкатив,Стал пальцем подбирать по слухуСтаринный дедовский мотив.И вдруг запел, заблеял нежно,Как заболевшая овца,Так безобразно безнадежно,Так без начала, без конца:«Я очи знал. О, эти очи.Как я любил их, знает Бог!От их волшебной, страстной ночиЯ душу оторвать не мог».И как фальшивил он ужасно!Какие он там очи знал?А за окном блаженно-ясноЗакат безмолвный догорал.И луч над горестным виденьемПростер в воздушной высотеКак бы святым благословеньемОт нас сокрытой красоте.

Когда я была ребенком,Так, девочкой лет шести,

Я во сне подружилась с тигренком —Он помог мне косичку плести.

И так заботился милоПушистый, тепленький зверь,Что всю жизнь я его не забыла,Вот – помню даже теперь.

А потом, усталой и хмурой —Было лет мне под пятьдесят —Любоваться тигриной шкуройЯ пошла в Зоологический сад.

И там огромный зверище,Раскрыв зловонную пасть,Так дохнул перегнившей пищей,Что в обморок можно упасть.

Но я, в глаза ему глядя,Сказала: «Мы те же теперь,Я – все та же девочка Надя,А вы – мне приснившийся зверь.

Все, что было и будет с нами,Сновиденья, и жизнь, и смерть,Слито все золотыми звездамиВ Божью вечность, в недвижную твердь».

И ответил мне зверь не словами,А ушами, глазами, хвостом:

«Это все мы узнаем самиВместе с вами. Скоро. Потом».

Письмо в Америку

Доплыла я до тихого берегаЧерез черный и злой океан.И моя голубая АмерикаЛучше ваших коммерческих стран.

Вот придут ко мне Ангелы гордыеИ святых осуждающих клирИ найдут, что побила рекорды яВсех грехов, оскверняющих мир.

Я заплачу: «Не вор я, не пьяница,Я томиться в аду не хочу».И мохнатая лапа протянетсяИ погладит меня по плечу.

«Ты не бойся засилья бесовского, —Тихо голос глухой прорычит, —Я медведь Серафима Саровского,Я навечный и верный твой щит.

С нами зайчик Франциска АссизскогоИ святого Губерта олень,И мы все, как родного и близкого,Отстоим твою грешную тень.

Оттого что ты душу зверинуюНа святую взнесла высоту,Что последнюю ножку куринуюОтдавала чужому коту.

Позовет тебя Мурка покойная,Твой любимый оплаканный зверь,И войдешь ты, раба недостойная,Как царица в предрайскую дверь».

Вот какие бывают истории.Я теперь навсегда замолчу.От друзей вот такой категорииЯ вернуться назад не хочу.

Хочу, вечерняя аллея,В твоих объятьях холодеяШаги последние пройти,Но меж ветвей твоих сплетенных,Нездешней силою согбенных,Нет ни возврата, ни пути.

Уже полнеба ночь объяла,Но чрез сквозное покрывалоТвоей игольчатой хвоиЗловеще огнь заката пышетИ ветр не благостный колышетВершины черные твои.

Примечания

1

В свою очередь (фр.).