Александр Димитриев - Возвращение (стихотворения) Страница 2

вырваться. С памяти маску срываю.

– Заболеваю, заболеваю…

Сон. Перелески, летящее небо,

солнце пылает рыжо и лохмато.

Поезд мой мчится оттуда, где не был

столько уж лет я, где детство запрятал.

Душно. Наверное нету отдушин

в доме чужом, где храпят домочадцы.

Женские губы целуют не в душу.

Не докричаться, не достучаться.

Нету опоры – затянет трясина.

С песней лебяжьей уходит незримо

мать, у отца отобравшая сына.

Невыносимо, невыносимо…

Кончится ночь, – ты приди на рассвете,

лоб обними мой руками своими.

– Как твоё имя, как твоё имя?..

Но за окном только полночь и ветер.

… 3.03.1975

Надоело влюбляться и нравиться…

Надоело влюбляться и нравиться,

и, любовь отдавая в залог

легковерным подружкам-красавицам,

я останусь совсем одинок.

Это просто влюбиться в красивую

и забыть так же просто о ней.

Это просто понравиться силою,

только сердцем за сердце трудней.

Старый мир! Вечерами погожими,

когда город задумчиво тих,

бродят пары, и губы похожие

так похоже воруют других.

Только сумерки шепчут упрямые,

и уснуть нам бывает невмочь.

Где же ты, моя самая-самая

в эту белую летнюю ночь?..

Отчего тебе изредка плачется,

когда вечер хрустальный погас,

к твоё мне не встретится платьице,

и твоих не увижу я глаз?

Древний мир воскресает с проталинкой.

И, устав за ночь до тошноты,

я брожу с тобой, милой и маленькой,

с пустотою общаясь «на ты».

Ты с другим или снова одна,

сушишь с ласковой мамой бельё

и стоишь, и стоишь у окна…

Да святится же имя твоё.

…5.03.1975

Я дарю тебе завтра…

Я дарю тебе завтра!

Я не верю в сегодня,

я не верю в плаксивую

жалость дождя.

Я не верю в любовь,

что приходит как сводня,

чтоб хмельною тоской

отшуметь погодя.

Снегириные яблоки

вёсны с веток воруют,

умывается солнце

как бельчонок к утру.

Но как будто забыв

свою сущность земную,

мы сметение чувств

превратили в игру.

И стыдясь невзначай

за волненье весеннее

всё же мы его вспомним

потом оттого,

что в простой понедельник

придёт воскресение,

всё поняв, и простив,

и не взяв ничего.

Подари же мне завтра…

6.04.1975

Вновь я здесь, и снова тишина…

Вновь я здесь, и снова тишина,

в лес вобрав людское сожаленье.

И берёза моет после сна

в талой грусти девичьи колени.

Сходит снег, от солнца разомлев,

обнажая трав пожухших нити.

И любовь, что ищем мы в зените,

мимо нас проходит по земле.

13.04.1975, вечер

Серебряные паутинки…

Серебряные паутинки

застыли на шее и лбу…

Но девочкой в лёгкой косынке

ты слышишь любовь и мольбу.

И снова мне не наглядеться —

пусть столько уж прожито лет —

на то синеглазое детство,

да волосы в осени цвет…

Так будет когда-то, так будет.

Мы стариться всё же должны.

Но будьте красивыми, люди,

с годами не бойтесь весны.

Пусть мудрость придёт и усталость,

и станет мне кто-то женой,

но ту, кто мне в жизни досталась,

я знать не хотел бы иной.

Пусть в волосы сыплется иней,

что грезилось – станет смешно.

Но взгляд пусть запомнится синий,

ведь счастье даётся одно.

14.06.1975, вечер

В последний раз прошу тебя: приди…

В последний раз прошу тебя: приди,

весна моя, задумчивая осень.

Приди в тот край, где шепчутся дожди

в колючих лапах старых мудрых сосен.

Там, где в глазах не дремлющих озёр,

прощаясь, снова проплывают гуси,

где раньше полыхающий костёр

горит в листах без радости и грусти.

Он опустел как гнёзда в октябре,

он замолчал как придорожный камень.

И только шелест веток по коре

берёзовыми белыми стихами.

Тот край не знал, что мартовский разлив

оставит холодеющие лужи,

и, не успев расцвесть, не долюбив,

опять уснул непонятый, ненужный.

А жизнь твердит, что ты из года в год

пустынный мир придёшь собой наполнить.

Но что светилось, больше не взойдёт

живой звездой в заиндевевший полдень.

И стихла вера в сердце и в груди,

давно земля уж не рождала озимь.

В последний раз просил тебя: приди.

