Валентин Коровин - Поэты пушкинской поры Страница 20

Из книги: «Сумерки»

Как жизни общие призывы,Как увлеченья суеты,Понятны вам страстей порывыИ обаяния мечты;Понятны вам все дуновенья,Которым в море бытияПослушна наша ладия.Вам приношу я песнопенья,Где отразилась жизнь моя,Исполнена тоски глубокой,Противоречий, слепоты,И между тем любви высокой,Любви, добра и красоты.

Счастливый сын уединенья,Где сердца ветреные сныИ мысли праздные стремленьяРазумно мной усыплены;Где, другу мира и свободы,Ни до фортуны, ни до моды,Ни до молвы мне нужды нет;Где я простил безумству, злобеИ позабыл, как бы во гробе,Но добровольно, шумный свет, —Еще, порою, покидаюЯ Лету, созданную мной,И степи мира облетаюС тоскою жаркой и живой.Ищу я вас; гляжу: что с вами?Куда вы брошены судьбами,Вы, озарявшие меняИ дружбы кроткими лучамиИ светом высшего огня?Что вам дарует Провиденье?Чем испытует небо вас?И возношу молящий глас:Да длится ваше упоенье,Да скоро минет скорбный час!Звезда разрозненной плеяды!Так из глуши моей стремлюЯ к вам заботливые взгляды,Вам высшей благости молю,От вас отвлечь судьбы суровойУдары грозные хочу,Хотя вам прозою почтовойЛениво дань мою плачу.

В сердцах корысть, и общая мечтаЧас от часу насущным и полезнымОтчетливей, бесстыдней занята.Исчезнули при свете просвещеньяПоэзии ребяческие сны,И не о ней хлопочут поколенья,Промышленным заботам преданы.

Для ликующей свободыВновь Эллада ожила,Собрала свои народыИ столицы подняла;В ней опять цветут науки,Носит понт торговли груз,Но не слышны лиры звукиВ первобытном рае муз!

Блестит зима дряхлеющего мира,Блестит! Суров и бледен человек;Но зелены в отечестве ОмираХолмы, леса, брега лазурных рек.Цветет Парнас! пред ним, как в оны годы,Кастальский ключ живой струею бьет;Нежданный сын последних сил природы —Возник Поэт, – идет он и поет.

Воспевает, простодушный,Он любовь и красоту,И науки, им ослушной,Пустоту и суету:Мимолетные страданьяЛегкомыслием целя,Лучше, смертный, в дни незнаньяРадость чувствует земля.

Поклонникам Урании холоднойПоет, увы! он благодать страстей;Как пажити Эол бурнопогодный,Плодотворят они сердца людей;Живительным дыханием развита,Фантазия подъемлется от них,Как некогда возникла АфродитаИз пенистой пучины вод морских.

И зачем не предадимсяСнам улыбчивым своим?Жарким сердцем покоримсяДумам робким, а не им!Верьте сладким убежденьямВас ласкающих очесИ отрадным откровеньямСострадательных небес!

Суровый смех ему ответом; перстыОн на струнах своих остановил,Сомкнул уста вещать полуотверсты,Но гордыя главы не преклонил:Стопы свои он в мыслях направляетВ немую глушь, в безлюдный край; но светУж праздного вертепа не являет,И на земле уединенья нет!

Человеку непокорноМоре синее одно,И свободно, и просторно,И приветливо оно;И лица не изменилоС дня, в который АполлонПоднял вечное светилоВ первый раз на небосклон.

Оно шумит перед скалой Левкада.На ней певец, мятежной думы полн,Стоит… в очах блеснула вдруг отрада:Сия скала… тень Сафо!.. голос волн…Где погребла любовница ФаонаОтверженной любви несчастный жар,Там погребет питомец АполлонаСвои мечты, свой бесполезный дар!

И по-прежнему блистаетХладной роскошию свет,Серебрит и позлащаетСвой безжизненный скелет;Но в смущение приводитЧеловека вал морской,И от шумных вод отходитОн с тоскующей душой!

