Хуан Хименес - Испанские поэты XX века Страница 24

«Звезды сражались…»

Звезды сражалисьна полях небосклона.

Под черными шатрамипересверк зеленый,фейерверк червонный.

Звездное слово — лазоревое пламя,земли касаясь,рассыпалось звономнад затишьем сонным.

«Если б только роз я жаждал!..»

Если б только роз я жаждал!..Только звезд — и больше ничего!..Но в явленье малом каждомвижу то, что видно сквозь него.

МЕЛОДИЯ ХОРОВОДА

Историю жизни моейвам я хочу рассказать.Эта жизнь была золотая, —о радуга, в сердце моем разлитая! —эта жизнь была золотая,королевским дворцам под стать.

Историю жизни моейрасскажу я вам снова.Она пылала кровью багровой, —о радуга, в сердце вошедшая мне! —она пылала кровью багровой,как пылает мак по весне.

Историю жизни моейя вам расскажу опять.Эта жизнь серебром сверкала, —о сердце, ставшее радугой небывалой! —эта жизнь серебром сверкала,прозрачной реке под стать.

ДЕТИ БЕГУЩИЕ

Дети, которые пели весь день,завтра песню опять запоют.

      Но не вернется ушедший день.

Завтра, завтра — кричат упрямо, —завтра сильней запахнет сирень,завтра громче колокол грянет,завтра под солнцем исчезнет тень.

      Но не вернется ушедший день.

Это бегство спешное из сегодняк новым рассветам, к иному огню,к новым деревьям шажок — с дороги,куда не поставишь опять ступню.

      Бегство, бегство к смертному дню.

Другое солнце, другие воды,лестниц иных иная ступень —ибо все, что было вчера, нисходитза умершим днем в могильную сень.

      И не вернется ушедший день.

Дети, что бегали целый день,завтра снова начнут беготню.

      Бегство, бегство к смертному дню.

«Щемящая боль забвенья!..»

Щемящая боль забвенья!

      Лоб, огромная кладовая,где собраны памяти звенья,где навсегда осталисьисчезающие мгновенья.

      Как удивительна вечностьвещей преходящих, случайных:и радость не иссякает, и горевсегда изначально…

      Все рассветы и все закаты.Все прощанья всех расставаний вечерних;всех полночей все звездопады;всех возрастов женщины,устремившие к солнцу взгляды…

«Божественно чистой росой окантован…»

Божественно чистой росой окантован,влажным забвением скован, перед рассветомгородишко кажется средневековым.

Но солнце ему возвращает сновасовременной эпохи приметы.

«Отблески стекол цветных на мраморе пляшут…»

Отблески стекол цветных на мраморе пляшут;в пространстве желтом, сиреневом и зеленомжены нагие по лепесткам ромашекворожат мечтательно и напряженно.

Над звонкой оградой голубиная стая,лазурный фонтан смеется тонко и длинно,нагота блистает белизной горностая,шелковистой мальвой и золотым муслином.

Женщины смотрят магически и ленивои в теплые краски погружаются тихо;и мелодия солнца звучит лейтмотивомв этой певучей и пестрой неразберихе.

«Быть сильным или слабым? Что же…»

Быть сильным или слабым? Что жерешить — быть слабым или сильным?Стать наблюдателем сторонним?..Ловцом выносливым, двужильным?..

Смотреть на дождик над водой,на стаи облаков бесплодныхи слушать, как растут деревья,как плещется фонтан холодный…

Иль не глядеть вокруг, не слышать…И только труд, лишь труд извечный…Тебя он сделает незрячим,глухим… каким еще?.. Конечно —

немым; немым! — немым и грустным,всегда печальным, безъязыким,как придорожный тихий камень,иль как младенец, спящий в зыбке…

                Контраст моей печали —незыблемо-прекрасный вечер…И все, что чувства отвергали,когда я сильным становился,приходит вечером из дальней дали…

«У хрупкого хрусткого ветра…»

У хрупкого хрусткого ветрацветочный и солнечный вкус…Какой удивительно грустныйветра и сердца союз!

Уже начинается осень;лирический бард — соловей —оплакал багряные листьясредь колких, как солнце, ветвей.

Дождит временами. Все чаще —все слаще! — любовный озноб,и женщины призрак знобящийне выгнать из яви и снов.

И плоть уже стала не плотью:она, как морозный цветок,при вспышках желаньятеряет за лепестком лепесток.

ЧЕРНАЯ ЧИСТОТА

Твои глаза, они взиралив мои глаза. И разливаличерноту… Как в августе жасмин,сверкнули звезды черными кострами,и в беспредельной глубине Севильиоделась крепом траурным Хиральда{20}.

От этой яркой тения ослеп! Спокойные глаза играличернотой и ласково и дерзко,и затмевали свет, и медленно стираливсе прочие цвета!

                    Во имя этих глаз —              да будет черной чистота!

Из книги

«НОВАЯ АНТОЛОГИЯ»

Перевод Н. Горской

ПРЕДОСЕННЕЕ

Известь и солнце —синь жестяная!До яркого блескаасфальт надраен!

Насквозь продутапрохладным бризомзолотых просторовлегкая призма.

Воспоминаний сколько!И сколько красок!Красота в распаде,как ты прекрасна!

УЧЕНИК ИНТЕРНАТА

Патрульный катер море перевернуло,рухнуло градом крупным, свинцом округлым,темноту и свет на волне крутанулои над нами хребтину выгнуло круто.

Был ли Кадис на свете?.. Казалось, две бездны —алчущая морская с бегучей небесной —схлестнулись в единоборстве мгновенноми гневно рвались друг у друга из плена.

От ракушек и скал меня оторвали,прочь я поплелся, школьник в унылой форме.…За фабрикой газа, в черном стенном провале,звучали глухие отзвуки шторма…

АТМОСФЕРА

В грозовой круговертизаперли двери.

В стремнине пространства,между двумя громами,с наковальни закатастрелы брызгали веерами,и молния отверзалаврата безграничной драме.

В грозовой круговертизаперли двери.

Гасли, как свечи, лица,бледней зеленой оливы(ибо в щели сочилсяужас великий,апокалипсическойтучей разлитый).

В грозовой круговертизаперли двери.

Но в порыве юном —в наготе своей лунной —ты шла через бурюпо бликам латунным(какая архитектура!),по плоским крышам-лагунам.

В грозовой круговертизаперли двери.

ДРУГАЯ АТМОСФЕРА