Валентин Коровин - Поэты пушкинской поры Страница 19

Посвящена А.О. Смирновой

Любил я очи голубые,Теперь влюбился в черные.Те были нежные такие,А эти непокорные.

Глядеть, бывало, не устанутТе долго, выразительно;А эти не глядят; а взглянут —Так словно царь властительный.

На тех порой сверкали слезы,Любви немые жалобы,А тут не слезы, а угрозы,А то и слез не стало бы.

Те укрощали жизни волны,Светили мирным счастием,А эти бурных молний полныИ дышат самовластием.

Но увлекательно, как младость,Их юное могущество.О! Я б за них дал славу, радостьИ всё души имущество.

Любил я очи голубые,Теперь влюбился в черные,Хоть эти сердцу не родные,Хоть эти непокорные.

Евгений Абрамович Баратынский

1800–1844

Современник и друг А.С. Пушкина. Крупнейший элегический и философический поэт 1820—1830-х годов, высоко ценимый Пушкиным. Основные жанры – любовно-психологическая и философская элегия. Автор нескольких романтических поэм, из которых поэма «Эда» написана в творческом соревновании с Пушкиным, а поэма «Бал» была издана под одной обложкой с поэмой Пушкина «Граф Нулин». Выпустил три книги стихотворений, в том числе «Сумерки».

Я возвращуся к вам, поля моих отцов,Дубравы мирные, священный сердцу кров!Я возвращуся к вам, домашние иконы!Пускай другие чтут приличия законы;Пускай другие чтут ревнивый суд невежд;Свободный наконец от суетных надежд,От беспокойных снов, от ветреных желаний,Испив безвременно всю чашу испытаний,Не призрак счастия, но счастье нужно мне.Усталый труженик, спешу к родной странеЗаснуть желанным сном под кровлею родимой.О дом отеческий! о край, всегда любимый!Родные небеса! незвучный голос мойВ стихах задумчивых вас пел в стране чужой,Вы мне повеете спокойствием и счастьем.Как в пристани пловец, испытанный ненастьем,С улыбкой слушает, над бездною воссев,И бури грозный свист и волн мятежный рев,Так, Небо не моля о почестях и злате,Спокойный домосед в моей безвестной хате,Укрывшись от толпы взыскательных судей,В кругу друзей своих, в кругу семьи своей,Я буду издали глядеть на бури света.Нет, нет, не отменю священного обета!Пускай летит к шатрам бестрепетный герой;Пускай кровавых битв любовник молодойС волненьем учится, губя часы златые,Науке размерять окопы боевые —Я с детства полюбил сладчайшие труды.Прилежный, мирный плуг, взрывающий бразды,Почтеннее меча; полезный в скромной доле,Хочу возделывать отеческое поле.Оратай, ветхих дней достигший над сохой,В заботах сладостных наставник будет мой;Мне дряхлого отца сыны трудолюбивыПомогут утучнять наследственные нивы.А ты, мой старый друг, мой верный доброхот,Усердный пестун мой, ты, первый огородНа отческих полях разведший в дни былые!Ты поведешь меня в сады свои густые,Деревьев и цветов расскажешь имена;Я сам, когда с небес роскошная веснаПовеет негою воскреснувшей природе,С тяжелым заступом явлюся в огороде,Приду с тобой садить коренья и цветы.О подвиг благостный! не тщетен будешь ты:Богиня пажитей признательней фортуны!Для них безвестный век, для них свирель и струны;Они доступны всем и мне за легкий трудПлодами сочными обильно воздадут.От гряд и заступа спешу к полям и плугу;А там, где ручеек по бархатному лугуКатит задумчиво пустынные струи,В весенний ясный день я сам, друзья мои,У брега насажу лесок уединенный,И липу свежую и тополь осребренный;В тени их отдохнет мой правнук молодой;Там дружба некогда сокроет пепел мойИ вместо мрамора положит на гробницуИ мирный заступ мой и мирную цевницу.

Не искушай меня без нуждыВозвратом нежности твоей:Разочарованному чуждыВсе обольщенья прежних дней!Уж я не верю увереньям,Уж я не верую в любовьИ не могу предаться вновьРаз изменившим сновиденьям!Слепой тоски моей не множь,Не заводи о прежнем слова,И, друг заботливый, больногоВ его дремоте не тревожь!Я сплю, мне сладко усыпленье;Забудь бывалые мечты:В душе моей одно волненье,А не любовь пробудишь ты.

Шуми, шуми с крутой вершины,Не умолкай, поток седой!Соединяй протяжный войС протяжным отзывом долины!

Я слышу: свищет аквилон,Качает елию скрыпучей,И с непогодою ревучейТвой рев мятежный соглашен.

Зачем с безумным ожиданьемК тебе прислушиваюсь я?Зачем трепещет грудь мояКаким-то вещим трепетаньем?

Как очарованный стоюНад дымной бездною твоею,И, мнится, сердцем разумеюРечь безглагольную твою.