Были бури, непогоды,Да младые были годы!

В день ненастный, час гнетучийГрудь подымет вздох могучий;

Вольной песнью разольется,Скорбь-невзгода распоется!

А как век-то, век-то старыйОбручится с лютой карой,

Груз двойной с груди усталойУж не сбросит вздох удалый,

Не положишь ты на голосС черной мыслью белый волос!

На что вы, дни! Юдольный мир явленьяСвои не изменит!Все ведомы, и только повтореньяГрядущее сулит.

Недаром ты металась и кипела,Развитием спеша,Свой подвиг ты свершила прежде тела,Безумная душа!

И, тесный круг подлунных впечатленийСомкнувшая давно,Под веяньем возвратных сновиденийТы дремлешь; а оно

Бессмысленно глядит, как утро встанет,Без нужды ночь сменя,Как в мрак ночной бесплодный вечер канет,Венец пустого дня!

Сначала мысль, воплощенаВ поэму сжатую поэта,Как дева юная, темнаДля невнимательного света;Потом, осмелившись, онаУже увертлива, речиста,Со всех сторон своих видна,Как искушенная женаВ свободной прозе романиста;Болтунья старая, затемОна, подъемля крик нахальный,Плодит в полемике журнальнойДавно уж ведомое всем.

Толпе тревожный день приветен, но страшнаЕй ночь безмолвная. Боится в ней онаРаскованной мечты видений своевольных.Не легкокрылых грез, детей волшебной тьмы,Видений дня боимся мы,Людских сует, забот юдольных.

Ощупай возмущенный мрак —Исчезнет, с пустотой сольетсяТебя пугающий призра́к,И заблужденью чувств твой ужас улыбнется.

О сын фантазии! ты благодатных фейСчастливый баловень, и там, в заочном мире,Веселый семьянин, привычный гость на пиреНеосязаемых властей!Мужайся, не слабей душоюПеред заботою земною:

Ей исполинский вид дает твоя мечта;Коснися облака нетрепетной рукою —Исчезнет; а за ним опять перед тобоюОбители духо́в откроются врата.

Здравствуй, отрок сладкогласный!Твой рассвет зарей прекраснойОзаряет Аполлон!Честь возникшему пииту!Малолетную харитуРанней лирой тронул он.

С утра дней счастлив и славен,Кто тебе, мой мальчик, равен?Только жавронок живой,Чуткой грудию своею,С первым солнцем, полный всеюНаступающей весной!

Что за звуки? МимоходомТы поешь перед народом,Старец нищий и слепой!И, как псов враждебных стая,Чернь тебя обстала злая,Издеваясь над тобой.

А с тобой издавна тесенБыл союз Камены песен,И беседовал ты с ней,Безымянной, роковою,С дня, как в первый раз тобоюБыл услышан соловей.

Бедный старец! слышу чувствоВ сильной песне… Но искусство…Старцев старее оно;Эти радости, печали —Музыкальные скрыжалиВыражают их давно!

Опрокинь же свой треножник!Ты избранник, не художник!Попеченья гений твойДа отложит в здешнем мире:Там, быть может, в горнем клире,Звучен будет голос твой!

Всё мысль да мысль! Художник бедный слова!О жрец ее! тебе забвенья нет;Всё тут, да тут и человек, и свет,И смерть, и жизнь, и правда без покрова.Резец, орган, кисть! счастлив, кто влекомК ним чувственным, за грань их не ступая!Есть хмель ему на празднике мирском!Но пред тобой, как пред нагим мечом,Мысль, острый луч! бледнеет жизнь земная.

Глубокий взор вперив на камень,Художник нимфу в нем прозрел,И пробежал по жилам пламень,И к ней он сердцем полетел.

Но, бесконечно вожделенный,Уже он властвует собой:Неторопливый, постепенныйРезец с богини сокровеннойКору снимает за корой.

