Шарль Бодлер - Цветы зла Страница 20

СЛЕПЦЫ

Гляди, душа моя, воистину жалкиСлепые чучела с их робостью смешноюИ, как лунатики, полны тоской ночною,Вперив Бог весть куда погасшие зрачки, —

Глаза их, где огня небесного не стало,К лазури подняты, как будто им вдалиСвет виден; никогда, в тумане иль пыли,Не наклоняется к земле их лоб усталый.

Средь ночи мировой идет их череда,Как средь извечного молчанья. В час, когда,Столица, ты вкруг нас безумствуешь и плетью

Бьет по толпе рука жестокая страстей,Бреду и думаю я в тупости своей:«Что могут в Небесах искать слепцы все эти?»

ПРОХОЖЕЙ

Стоял я, оглушен толпою городской.В глубоком трауре, торжественно немая,Навстречу женщина мне шла, приподнимаяВолнистый край одежд прекрасною рукой

И шагом царственным, как у богинь Эллады.А я, застыв, впивал безумно в блеске глазОпасных, как лазурь, где буря занялась,Пьянящий сердце яд и смертную усладу.

Блеснула молния… за нею ночь! Сестра,Чей взор вдруг исцелил меня от долгой боли,Придет ли новых встреч желанная пора?

На лоне вечности? Иль никогда уж боле?Ведь ты уходишь вдаль неведомым путем,Ты, страсть зажегшая, ты, знавшая о том!

СКЕЛЕТ ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ

В анатомических альбомахНа пыльных уличных лотках,Где спит наук забытый прах,В томах, одним червям знакомых,

В рисунках этих, где мечтыИ вера прежних поколенийНа скорбные изображеньяЛегли печатью Красоты,

Мы видим (нас пугает этаЭмблема жуткою тоской):Стоят, с лопатой иль киркой,Тела без кожи и Скелеты.

Вскопавшие простор полейHемые, хмурые крестьяне,К чему усилья вашей длани,Мышц обнаженных иль костей?

Скажите нам, какие жатвы,Колодники с кладбищ глухих,Взрастить должны вы и для чьихАмбаров хлеб должны собрать вы?

Хотите ль (мысль тем смущена!)Нам указать такой картиной,Что даже в яме не найти намВотще обещанного сна;

Что всем нам изменила Бездна,Что предан Смертью человек,И нас потом из века в век,Увы, заставит Рок железный,

В стране безводной и нагой,С утра трудиться до закатаИ налегать на край лопатыБосой, кровавою ногой?

ВЕЧЕРНИЕ СУМЕРКИ

Вот вечер благостный, сердец преступных друг;Как заговорщик, он приходит тихо; кругНебесный медленно закутал он в покровы;И прежний человек стал лютым зверем снова.

Любимый вечер, всем твоя желанна тень,Кто может, не солгав, сказать: «За целый деньМы наработались». — Ведь вечер утешаетУмы, которые боль жгучая терзает —Ученого, с челом уставшим от трудов,Рабочего, уснуть идущего под кров.

Меж тем уж демоны ночей, во мраке смрадномПроснувшись, как дельцы спешат со взором жадным,О ставни и навес толкаясь на лету.При свете фонарей, пронзившем темноту,На улицы Разврат, заманчиво продажен,Ползет, как муравьи, из щелей всех и скважин;Везде проводит он подземные пути,Как враг, задумавший на приступ в ночь идти;

Кишит он посреди запятнанной столицы,Как червь, и высосать людское сердце тщится.Шум кухонь слышится во мраке здесь и там;Театры всех зовут; оркестров громче гам;Игорные дома горят, и жертв азартаЖдут девки, шулера и крапленые карты;И воры, с давних пор забывшие покой,Возьмутся скоро вновь за труд опасный свой,И взламывать начнут они бесшумно двери,Чтоб лишний день прожить — затравленные звери!

Проснись, душа моя, во мгле вечеровой.Да не смутит тебя столицы громкий вой.В тот час еще сильней для всех больных страданья,И душит темная их Ночь. СуществованьеПриходит их к концу; сырая яма ждет.Их стонами полна больница. Не придетИной из них опять есть ужин благовонныйС любимою женой, под лампой, в вечер сонный.