Шуми, шуми с крутой вершины,Не умолкай, поток седой!Соединяй протяжный войС протяжным отзывом долины!

Притворной нежности не требуй от меня,Я сердца моего не скрою хлад печальный.Ты прбва, в нем уж нет прекрасного огняМоей любви первоначальной.

Напрасно я себе на память приводилИ милый образ твой и прежние мечтанья:Безжизненны мои воспоминанья,Я клятвы дал, но дал их выше сил.

Я не пленен красавицей другою,Мечты ревнивые от сердца удали;Но годы долгие в разлуке протекли,Но в бурях жизненных развлекся я душою.Уж ты жила неверной тенью в ней;Уже к тебе взывал я редко, принужденно,И пламень мой, слабея постепенно,Собою сам погас в душе моей.Верь, жалок я один. Душа любви желает,Но я любить не буду вновь;Вновь не забудусь я: вполне упоеваетНас только первая любовь.

Грущу я; но и грусть минует, знаменуяСудьбины полную победу надо мной;Кто знает? мнением сольюся я с толпой;Подругу без любви – кто знает? – изберу я.

На брак обдуманный я руку ей подамИ в храме стану рядом с нею,Невинной, преданной, быть может, лучшим снам,И назову ее моею;И весть к тебе придет, но не завидуй нам:Обмена тайных дум не будет между нами,Душевным прихотям мы воли не дадим,Мы не сердца под брачными венцами —Мы жребии свои соединим.Прощай! Мы долго шли дорогою одною;Путь новый я избрал, путь новый избери;Печаль бесплодную рассудком усмириИ не вступай, молю, в напрасный суд со мною.Не властны мы в самих себеИ, в молодые наши леты,Даем поспешные обеты,Смешные, может быть, всевидящей судьбе.

Решительно печальных строк моихНе хочешь ты ответом удостоить;Не тронулась ты нежным чувством ихИ презрела мне сердце успокоить!Не оживу я в памяти твоей,Не вымолю прощенья у жестокой!Виновен я: я был неверен ей;Нет жалости к тоске моей глубокой!Виновен я: я славил жен других…Так! но когда их слух предубежденныйЯ обольщал игрою струн моих,К тебе летел я думой умиленной,Тебя я пел под именами их.Виновен я: на балах городских,Среди толпы, весельем оживленной,При гуле струн, в безумном вальсе мчаТо Делию, то Дафну, то ЛилетуИ всем троим готовый сгорячаПроизнести по страстному обету,Касаяся душистых их кудрейЛицом моим, объемля жадной дланьюИх стройный стан, – так! в памяти моейУж не было подруги прежних дней,И предан был я новому мечтанью!Но к ним ли я любовию пылал?Нет, милая! когда в уединеньиСебя потом я тихо поверял,Их находя в моем воображеньи,Тебя одну я в сердце обретал!Приветливых, послушных без ужимок,Улыбчивых для шалости младой,Из-за угла пафосских пилигримокЯ сторожил вечернею порой;На миг один их своевольный пленник,Я только был шалун, а не изменник.Нет! более надменна, чем нежна,Ты всё еще обид своих полна…Прости ж навек! но знай, что двух виновных,Не одного, найдутся именаВ стихах моих, в преданиях любовных.

В дорогу жизни снаряжаяСвоих сынов, безумцев нас,Снов золотых судьба благаяДает известный нам запас.Нас быстро годы почтовыеС корчмы довозят до корчмы,И снами теми роковыеПрогоны жизни платим мы.

Старательно мы наблюдаем свет,Старательно людей мы наблюдаемИ чудеса постигнуть уповаем.Какой же плод науки долгих лет?Что наконец подсмотрят очи зорки?Что наконец поймет надменный умНа высоте всех опытов и дум,Что? – точный смысл народной поговорки.

Не подражай: своеобразен генийИ собственным величием велик;Доратов ли, Шекспиров ли двойник —Досаден ты: не любят повторений.

С Израилем певцу один закон:Да не творит себе кумира он!Когда тебя, Мицкевич вдохновенный,Я застаю у Байроновых ног,Я думаю: поклонник униженный!Восстань, восстань и вспомни: сам ты бог!

Мой дар убог, и голос мой не громок,Но я живу, и на земли моеКому-нибудь любезно бытие:Его найдет далекий мой потомокВ моих стихах; как знать? душа мояОкажется с душой его в сношеньи,И как нашел я друга в поколеньи,Читателя найду в потомстве я.

Порою ласковую ФеюЯ вижу в обаяньи сна,И всей наукою своеюСлужить готова мне она.Душой обманутой ликуя,Мои мечты ей лепечу я;Но что же? странно и во снеНепокупное счастье мне:Всегда дарам своим предложитУсловье некое она,Которым, злобно смышлена,Их отравит иль уничтожит.Знать, самым духом мы рабыЗемной насмешливой судьбы;Знать, миру явному дотолеНаш бедный ум порабощен,Что переносит поневолеИ в мир мечты его закон!