В заботе сладостно-туманнойНе час, не день, не год уйдет,А с предугаданной, с желаннойПокров последний не падет,

Покуда, страсть уразумеяПод лаской вкрадчивой резца,Ответным взором ГалатеяНе увлечет, желаньем рдея,К победе неги мудреца.

1И вот сентябрь! замедля свой восход,Сияньем хладным солнце блещет,И луч его в зерцале зыбком водНеверным золотом трепещет.Седая мгла виется вкруг холмов;Росой затоплены равнины;Желтеет сень кудрявая дубов,И красен круглый лист осины;Умолкли птиц живые волоса,Безмолвен лес, беззвучны небеса!

2И вот сентябрь! и вечер года к намПодходит. На поля и горыУже мороз бросает по утрамСвои сребристые узоры.Пробудится ненастливый Эол;Пред ним помчится прах летучий,Качаяся, завоет роща, долПокроет лист ее падучий,И набегут на небо облака,И, потемнев, запенится река.

3Прощай, прощай, сияние небес!Прощай, прощай, краса природы!Волшебного шептанья полный лес,Златочешуйчатые воды!Веселый сон минутных летних нег!Вот эхо в рощах обнаженныхСекирою тревожит дровосек,И скоро, снегом убеленных,Своих дубров и холмов зимний видЗастылый ток туманно отразит.

4А между тем досужий селянинПлод годовых трудов сбирает;Сметав в стога скошенный злак долин,С серпом он в поле поспешает.Гуляет серп. На сжатых бороздахСнопы стоят в копнах блестящихИль тянутся, вдоль жнивы, на возах,Под тяжкой ношею скрыпящих,И хлебных скирд золотоверхий градПодъемлется кругом крестьянских хат.

5Дни сельского, святого торжества!Овины весело дымятся,И цеп стучит, и с шумом жерноваОжившей мельницы крутятся.Иди, зима! на строги дни себеПрипас оратай много блага:Отрадное тепло в его избе.Хлеб-соль и пенистая брага;С семьей своей вкусит он без заботСвоих трудов благословенный плод!

6A ты, когда вступаешь в осень дней,Оратай жизненного поля,И пред тобой во благостыне всейЯвляется земная доля;Когда тебе житейские бразды,Труд бытия вознаграждая,Готовятся подать свои плодыИ спеет жатва дорогая,И в зернах дум ее сбираешь ты,Судеб людских достигнув полноты, —

7Ты так же ли, как земледел, богат?И ты, как он, с надеждой сеял;И ты, как он, о дальнем дне наградСны позлащенные лелеял…Любуйся же, гордись восставшим им!Считай свои приобретенья!..Увы! к мечтам, страстям, трудам мирскимТобой скопленные презренья,Язвительный, неотразимый стыдДуши твоей обманов и обид!

8Твой день взошел, и для тебя яснаВся дерзость юных легковерий;Испытана тобою глубинаЛюдских безумств и лицемерий.Ты, некогда всех увлечений друг,Сочувствий пламенный искатель,Блистательных туманов царь – и вдругБесплодных дебрей созерцатель,Один с тоской, которой смертный стонЕдва твоей гордыней задушён.

9Но если бы негодованья крик,Но если б вопль тоски великойИз глубины сердечныя возникВполне торжественный и дикой, —Костями бы среди своих забавСодроглась ветреная младость,Играющий младенец, зарыдав,Игрушку б выронил, и радостьПокинула б чело его навек,И заживо б в нем умер человек!

10Зови ж теперь на праздник честный мир!Спеши, хозяин тороватый!Проси, сажай гостей своих за пирЗатейливый, замысловатый!Что лакомству пророчит он утех!Каким разнообразьем брашенБлистает он!.. Но вкус один во всех,И, как могила, людям страшен;Садись один и тризну совершиПо радостям земным твоей души!

11Какое же потом в груди твоейНи водворится озаренье,Чем дум и чувств ни разрешится в нейПоследнее вихревращенье —Пусть в торжестве насмешливом своемУм бесполезный сердца трепетУгомонит и тщетных жалоб в немУдушит запоздалый лепет,И примешь ты, как лучший жизни клад,Дар опыта, мертвящий душу хлад.