Весна моя – завещанная осень

…27.10.1975, ночь

Как на исповедь в тяжких грехах…

Как на исповедь в тяжких грехах,

что открыть не смогу никому,

я приду – и останусь в стихах,

в сигаретном останусь дыму.

Я приду, не зовя, не маня,

на прощанье скажу: «Не скучай!».

но останутся после меня

рук тепло, и невыпитый чай,

и невысказанные слова —

да и те без прикрас и чудес,

за окошком – зимы кружева,

жемчуг звёзд и панбархат небес…

1975(?)

Как в мальчишеском сне…

Как в мальчишеском сне, как в заветной молитве,

как в гимне

пересохшие губы шептали опять и опять:

– Я прошу тебя, слышишь, – на миг, хоть на шаг —

помоги мне,

помоги своей слабостью снова сильнее мне стать.

От горячей подушки поднимет холодная лунность,

после бурного дня наши окна темны и тихи.

Помоги мне сейчас – до утра – разбудить мою юность,

научи меня снова писать голубые стихи,

научи снова верить, что в жизни всё ясно и мудро:

мне твой шёпот понятней, чем чьи-то надменные речи.

Как же скоро погас этот наш зацелованный вечер,

боже мой, как же скоро проснулось усталое утро…

1975 (?)

Глаза смеялись чуточку игриво…

Глаза смеялись чуточку игриво

на карточке, где нет и пары строк.

Я знать не знал тебя такой счастливой,

а может, грусти разглядеть не смог.

Звенел октябрь!.. И опадали листья…

И радость зайчиком от солнца на щеках.

И сердце маленькое дёргалось, как в твисте,

и право, не нуждалось в языках,

ведь новый вечер вышивал на пяльцах

берёзовые белые стихи…

Теперь сидишь. Не слушаются пальцы.

И нюхаешь дарёные духи.

Но ты же ждёшь! И пусть с того не проще —

дождись во сне, спросонок закричи, —

придёт апрель – и горло заполощут

водою талой сонные ключи.

Так почему однажды станет пусто,

так отчего в груди застыл комок?..

А я не знал тебя такою грустной,

а может, счастья разглядеть не смог.

9.02.1976, вечер

Ты меня не ревнуй…

Ты меня не ревнуй, —

ведь тебя ревновать не могу я,

потому что единственным

назван тобою другой, —

так давно я стихов

никому не писал и другую

не назвать мне сейчас,

как бы я ни хотел, дорогой.

Водопадом волос

ты как прежде укрой мои плечи, —

вспомню, милая, всё

и пойму всё, певунья моя,

и согреет нас вновь

только нами завещанный вечер

в этом мире холодном,

в котором лишь ты есть да я.

12.04.1977

Уезжай. Но тебе…

Уезжай. Но тебе

от меня никуда уж не деться.

Не сознаться иль просто

понять нынче не было сил,

как безмолвно вернул

я твоё убежавшее детство

и три года тайком

на руках твою душу носил.

Ты не знаешь сама,

что иного с тех пор мне сказала.

Не приняв, не звала,

но ждала, как всегда, уходя.

Перепутались рельсы

в ночи у пустого вокзала

и вагонные окна

смахнули слезинки дождя.

То, чего не предашь,

на хранение доверил, не более,

позабыв, как смешно

доверять потайные ключи, —

то, что в жизни земной

кто-то счастьем зовёт,

кто-то – болью,

мне дороже всех благ,

что когда-либо я получил.

…17.04.1977

Возвращаться не просто…

Возвращаться не просто.

Но опять на беду

на чужой этот остров

с Петроградской бреду,

и невидимый кто-то

остановит меня

возле клиники Отта,

средь февральского дня.

Память – плетью по язве,

и не спрятать лица.

Боже праведный, разве

ты не ведал Отца?..

Все отсюда мы вышли,

но, в конце-то концов,

встречи ждут со Всевышним

дети позже отцов.

Оклеветана повесть,

порастает быльём…

Но не сгину я – то есть

будет жить моя совесть

после – в сыне моём.

…8.06.1989

Поговори со мной, поговори…

Поговори со мной, поговори.

Не закрывай глаза, – я рядом, рядом.

Пусть сумрак не тревожат фонари

и шёпот улиц замечать не надо.

Двенадцать лет я не пишу стихи,

годами я невысказанным болен

и жизнь впустую прожил поневоле,

что впору мне замаливать грехи.

Ты, только ты мой рок отводишь прочь.

Не отвернёшься – чувства не остынут.

И лишь моей не станет наша дочь,

ты мамой моему не станешь сыну.

Как долго, долго я тебя искал!..

Войди в мой мир, как входят в дом и властвуй,

чтоб утро начиналось твоим «здравствуй!»

и губ прикосновеньем у виска.