Александр Кондратьев - Боги минувших времен: стихотворения Страница 23

Троян

Земля, ты солгала! Ужели лишь во сне,Без чувства и без сил, лишенная сознанья,Ты делишь страсть мою, и на мои желанья,Холодная, ничем не отвечаешь мне?!Нет! В ночи летние, со мной наедине,Еще горячая от Солнцева лобзанья,О, Ненасытная, какие ты признанья,Смотря в лицо мое, шептала в тишине!Кто не пускал меня, когда уж все живоеВставало ото сна?! И око огневое,Дажбогово, меня завидев над тобой,Сверкнуло яростью… Тут ухо восковое [18]Мое растаяло, и, не решась на бой,Я со стыдом с небес бежал, как вор ночной.

Светлый витязь [19]

Белый конь по снеговым полянам,Где не ступит, там земля видна.Пробуждать природу ото снаЕдет витязь под плащом багряным.Всюду чтится по славянским странамСветлый бог. Рука его сильна,И Марену копием онаПоразит, одетую туманом.Золота червонного перчаткиКрепко держат конскую узду.Под венцом трясутся на ходуЖемчуга подвесок в беспорядке.Кто ты, бог, стремящийся для схваткиПо снегам и тающему льду?

Марена [20] – Дажбогу

— О, светлый юноша, мой враг прекрасный, я,Поверь, не в бой вступать — любить тебя готова.Сойди ко мне с коня — пусть снежная дуброваПриют нам неги будет, Дажбог. Я – твоя.Брось наземь этот щит и острие копьяВ грудь белую мою не направляй сурово.Меня нельзя убить… Уйду, но знай, что сноваВернусь, твой нежный лик в душе моей тая…Но, ах, найду ль в живых тебя я, возвратясь?!Растратив юный пыл с Землею, а КупалойПокинут для других, обманутый, усталый,Ты в сердце радость жить утратишь, милый князь,И, завернув лицо в свой плащ багряно-алый,Уснешь навек, увы, со мной не примирясь!

Сон Лета

Дворцы богов таит заоблачная высь,А в том, что краше всех, за прялкой золотоюЦарица Лето спит, и, к ней влетев толпою,Сны в пестрый хоровод, кружась, переплелись,На бело-розовый свой локоть опершись,С улыбкой сонной зрит богиня: над волноюНа колеснице сын летит и красотоюПленяет водных дев. Те взорами впилисьВ Дажбога светлого и пеною морскоюСо смехом брызжут вверх в честь юного царя,К себе его зовут, но он через моря,Через леса спешит небесною стезеюИ правит на закат, где ждет его с тоскою,От всех скрываемой, прекрасная Заря.

Дзевана [21]

Царицы Лета дочь, прекрасная, как мать,Но строже, чем она, я — Летница-Дзевана.В сени священных рощ люблю среди туманаВечернего мольбам невинных дев внимать [22] .Люблю охотиться и кровью обагрятьСтрелу пернатую из светлого колчана.Мной нанесенная не заживает рана.То боги ведают, и мне убор мой смятьИз них не смел никто. Дажбогова сестра,Пока он на небе, я гуслям сладкоструннымВ чертогах матери внимаю от утраДо ночи сумрака. А там — моя пора.Брожу среди лесов, облита светом луннымИ косы завязав узлом сереброрунным.

Похищение Весны [23]

Кто только ни желал назвать моей своей,Кто ни ловил меня, любовь, любовь мне предлагая!Ах, не ко всем богам равно была строга я!..Ярило и Дажбог… Не помню, кто милей.Но счастья моего не много было дней.Однажды с девами земным, вся нагая,На берегу реки резвилась я. Пылая,Большой костер горел из хвороста и пней…В честь Солнца и Воды был праздник. Друг за другомСкакали девушки через огонь. ПодругамЯ крикнула: «Бегу! Глядите на меня!»И прыгнула. Но тут внезапно бог огня,Меня схватив, унес. Очнулась я с испугомЦарицей недр земных, где глаз не знает дня.

Жалоба Земли [24]

Не знаю никого, кто б в горе мне помог.О, дочь любимая, прекраснейшая, где ты?!Забавы прерваны и песни не допеты!Едва вкусившую от сладостных тревог,Тебя, злосчастную, в подземный свой чертог,Объятый тишиной и сумраком одетый,Унес из области цветущей светлой этойНа ложе брачное коварный Чернобог!..Где Нега, та страна, в которой он живет?!Я днем и при луне врата в нее искала…Пусть недоступно ты, о царство Припекала, —Укрытый от живых в тебя найду я вход!Мне сам Перун клялся, что меньше чем чрез годВесна воротится, смеяся, как бывало.

