Владимир Маяковский - Том 4. Стихотворения, поэмы, агитлубки и очерки 1922-1923 Страница 20

Последняя смерть

Хлеще ливня,      грома бодрей,Бровь к брови,      ровненько,со всех винтовок,        со всех батарей,с каждого маузера и браунинга,с сотни шагов,      с десяти,           с двух,в упор —     за зарядом заряд.Станут, чтоб перевесть дух,и снова свинцом сорят.Конец ему!     В сердце свинец!Чтоб не было даже дрожи!В конце концов —        всему конец.Дрожи конец тоже.

То, что осталось

Окончилась бойня.        Веселье клокочет.Смакуя детали, разлезлись шажком.Лишь на Кремле        поэтовы клочьясияли по ветру красным флажком.Да небо    попрежнему         лирикой зве́здится.Глядит    в удивленьи небесная звездь —затрубадури́ла Большая Медведица*.Зачем?    В королевы поэтов пролезть?Большая,     неси по векам-Араратамсквозь небо потопа         ковчегом-ковшом!С борта    звездолётом         медведьинским братомгорланю стихи мирозданию в шум.Скоро!    Скоро!        Скоро!В пространство!        Пристальней!Солнце блестит горы.Дни улыбаются с пристани.

Пристает ковчег.        Сюда лучами!Прѝстань.     Эй!      Кидай канат ко мне!И сейчас же      ощутил плечамитяжесть подоконничьих камней.Солнце    ночь потопа высушило жаром.У окна    в жару встречаю день я.Только с глобуса — гора Килиманджаро*.Только с карты африканской — Кения*.Голой головою глобус.Я над глобусом         от горя горблюсь.Мир   хотел бы      в этой груде го́рянастоящие облапить груди-горы.Чтобы с полюсов        по всем жильямлаву раскатил, горящ и каменист,так хотел бы разрыдаться я,медведь-коммунист.Столбовой отец мой         дворянин,кожа на моих руках тонка.Может,    я стихами выхлебаю дни,и не увидав токарного станка.Но дыханием моим,         сердцебиеньем,               голосом,каждым острием издыбленного в ужас                 волоса,дырами ноздрей,        гвоздями глаз,зубом, исскрежещенным в звериный лязг,ёжью кожи,     гнева брови сборами,триллионом пор,        дословно —               всеми по̀рамив осень,    в зиму,      в весну,         в лето,в день,    в сонне приемлю,      ненавижу это всё.Всё,  что в нас      ушедшим рабьим вбито,всё,  что мелочи́нным роемоседало    и осело бытомдаже в нашем      краснофлагом строе.Я не доставлю радостивидеть,    что сам от заряда стих.За мной не скоро потянетеоб упокой его душу таланте.Меня   из-за угла      ножом можно.Дантесам в мой не целить лоб.Четырежды состарюсь — четырежды омоложенный,до гроба добраться чтоб.Где б ни умер,      умру поя.В какой трущобе ни лягу,знаю —    достоин лежать яс легшими под красным флагом.Но за что ни лечь —         смерть есть смерть.Страшно — не любить,           ужас — не сметь.За всех — пуля,        за всех — нож.А мне когда?      А мне-то что ж?В детстве, может,        на самом дне,десять найду      сносных дней.А то, что другим?!        Для меня б этого!Этого нет.     Видите —         нет его!Верить бы в загробь!         Легко прогулку пробную.Стоит   только руку протянуть —пуля   мигом      в жизнь загробнуюначерти́т гремящий путь.Что мне делать,        если я           вовсю,всей сердечной мерою,в жизнь сию,сеймир    верил,      верую.

Вера

Пусть во что хотите жданья удлинятся —вижу ясно,     ясно до галлюцинаций.До того,    что кажется —   вот только с этой рифмой развяжись,и вбежишь     по строчке         в изумительную жизнь.Мне ли спрашивать —         да эта ли?              Да та ли?!Вижу,   вижу ясно, до деталей.Воздух в воздух,         будто камень в камень,недоступная для тленов и крошений,рассиявшись,      высится векамимастерская человечьих воскрешений.Вот он,    большелобый         тихий химик,перед опытом наморщил лоб.Книга —     «Вся земля», —            выискивает имя.Век двадцатый.        Воскресить кого б?— Маяковский вот…         Поищем ярче лица —недостаточно поэт красив. —Крикну я     вот с этой,         с нынешней страницы:— Не листай страницы!           Воскреси!

Надежда

Сердце мне вложи!           Крови́щу —              до последних жил.В череп мысль вдолби!Я свое, земное, не дожѝл,на земле    свое не долюбил.Был я сажень ростом.        А на что мне сажень?Для таких работ годна и тля.Перышком скрипел я, в комнатенку всажен,вплющился очками в комнатный футляр.Что хотите, буду делать даром —чистить,     мыть,        стеречь,           мотаться,               месть.Я могу служить у вас         хотя б швейцаром.Швейцары у вас есть?Был я весел —      толк веселым есть ли,если горе наше непролазно?Нынче    обнажают зубы если,только, чтоб хватить,         чтоб лязгнуть.Мало ль что бывает —           тяжесть              или горе…Позовите!     Пригодится шутка дурья.Я шарадами гипербол,         аллегорийбуду развлекать,        стихами балагуря.Я любил…     Не стоит в старом рыться.Больно?    Пусть…        Живешь и болью дорожась.Я зверье еще люблю —           у вас              зверинцыесть?   Пустите к зверю в сторожа.Я люблю зверье.        Увидишь собачонку —тут у булочной одна —           сплошная плешь, —из себя    и то готов достать печенку.Мне не жалко, дорогая,           ешь!

Любовь