Игорь Губерман - Дар легкомыслия печальный… Страница 22

Поскольку истина – в вине, то часть ее уже во мне

Чтоб я не жил, сопя натужно,устроил Бог легко и чудно,что все ненужное мне трудно,а все, что трудно, мне не нужно.

Когда, пивные сдвинув кружки,мы славим жизни шевеление,то смотрят с ревностью подружкина наших лиц одушевление.

Дух России меня приголубил,дал огранку, фасон и чекан,там я первую рюмку пригубил,там она превратилась в стакан.

Совместное и в меру возлияниене только от любви не отвращает,но каждое любовное слияниевесьма своей игрой обогащает.

Любви горенье нам данои страсти жаркие причуды,чтобы холодное винотекло в нагретые сосуды.

Да, мне умерить пыл и прытьпора уже давно;я пить не брошу, но куритьне брошу все равно.

Себя я пьянством не разрушу,ибо при знании пределанапитки льются прямо в душу,оздоровляя этим тело.

Я понял, чем я жил все годыи почему не жил умней:я раб у собственной свободыи по-собачьи предан ей.

Дух мой растревожить невозможноденежным смутительным угаром,я интеллигентен безнадежно,я употребляюсь только даром.

Когда к тебе приходит некто,духовной жаждою томим,для утоленья интеллектараспей бутылку молча с ним.

Хотя весь день легко и суховеду воздержанные речи,внутри себя пустыню духая орошаю каждый вечер.

Цветок и садовник в едином лице,я рюмке приветно киваюи, чтобы цветок не увял в подлеце,себя изнутри поливаю.

Поскольку склянка алкоголя —стекляшка вовсе не простая,то как только она пустая —в душе у нас покой и воля.

Оставив дикому трамваюохоту мчать, во тьме светясь,я лежа больше успеваю,чем успевал бы, суетясь.

Я сам растил себя во мне,давно поскольку знаю точно,что обретенное извнеи ненадежно и непрочно.

Чтоб жить разумно (то есть бледно)и максимально безопасно,рассудок борется победносо всем, что вредно и прекрасно.

Душевно я вполне еще здорови съесть меня тщеславию невмочь,я творческих десяток вечеровлегко отдам за творческую ночь.

Да, выпив, я валяюсь на полу;да, выпив, я страшней садовых пугал;но врут, что я ласкал тебя в углу;по мне, так я ласкал бы лучше угол.

Во мне убого сведений меню,не знаю я ни фактов, ни событий,но я свое невежество ценюза радость неожиданных открытий.

Насмешлив я к вождям, старухам,пророчествам и чудесам,однако свято верю слухам,которые пустил я сам.

Я свои пути стелю полого,мне уютна лени колея;то, что невозможно, – дело Бога,что возможно – сделаю не я.

Когда выпили, нас никогоне пугает судьбы злополучие,и плевать нам на все, до чегоудается доплюнуть при случае.

В чужую личность мне не влезть,а мной не могут быть другие,и я таков, каков я есть,а те, кто лучше, – не такие.

Без жалости я трачу много дней,распутывая мысленную нить,я истину ловлю, чтобы над нейнемедленно насмешку учинить.

Мы вовсе не грешим, когда пируем,забыв про все стихии за стеной,а мудро и бестрепетно воруемдух легкости у тяжести земной.

Умным быть легко, скажу я сновак сведению новых поколений;глупость надо делать – это словодико для моей отпетой лени.

Хотя погрязший в алкоголея по-житейски сор и хлам,но съем последний хер без солия только с другом пополам.

Мы стали подозрительны, суровы,изверились в любой на свете вере,но Моцарты по-прежнему готовыпить все, что наливают им Сальери.

Душа порой бывает так задета,что можно только выть или орать;я плюнул бы в ранимого эстета,но зеркало придется вытирать.

К лести, комплиментам и успехам(сладостным ручьем они вливаются)если относиться не со смехом —важные отверстия слипаются.

Так верил я всегда в мою везучесть,беспечно соблазняясь авантюрой,что мне любая выпавшая участьоказывалась к фарту увертюрой.

Не каждый в житейской запаркеза жизнь успевает понять,что надо менять зоопарки,театры и цирки менять.

Зачем же мне томиться и печалиться,когда по телевизору в пивнойвчера весь вечер пела мне красавица,что мысленно всю ночь она со мной?

Клевал я вяло знаний зерна,зато весь век гулял активно,и прожил очень плодотворно,хотя весьма непродуктивно.

Для жизни шалой и отпетойдень каждый в утренней тишитворят нам кофе с сигаретойреанимацию души.

Затворника и чистоплюяв себе ценя как достижение,из шума времени леплю ясвоей души изображение.

Ошибки, срывы, согрешения —в былом, и я забыл о них,меня волнует предвкушениегрядущих глупостей моих.

Кажется мне жизни под конец,что устроил с умыслом Творец,чтобы человеку было скучноочень долго жить благополучно.

Искра Божия не знает,где назначено упасть ей,и поэтому бываетБожий дар душе в несчастье.

Как будто смерти вопрекивнезапно льется струйка светаи воздуха с живой строкидавно умершего поэта.

Вокруг везде роскошества природыи суетности алчная неволя;плодятся и безумствуют народы;во мне покой и много алкоголя.