Плач Лады

Над погибшим божичем ЯрилойПлакала тоскующая Лада:«Ты куда ушел, моя услада?!Оживи, вернись, мой божич милый!Не хочу, чтоб взят ты был могилой,Чтоб тебе была Марена рада.Ах, очнись! Сказать мне что-то надо…Пробудись! Услышь мой стон унылый!..Пусть любила не одна тебя я,Пусть тобой любимо было много, –Все мы стонем, все у ЧернобогаПросим, слезы на песок роняя [25] ,Чтоб тебя от смертного порогаНам вернула Мать Земля Сырая»…

Чаша Чернобога [26]

Как туча черная, мой темен грозный лик,Глядящий на тебя со дна священной чаши.Ты счастлив, что теперь не могут лица нашиИначе встретиться — под грозный бранный клик.В кипящей кровию живых и мертвых каше.Узнал бы ты тогда, как Чернобог велик,Какой бы ни был твой народ или язык,Как ни были б крепки бойцы и копья ваши!Теперь я только тень былых победных дней,Лишь слабые черты воинственного богаНа тусклом серебре. Вина на них возлейДо вытертых краев. Зови меня и пейИз кубка моего. И ночью у порогаСереброусого ты узришь Чернобога.

Скорбь Морены

Кто из сестер-богинь злосчастнее, чем я?!Что стало с юностью и красотой моею!О прошлом вспомню лишь, и прямо цепенею.О, где ты, родина прекрасная моя?!Когда-то жизнь и смерть в груди моей тая,Теперь лишь смерти хлад я на устах имею.Дохну, и все вокруг объято станет ею…С тех пор как теплые я бросила края,Где я была — туман над бездной моря синей,И на полночь ушла вслед за ордой славян,В стране лесов, болот, где мрак, снега и иней,Я перестала быть прекрасною богиней [27].Закутав шубою мой прежде стройный стан,Чтоб слез не видели, творю вокруг туман.

Лель [28] и Полель I

Пусть говорят, что Лель с Полелем – плодДосужих вымыслов писателей старинных,Что ты ни в хрониках, ни в сказках, ни в былинахИх не найдешь имен. Пусть ни среди болот,Ни в сенях чаш лесных у брега сонных вод,Ни средь пустынных скал на высотах орлиных,Ни в зарослях цветов, пестреющих в долинах,Никто не видел их… Но отчего лишь ледРастает на реке, и снег исчезнет с луга,И ласковым теплом в лицо дохнет Апрель,А у околицы призывная свирельПастушья зазвучит, — к тебе твоя подругаПрижмется, сладкого исполнена недуга,Кто в сердце у нее поет: свирель иль Лель?

Лель [29] и Полель II

Мы — Лады сыновья, но кто был наш отец –Не ведает никто. Мы не имеем тела.Никем не зримые, со всеми в бой мы смелоВступаем. Первым я, божественный стрелец,Заставлю петь мой лук, а кончит мой близнец –Полель. Он вяжет всех, кому судьба приспелаБыть нашим пленником. Моя стрела свистелаИ в смертных и в богов. Всем был один конец –Попарно связанным предаться воле Лады.Но побежденные своей неволе рады,И победителей, под звон чеканных чаш,Зовут: «Полель и Лель, на пир венчальный нашПридите благостно! Ты, Лель, нам страсти дашь,А ты, Полель, — семейные услады»…

Мерцана [30]

Перуна грозного возлюбленная дочь,Я — светлоокая небесная царевна.Из-под ресниц моих, лишь только гляну гневно,Зарницы всполыхнут, и, царственная, прочьОтпрянет с трепетом, встречая взор мой, Ночь…В мой терем царь-отец заходит ежедневно.И я молю его и сладко и напевно:«Поведай, батюшка, кто мать мне? Ах, невмочьБез нежных ласк ее грустить средь небосвода!О, пожалей меня! Скажи мне, где она?!..»Вотще! Молчит Перун. И я, не зная сна,Брожу от сумерек вдоль нив и огородов,Благословляя их, чтоб червь не трогал всходов.Улыбка уст моих спокойна и грустна.

Ретрский Радегаст [31]