Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2 Страница 23

1913

Спорт

Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,И черни он понравился вполне.Потомки толстокожего футбола:Крокет на льду и поло на коне.

Средь юношей теперь по старинеЦветет прыжок и выпад дискобола,Когда сойдутся, в легком полотне,Оксфорд и Кембридж – две приречных школы.

Но только тот действительно спортсмен,Кто разорвал печальной жизни плен:Он знает мир, где дышит радость, пенясь...

И детского крокета молотки,И северные наши городки,И дар богов – великолепный теннис!

1913

Поcв.Франческо Петрарки

Valle che de’lamenti miei se’piena...[9]

Речка, распухшая от слез соленых,Лесные птахи рассказать могли бы;Чуткие звери и немые рыбы,В двух берегах зажатые зеленых;

Дол, полный клятв и шепотов каленых;Тропинок промуравленных изгибы;Силой любви затверженные глыбыИ трещины земли на трудных склонах:

Незыблемое зыблется на месте.И зыблюсь я... Как бы внутри гранитаЗернится скорбь в гнезде былых веселий,

Где я ищу следов красы и чести,Исчезнувшей, как сокол, после мыта,Оставив тело в земляной постели.

Ноябрь 1933 – январь 1934

Как соловей сиротствующий славит

Quel rosignuol che si soave piague...[10]

Как соловей сиротствующий славитСвоих пернатых близких, ночью синей,И деревенское молчанье плавитПо-над холмами или в котловине, —

И всю-то ночь щекочет и муравитИ провожает он один, отныне, —Меня, меня: силки и сети ставитИ нудит помнить смертный пот богини...

О, радужная оболочка страха!Эфир очей, глядевших в глубь эфира,Взяла земля в слепую люльку праха.

Исполнилось твое желанье, пряха,И, плачучи, твержу: вся прелесть мираРесничного недолговечней взмаха.

Ноябрь 1933 – январь 1934

Когда уснет земля и жар отпышет

I di miei piu leggier che nessun cervo...[11]

Когда уснет земля и жар отпышетИ на душе зверей покой лебяжийХодит по кругу ночь с горящей пряжейИ мощь воды морской зефир колышет.

Чую, горю, рвусь, плачу – и не слышитВ неудержимой близости, все та же,Целую ночь, целую ночь на страже!И вся как есть далеким счастьем дышит.

Хоть ключ один – вода разноречива:Полужестка, полусладка. УжелиОдна и та же милая двулична?

Тысячу раз на дню, себе на диво,Я должен умереть на самом делеИ воскресаю так же сверхобычно.

Декабрь 1934

Сергей Третьяков

Пятилетие

А. Скрябин

Опять струнных ногтей повиликаПоднимет рояля лаковый парусИ качнет по буграм басов и крикаИстерику, полыхающую из яруса в ярус.

И когда под ножами клавишОт сочных болью царапинСердце повиснет на нитке,Как вырванный глаз,Каждый ты исступленно восславишь:

Прощенья!Осанна!Александр Скрябин —ЗемлевращеньяЭкстаз.

Бактерия! Madame Бактерия!Я очень... Я прошу... знаете...Я расцелую ваши формы серые,Только не майте!Конечно, я очень рад вам...И даже... Вы не верите клятвам?Я льстец? Ничего подо...Я поперхнулся вовсе не от подлизывания.Мне ведь только Хочется туда,Вон, где труба, и провода,И фасадов столько да полстолько...А?.. Милая, многоуважаемая Бактерия,Вы все-таки вотируете недоверие?..

Больница. Дифтерит.

1914

Нежень жене

Томик, налитый прошлым,Соками глаз пахать.Ольге легли к подошвамЛьготные глины стиха.Ясные явства ЯснышуЯ сношу.И новою ношею шеюСветло одев,В завтра ступаю и слушаю,Что говорят двеПрежниеТе ж:Ясныша ближние нежниИ мятеж.

Марина Цветаева

Встреча

Вечерний дым над городом возник,Куда-то вдаль покорно шли вагоны,Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,В одном из окон полудетский лик.

На веках тень. Подобием короныЛежали кудри... Я сдержала крик:Мне стало ясно в этот краткий миг,Что пробуждают мертвых наши стоны.

С той девушкой у темного окна —Виденьем рая в сутолке вокзальной —Не раз встречалась я в долинах сна.

Но почему была она печальной?Чего искал прозрачный силуэт?Быть может, ей – и в небе счастья нет?..