Умеет так воображениевлиять на духа вещество,что даже наше унижениепреобразует в торжество.

Я спать люблю: за тем пределом,где вне меня везде темно,душа, во сне сливаясь с телом,творит великое кино.

Не слушая судов и пересудов,настаиваю твердо на одном:вместимость наших умственных сосудоврастет от полоскания вином.

Был томим я, был палим и гоним,но не жалуюсь, не плачу, не злюсь,а смеюсь я горьким смехом моими живу лишь потому, что смеюсь.

Нет, я в делах не тугодум,весьма проста моя замашка:я поступаю наобум,а после мыслю, где промашка.

Я б рад работать и трудиться,я чужд надменности пижонской,но слишком портит наши лицапечать заезженности конской.

Не темная меня склоняла воляк запою после прожитого дня:я больше получал от алкоголя,чем пьянство отнимало у меня.

Хоть я философ, но не стоик,мои пристрастья не интимны:когда в пивной я вижу столик,моя душа играет гимны.

Питаю к выпивке любовь я,и мух мой дым табачный косит,а что полезно для здоровья,мой организм не переносит.

Мне чужд Востока тайный пламень,и я бы спятил от тоски,век озирая голый каменьи созерцая лепестки.

Во многих веках и эпохах,меняя земные тела,в паяцах, шутах, скоморохахдуша моя раньше жила.

Так ли уж совсем и никому?С истиной сходясь довольно близко,все-таки я веку своемунужен был, как уху – зубочистка.

Меня заводят, как наркотик,души моей слепые пятна:понятно мне, чего я против,за что я – полностью невнятно.

Подлинным поистине томлениямплотская питательна утеха,подлинно высоким размышлениямпьянство и обжорство – не помеха.

Приму любой полезный я совети думать о житейской буду выгодене раньше, чем во мне погаснет свет,душою выключаемый при выходе.

Пока прогресс везде ретивоменяет мир наш постепенно,подсыпь-ка чуть нам соли в пиво,чтоб заодно осела пена.

У пьяниц, бражников, кутил,в судьбе которых все размечено,благоприятствие светилвсегда бывает обеспечено.

Хоть мыслить вовсе не горазд,ответил я на тьму вопросов,поскольку был энтузиасти наблюдательный фаллософ.

Наше слово в пространстве не тает,а становится в нем чем угодно,ибо то, что бесплотно витает,в мире этом отнюдь не бесплодно.

Моей тюремной жизни окаянствонисколько не кляну я, видит Бог;я мучим был отнятием пространства,но времени лишить никто не мог.

Раздев любую обозримуюпроблему жизни догола,всегда найдешь непримиримуювражду овала и угла.

Поздним утром я вяло встаю,сразу лень изгоняю без жалости,но от этого так устаю,что ложусь, уступая усталости.

На тьму житейских упущенийсмотрю и думаю тайком,что я в одном из воплощенийбыл местечковым дураком.

С годами, что мне удивительно,душа наша к речи небрежнойгораздо сильнее чувствительна,чем некогда в юности нежной.

По многим я хожу местам,таская дел житейских кладь,но я всегда случаюсь там,где начинают наливать.

Позабыв о душевном копании,с нами каждый отменно здоров,потому что целебно в компаниисовдыхание винных паров.

Когда хожу гулять в реальность,где ветер, гам и моросит,вокруг меня моя ментальностьникчемным рубищем висит.

Искусство жизни постигая,ему я отдал столько лет,что стала жизнь совсем другая,а сил учиться больше нет.

От музыки удачи и успехав дальнейшем (через годы, а не дни)родится непредвидимое эхо,которым поверяются они.

Всегда напоминал мне циферблат,что слишком вызывающе и зряя так живу со временем не в лад:оно идет, а я лежу, куря.

Мы так во всех полемиках орем,как будто кипяток у нас во рту;настаивать чем тупо на своем,настаивать разумней на спирту.

Во мне смеркаться стал огонь;сорвав постылую узду,теперь я просто старый конь,пославший на хер борозду.

Сегодня ощутил я горемычно,как жутко изменяют нас года:в себя уйдя и свет зажгя привычно,увидел, что попал я не туда.

Ловил я кайф, легко играяту роль, какая выпадала,за что меня в воротах раяждет рослый ангел-вышибала.

Мы скоро только дно бутылкисумеем страстно обнажать,и юные геронтофилкинас перестанут уважать.

Забавные мысли приходят в кроватьс утра после грустного сна:что лучше до срока свечу задувать,чем видеть, как чахнет она.

Вновь душа среди белого днязаболит, и скажу я бутылке:эту душу сослали в меня,и страдает она в этой ссылке.

Зачем под сень могильных плитнести мне боль ушедших лет?Собрав мешок моих обид,в него я плюну им вослед.

Где скрыта душа, постигаешь невольно,а с возрастом только ясней,поскольку душа – это место, где больноот жизни и мыслей о ней.

Да, птицы, цветы, тишинаи дивного запаха травы;но райская жизнь лишеназемной незабвенной отравы.

Когда и где бы мы ни пили,тянусь я с тостом каждый раз,чтобы живыми нас любили,как на поминках любят нас.

Любви все возрасты покорны, ее порывы – рукотворны