Страницы прочитанной жизни - Сергей Данилов Страница 22

Наклеила листья на ветви осин.

А город прижимистый серой воронкой

Проглатывал жадно скелеты машин.

В ночи соловьи затянули рулады,

Заслушался трепетно заспанный лес.

На трассах трещали моторы-цикады,

Вонюче-бензинный храня интерес.

Покрылась земля мелкой сыпью головок,

В зелёной траве зажелтели цветы.

На биржах случился обвал котировок,

Горланили трейдеры до хрипоты.

Два мира сомкнулись в тревожном соседстве,

Лоза с арматурой сплелись – не разнять.

В одном я живу, словно в радужном детстве,

В другом опасаюсь себя потерять.

Радостный ветер

Ветер стучит кулаками в окно,

Рамы трясёт, завывая:

«Дни проводить в заточенье грешно,

Вяло года проживая».

Старые липы, листву теребя,

Машут ветвями призывно.

«Сотни дорог ожидают тебя», —

Ветер вещает надрывно.

Тучи на клочья в аффекте он рвёт,

Вихри страстей поднимая,

Бросить нагретое место зовёт —

Мыслей пуста кладовая.

Стены кропит дождевою водой,

Крестит берёзовой веткой —

Склеп не заменит душевный покой,

Счастье не связано с клеткой.

Хочет сорвать он закрытую дверь,

Путь показать пилигрима —

Жаждет свободы любой малый зверь,

Скучно жить в рамках режима.

Свежесть дыханья несёт он с собой,

Запах бескрайних просторов.

Вольных не просто загнать на убой.

В небе нет мощных заборов.

Ветер буянит, раздольем манит,

Куриц домашних пугая,

Шавок цепных в конурах ночью злит,

Радостно вдаль улетая.

Фара Луны

Обожаю Харлеи и гонки,

Вид брутальный и яркий успех.

За мной ходят толпою девчонки,

Я готов разделить с ними грех.

Властно манят просторы хайвея,

Чёрных курток крутой антураж.

Я от скорости с ветром балдею,

Будоражит в дороге кураж.

Пандемия испортила планы,

Плесневею, печалью томим.

В цепких лапах похмельной нирваны

Позабыты любовь и экстрим.

Прозябаю орлом гордым в клетке,

Глядя в даль, где петляют шоссе.

Мне давно не махали нимфетки,

Я по встречной не гнал полосе.

Не познать кайфа в комнате тесной —

У окна торчу с чувством вины.

Светит жёлто на трассе небесной

Одинокая фара Луны.

Густая тьма

Смотрю в окно который месяц кряду:

Картина непривычно замерла.

Мир погружён в глубокую блокаду,

Столица сиротлива, но мила.

Ни пешеходов, ни авто гудящих,

Пусты проспекты, площади, дворы.

Компаний у подъездов нет курящих,

Нет в парках балаганной детворы.

Кокетничают липы с фонарями,

Безмолвный город праздничен и чист.

С пустыней поменялся он ролями —

По принужденью, антиглобалист.

Лазурно-синий вечер, вожделенно

Раскрыв объятья, кутает дома,

Безлюдьем упиваясь вдохновенно.

Реклама спит. Грядёт густая тьма.

Свингеры на карантине

Свингерам, право, претит карантин,

Им неприятно сидеть взаперти.

Раньше бурлил в венах адреналин

И восхищало любви ассорти.

Были знакомства, обмены в ночи,

Разнообразие пышно цвело.

Ныне утеряны счастья ключи,

Вирус глумится влеченью назло.

Секс вял и пресен – сожитель один,

С ним всё известно и предрешено.

Где возбуждающий кровь дофамин,

Тел откровенных нагое панно?

Жизнь в изоляции – тяжкий удел.

Тускло, банально без жарких утех.

Страстный Амур накопил уйму стрел —

Ждёт впереди упоительный грех.

Пустеющий город

Муравьиные тропы дорог

В сизых сумерках робко пустеют.

Гул мотора во тьме одинок,

Светофоры безмолвно желтеют.

Отправляется город ко сну,

Засыпают домов сталагмиты.

Вечер нежно целует Луну,

Облаками лаская ланиты.

До рассвета дремотная лень

Будет спать с фонарями в обнимку.

Площадей суетная мигрень

Превратится в ночи в невидимку.

Мегаполис – корабль мирской,

Огни Эльма маячат на крышах,

Бережёт он короткий покой,

Грозовое дыхание слыша.

Блюз карантинного лузера

Тропинка под гору легка,

Дорога в гору неприятна.

Отпил я странствий два глотка

Из чаши жизни. Неприглядно

Потёк мой путь: дела, долги

Шли чередою непрерывно.

Ярились, злобствуя, враги,

Пороки скалились призывно.

Пропали хрупкие друзья

В тумане суеты безликой.

Кружили стаи воронья

Над слов прокисшею клубникой.

Я планами осиротел,

Спилась возвышенная муза.

Обритый череп побелел,

Но выперло достойно пузо!

Отрадой стал мне карантин,

Для интроверта он – нирвана.

Забыт ближайший магазин

В объятьях мягкого дивана.

Я обеспечен на сто лет,

Мне доставляют пиццу, снеки.

Храню от бурь иммунитет,

Ем с наслажденьем чебуреки.

Пусть складки наполняет жир,

Живот накрыл клавиатуру,

Доступен радиоэфир —

Веду заказ, как партитуру.

Карантинный бунтарь

Вирус бушует на нашей планете,

Объяты нервозностью страны.

Мир позабыл о любви, пиетете,

Закрыты кафе, рестораны.

Прошлое видится в розовых красках,

Когда были бары доступны.

Ныне сограждане в марлевых масках,

Случайные связи преступны.

Пьём в одиночку – путь к алкоголизму.

Нет тёплой компании тесной.

Люди подвержены все нигилизму.

Жизнь стала безликой и пресной.

Город за окнами серый, сердитый,

Скукожился, бедный, от страха.

Меряю кухню шагами – небритый,