12Иль, отряхнув видения землиПорывом скорби животворной,Ее предел завидя невдали,Цветущий брег за мглою черной,Возмездий край, благовестящим снамДоверясь чувством обновленным,И бытия мятежным голосам,В великом гимне примиренным,Внимающий, как арфам, коих стройПревыспренний не понят был тобой, —

13Пред промыслом оправданным ты ницПадешь с признательным смиреньем,С надеждою, не видящей границ,И утоленным разуменьем, —Знай, внутренней своей вовеки тыНе передашь земному звукуИ легких чад житейской суетыНе посвятишь в свою науку;Знай, горняя иль дольная, онаНам на земле не для земли дана.

14Вот буйственно несется ураган,И лес подъемлет говор шумный,И пенится, и ходит океан,И в берег бьет волной безумной;Так иногда толпы ленивый умИз усыпления выводитГлас, пошлый глас, вещатель общих дум,И звучный отзыв в ней находит,Но не найдет отзыва тот глагол,Что страстное земное перешел.

15Пускай, приняв неправильный полетИ вспять стези не обретая,Звезда небес в бездонность утечет;Пусть заменит ее другая;Не явствует земле ущерб одной,Не поражает ухо мираПадения ее далекий вой,Равно как в высотах эфираЕе сестры новорожденный светИ небесам восторженный привет!

16Зима идет, и тощая земляВ широких лысинах бессилья,И радостно блиставшие поляЗлатыми класами обилья,Со смертью жизнь, богатство с нищетой —Все образы годины бывшейСравняются под снежной пеленой,Однообразно их покрывшей, —Перед тобой таков отныне свет,Но в нем тебе грядущей жатвы нет!

Благословен святое возвестивший!Но в глубине разврата не погибКакой-нибудь неправедный изгибСердец людских пред нами обнаживший.Две области – сияния и тьмы —Исследовать равно стремимся мы.Плод яблони со древа упадает:Закон небес постигнул человек!Так в дикий смысл порока посвящаетНас иногда один его намек.

Когда на играх Олимпийских,На стогнах греческих недавних городов,Он пел, питомец муз, он пел среди валовНарода, жадного восторгов мусикийских, —В нем вера полная в сочувствие жила.Свободным и широким метром,Как жатва, зыблемая ветром,Его гармония текла.Толпа вниманием окована была,Пока, могучим сотрясеньемВдруг побежденная, плескала без концаИ струны звучные певцаДарила новым вдохновеньем.Когда на греческий амвон,Когда на римскую трибунуОратор восходил, и славословил онИли оплакивал народную фортуну,И устремлялися все взоры на него,И силой слова своегоВития властвовал народным произволом, —Он знал, кто он; он ведать мог,Какой могучий правит богЕго торжественным глаголом.Но нашей мысли торжищ нет,Но нашей мысли нет форума!..Меж нас не ведает поэт,Высок полет его иль нет,Велика ль творческая дума.Сам судия и подсудимый,Скажи: твой беспокойный жар —Смешной недуг иль высший дар?Реши вопрос неразрешимый!Среди безжизненного сна,Средь гробового хлада света,Своею ласкою поэтаТы, рифма! радуешь одна.Подобно голубю ковчега,Одна ему, с родного брега,Живую ветвь приносишь ты;Одна с божественным порывомМиришь его твоим отзывомИ признаешь его мечты!

Когда твой голос, о поэт,Смерть в высших звуках остановит,Когда тебя во цвете летНетерпеливый рок уловит, —

Кого закат могучих днейВо глубине сердечной тронет?Кто в отзыв гибели твоейСтесненной грудию восстонет,

И тихий гроб твой посетит,И, над умолкшей АонидойРыдая, пепел твой почтитНелицемерной панихидой?

Никто! – но сложится певцуКанон намеднишним Зоилом,Уже кадящим мертвецу,Чтобы живых задеть кадилом.

Аркадий Гаврилович Родзянка