1919

Die stille Strasse[12]

Die stille Strasse: юная листваСветло шумит, склоняясь над забором,Дома – во сне... Блестящим детским взоромГлядим наверх, где меркнет синева.

С тупым лицом немецкие словаМы вслед за Fraulein повторяем хором,И воздух тих, загрезивший, в которомВечерний колокол поет едва.

Звучат шаги отчетливо и мерно,Die stille Strasse распрощалась с днемИ мирно спит под шум деревьев. Верно,

Мы на пути не раз еще вздохнемО ней, затерянной в Москве бескрайной,И чье названье нам осталось тайной.

1910

Как жгучая, отточенная лестьПод римским небом, на ночной веранде,Как смертный кубок в розовой гирлянде—Магических таких два слова есть.

И мертвые встают как по команде,И Бог молчит – то ветреная вестьЯзычника – языческая месть:Не читанное мною Аге Amandi![13]Мне синь небес и глаз любимых синьСлепят глаза. – Поэт, не будь в обиде,Что времени мне нету на латынь!

Любовницы читают ли, Овидий?!– Твои тебя читали ль? – Не отриньНаследницу твоих же героинь!

29 сентября 1915

Иван Грузинов

Примитив

В иглах пепельных сгораетГлаз. Янтарный. Белый. Алый.Чуть мигает. Чуть мигаетМеркнут краски. Гаснет день.

Прохожу дорожкой малойМимо тихих деревень.Пью водицу из ручьевИ беседую с былинкой.

Отуманенный росою,Пряным трепетом цветов,Прохожу лесной тропинкой.

Говорят – шумят со мноюЛипы. Ели. Сосны. Клены.Говорит весь лес зеленый.

1910

Смех твой, Майя, смех певучий;Голос твой призывно-сладок;Ослепляет лик твой жгучий,Манит чарами загадок.

Но в плену твоих объятий —В узах пламенных и тесных —Я сгораю в муках крестных;Множу призраки и тени,Созидаю мир видений,Позабыв слова заклятий.

1912

Полночный час. Уснули звуки.Заворожила тишина.Недвижно небо. Даль мутна.В окно струится звездный свет.

Тревожный стук. Мелькнули руки.Мелькнул твой гибкий силуэт.И занавесь зашелестелаУ одинокого окна.

Твой белый лик на ткани зыбкой.Безмолвный призрак. Призрак белый.Глаза с укором иль улыбкой?

Безмолвно к призраку приник.Лобзаю жадно белый лик.

1912

Амулет

На прощанье подарилаМне свинцовую гориллу.Черной лентой обезьянку обвязалаИ сказала:«Мой поэт,Это будет амулет.А когда... когда разрушится свинец,Знай, настал конец»...

Долго я хранил заветный амулет.Но однажды, в час заклятья,Молвил: «Любишь или нет?»И едва успел сказать яЗаповедные слова,У гориллы отвалилась голова.

1913

Дьяволятки голенькие, хилыеВ полночь выползли сквозь щели из подполья.Это вы, мечты бескрылые,Пали листьями безволья?

Ведьмы пляшут? ведьмы воют?Это вихри, это листья шелестят.Я плащом моим прикроюВас, дрожащих дьяволят.

И пока я жду рассвета —Темен, слеп и духом нищий,—Ваше тело будет тьмой моей согрето,В слепоте моей себе найдете пищу.

Но когда в рассветный час склонюськ пустынному оконцу,Не мешайте мне в тиши молиться Солнцу.

1913

Челлини

Соцветья камней многотонных,Законченность, чеканность линийИ блеск металлов раскаленныхВлекли к себе мечту Челлини.

Был для него металл упорныйНежней, чем воск, огню покорный.

Ему вручили гномы горВсепобеждающую властьНад косной массой минерала.

Неумолимо верен взор,И опьяняющая страстьЕго руки не колебалаПри взмахе дерзкого кинжала.

1913

Бубны боли

De la musique avant toute chose

Батарей обрывки клубыБыстрых бархатов обвили.Побежал инкуб рубиновОборвать боа на башнях,Зубы выбитых барбетовБороздит бурьяном бомб.В небесах балет болидовБросил бусы. Бронза брызг!К облакам батальный бант.Бревна, сабли, губы, ребраРаздробить в багровый борщ.«Брац!..»«Урра-а-а-а-а!..»Трубы бреют бубны боли,Бредит братом барабан.

1914. Август