Но многим даже та услада не былаЗнакома, и вотще вся жизнь их протекла!

ИГРА

На креслах выцветших жеманное собраньеПрелестниц пожилых; под дугами бровейНакрашенных их взор, жертв ищущий; бряцаньеСерег и резкий звук металла и камней.

Вкруг карточных столов нахмуренные лица;Провалы бледных уст и ямы мутных глаз;Дрожь пальцев, скрюченных жестокой огневицей,Обшаривающих карманы в сотый раз.

Под грязным потолком венцы люстр запыленныхИ лампы, льющие свой беспощадный светНа мрачные чела поэтов утомленных,Пришедших расточить плоды тяжелых лет.

— Вот образ роковой, полночным сном рожденный,Прошедший пред умом провидящим моим.Я самого себя узнал в углу притона;Сидел безмолвно я, завидуя другим;

Завидуя страстям и жуткому весельюТех старых потаскух и жадных игроков,На карту ставивших отважно, в час похмелья,Кто честь старинную, кто щедрый свой альков.

Завидовал в душе я людям тем, бежавшимК последней гибели, ручьями кровь лияВ угаре бешеном, но всё ж предпочитавшимТомленье адских мук дарам небытия.

ПЛЯСКА СМЕРТИ

Не менее живых довольная собою,С перчатками, большим букетом и платком,Она легко скользит, и странной худобоюКокетки ветреной невольно взор влеком.

Такой воздушный стан дарят немногим боги.Одежды пышные, как царственный поток,Ласкают волнами ее сухую ногу,Обутую в тугой, прелестный башмачок.

Сеть кружев, легшая игриво на ключицы,Как лоно мертвых скал лобзающий ручей,Укрыть могильные красы ее стремитсяСтыдливо от чужих, насмешливых очей.

В пустых ее глазах лишь сумрак и туманы,А череп, розами затейливо увит,На хрупких позвонках качается жеманно.— Наряд небытия! Смущающий нас вид!

Карикатурою назвать тебя посмеютТе, для кого лишь плоть желанна, и чуждаВся прелесть остова, сокрытого под нею.Но ты мечты мои, скелет, влечешь всегда!

Пришла ли ты смутить гримасою могучейПир жизни? — Иль тебя желанья давних дней,Еще томящие костяк твой грезой жгучей,Влекут на шабаши безумные страстей?

При пламени свечей, при пеньи струн согласных,Мечтаешь ли прогнать гнетущий, страшный сон,И хочешь ли залить потоком оргий властныхТот ад, что сыздавна в груди твоей зажжен?

Колодец, нашими наполненный слезами,Сосуд, вмещающий всю муку бытия,Сквозь частый переплет боков твоих видна мнеНенасытимая могильная змея.

Признаться, я боюсь, твои старанья малоОценят, и живых кокетством не пленишь.Насмешка ведь всегда сердца людей смущала,И властью жутких чар лишь сильных опьянишь.

От бездны глаз твоих, струящей ужас черный,Кружится голова. Толпа земных рабовНе сможет выдержать улыбки тошнотворнойТвоих оскаленных тридцати двух зубов!

А всё же, кто из нас не обнимал скелета?Добычею могил кто не был увлечен,Хоть надушенною и ярко разодетой?Кто брезгует тобой, лишь жалок и смешон.

Неотвратимая, безносая плясунья,Скажи танцорам тем, которым претишь ты:«Красавцы гордые, румянитесь вы втуне.Bсе тленом пахнете у грани темноты.

Живые мертвецы, назло снегам и годамВотще бегущие за тенью прежних нег,Я в пляску вас втяну, всемирным хороводомВ безвестные края вас уведя навек.

От Сены зябнущей до вод горячих ГангаЛюдские кружатся неистово стада,Не видя, как трубу уж поднимает Ангел,И зев ее раскрыт для Страшного Суда!

Не надивится Смерть, во всех пределах мира,Твоим кривляниям, забавный род людской,И часто, как и ты, душась обильно миррой,С твоим безумием сливает хохот свой!»

ЛЮБОВЬ ОБМАНА