Не ослеплен я музою моею:Красавицей ее не назовут,И юноши, узрев ее, за неюВлюбленною толпой не побегут.Приманивать изысканным убором,Игрою глаз, блестящим разговоромНи склонности у ней, ни дара нет;Но поражен бывает мельком светЕе лица необщим выраженьем,Ее речей спокойной простотой;И он, скорей чем едким осужденьем,Ее почтит небрежной похвалой.

В небе нашем исчезаетИ, красой своей горда,На другое востекаетПереходная звезда;Но навек ли с ней проститься?Нет, предписан ей закон:Рано ль, поздно ль воротитьсяНа старинный небосклон.

Небо наше покидая,Ты ли, милая звезда,Небесам другого краяПередашься навсегда?Весела красой чудесной,Потеки в желанный путь;Только странницей небеснойВоротись когда-нибудь!

Бывало, отрок, звонким кликомЛесное эхо я будил,И верный отклик в лесе дикомМеня смятенно веселил.Пора другая наступила,И рифма юношу пленила,Лесное эхо заменя.Игра стихов, игра златая!Как звуки, звукам отвечая,Бывало, нежили меня!Но всё проходит. ОстываюЯ и к гармонии стихов —И как дубров не окликаю,Так не ищу созвучных слов.

В дни безграничных увлечений,В дни необузданных страстейСо мною жил превратный гений,Наперсник юности моей.Он жар восторгов несогласныхВо мне питал и раздувал;Но соразмерностей прекрасныхВ душе носил я идеал;Когда лишь праздников смятеньяАлкал безумец молодой,Поэта мерные твореньяБлистали стройной красотой.

Страстей порывы утихают,Страстей мятежные мечтыПередо мной не затмеваютЗаконов вечной красоты;И поэтического мираОгромный очерк я узрел,И жизни даровать, о лира!Твое согласье захотел.

Предстала, и старец великий смежилОрлиные очи в покое;Почил безмятежно, зане совершилВ пределе земном всё земное!Над дивной могилой не плачь, не жалей,Что гения череп – наследье червей.

Погас! но ничто не оставлено имПод солнцем живых без привета;На всё отозвался он сердцем своим,Что просит у сердца ответа;Крылатою мыслью он мир облетел,В одном беспредельном нашел ей предел.

Всё дух в нем питало: труды мудрецов,Искусств вдохновенных созданья,Преданья, заветы минувших веков,Цветущих времен упованья;Мечтою по воле проникнуть он могИ в нищую хату и в царский чертог.

С природой одною он жизнью дышал:Ручья разумел лепетанье,И говор древесных листов понимал,И чувствовал трав прозябанье;Была ему звездная книга ясна,И с ним говорила морская волна.

Изведан, испытан им весь человек!И ежели жизнью земноюТворец ограничил летучий наш векИ нас за могильной доскою,За миром явлений, не ждет ничего, —Творца оправдает могила его.

И если загробная жизнь нам дана,Он, здешней вполне отдышавшийИ в звучных, глубоких отзывах сполнаВсё дольное долу отдавший,К предвечному легкой душой возлетит,И в небе земное его не смутит.

К чему невольнику мечтания свободы?Взгляни: безропотно текут речные водыВ указанных брегах, по склону их русла;Ель величавая стоит, где возросла,Невластная сойти. Небесные светилаНазначенным путем неведомая силаВлечет. Бродячий ветр не волен, и законЕго летучему дыханью положен.Уделу своему и мы покорны будем,Мятежные мечты смирим иль позабудем,Рабы разумные, послушно согласимСвои желания со жребием своим —И будет счастлива, спокойна наша доля.Безумец! не она ль, не вышняя ли воляДарует страсти нам? и не ее ли гласВ их гласе слышим мы? О, тягостна для насЖизнь, в сердце бьющая могучею волноюИ в грани узкие втесненная судьбою.

Когда исчезнет омраченьеДуши болезненной моей?Когда увижу разрешеньеМеня опутавших сетей?Когда сей демон, наводящий

На ум мой сон, его мертвящий,Отыдет, чадный, от меня,И я увижу луч блестящийВсеозаряющего дня?Освобожусь воображеньем,И крылья духа подыму,И пробужденным вдохновеньемПрироду снова обниму?

Вотще ль мольбы? напрасны ль пени?Увижу ль снова ваши сени,Сады поэзии святой?Увижу ль вас, ее светила?Вотще! я чувствую: могилаМеня живого приняла,И, легкий дар мой удушая,На грудь мне дума роковаяГробовой насыпью легла.

Болящий дух врачует песнопенье.Гармонии таинственная властьТяжелое искупит заблужденьеИ укротит бунтующую страсть.Душа певца, согласно излитая,Разрешена от всех своих скорбей;И чистоту поэзия святаяИ мир отдаст причастнице своей.

Из книги: «Сумерки»