Хуан Хименес - Испанские поэты XX века Страница 23

СВЯТАЯ НЕДЕЛЯ{14}

Процессия течет. И простофили и сивиллыидут к голгофе чередой; за ними — смерть сама,пространство… время… и с эскортом дюжих альгвасиловкортесов депутат — на наши головы чума.

О депутат! О раб автомобиля и котурнов)Сатурна не боишься ты? Не слышишь разве, как Вольтерв божественной ночи хохочет громко и бравурнонад микрозвездами микровысоких сфер?

Святая Вера… Магдалина… Ветер над свечами.В углу пописал ангелок. Покой и лунный свет.И, завершая маскарад, в торжественном молчаньешагает за Надеждой весь муниципалитет.

«Когда романтическая симфония отзвучала…»

Когда романтическая симфония отзвучала,и на клавиши лепестком туберозы упала рука,рояль еще долго Шубертом бредил, и струны качалаполная аромата меланхолическая река.

Промолвила Бланка: — Немцы, по-моему, скучноваты… —А жена адвоката — о музы! — зевнула: — Тоска!— Лучше других Бетховен, у него хороши сонаты, —сказала кубинка Роса с самомнением знатока.

У меня накипали слезы; я ничего не ответил,от них убежал я в сад — побродить среди свежих роз…И зеленой печальной ночью в саду я Шуберта встретил,кавалера небесного ордена белых звезд.

РОСТОВЩИЦА

Серебряной ночью, под сводами Райского Треста,она побрела, когда ключ повернулся в замке,к агентам небесным — себе обеспечить местона старом, как мир, уплывающем вдаль челноке.

Рихард Штраус{15}, когда бы он только сумел вдохновитьсяэтой старостью трудной, угасшей во мраке ночном,посвятил бы ей пьесу, наверно: «Одной ростовщице,с пожеланьем покоя блаженного в мире ином».

Жаль, что небо не банк, не песеты небесные звезды —долговые расписки с собой захватила она!…Но зато ей достались бесплатно дочерние слезы —их в тенета могильной травы заманила весна.

КАТОЛИЧКА

Опускает долу глазки тараканьии — в экстазе — жидкого белка нежней,только… сердце у нее, как твердый камень,потому что небо равнодушно к ней.

Уважает сильных мира. Но, бедняжка,в собственном дому она почти что нуль…Эту деву — ах! — увидеть бы в рубашке! —запах бани и начищенных кастрюль.

Сосчитает кур. Прикинет, подытожит.Не несется? — Так под нож ее, под нож!Яйца дороги на рынке? Ну и что же, —ведь курятина дороже…                    Ты живешь

нелегко, моя соседка! Сердцеэто жаждет света, ждет пресветлого Христа!..Вперемешку все… Подобье винегрета…А в желудке — ежедневно — скукота!

НАВАЖДЕНИЕ

В солнечном мареве, радужном, светлом и зыбком,тают и тонут цветы на весеннем лугу;ты убегаешь и каждым движением гибкимлегкость античную воссоздаешь на бегу.

Синей тесьмой горизонт золотой опоясан,и в идиллическом шуме гигантской сосны —из-за холмов приходя отголоском неясным —всплески морского волшебного гимна слышны.

Лесбос{16} ли это?.. Иль, может быть, Крит{17}? Иль Китира{18}?..Время сместилось… Реальности блекнут черты,снова кентавры встают в дуновенье зефира,я — Аполлон, и Дианой мне видишься ты.

«Над крышами скользнув, течет поток червонный…»

Над крышами скользнув, течет поток червонный,в бездонной синеве разбрызгивая злато;счастливые цветы, разлив зеленых листьев,весна хмельных полей — все золотом объято.

Поля хмельной весны облиты позолотой —червонною тоской далекого заката;над платиной речной прохлада луговая,пернатых суета и ветерок крылатый.

Я — словно обнажен. Я — золота частица…Язычником бы стать, среди нетленных статуйвне времени бы жить — бездумно, бестревожно —и быть сильней богов, огромнее заката…

ПЕЧАЛЬНЫЙ ЗИМНИЙ ОТЛИВ

Суденышки малые у причала; сталарека унылой канавой с кровью темнее сажи…Тиной покрыты пляжи; к закату похолодало…В сумерках ветер стонет горестно и протяжно.

Матросы сошли на берег, руки в карманах,в зубах у каждого трубка… В тиши неприветнойнамокшие чайки выныривают из туманаи громко горланят, кружа над крепостью ветхой.

Падает вечер; на небе свинцовом, хмуромни звезд, ни луны. Из прокопченной харчевни —сквозь меланхолию стекол — видна гравюра:чернеют баркасы в черном порту вечернем.

ИДЕТ ДОЖДЬ

Меня баюкает ливень; баюкает, словнокаких-то стихов незнакомых нежные ритмы…О закоулков зеленый сумрак! — к нему прикованвзгляд черных глаз, печальных и полуоткрытых.

Замкнуты двери. Приглушенно звучит беседа…Говорят, что наша душа скитается где-тодождливыми вечерами…                              В глубине коридоровсны проплывают облаком еле заметным…

Улица вся промокла. Дрожа, хоронятся птицыпод плющом густолистым. Школьницы мчатся стайкой,книги к новорожденной груди прижимая,под огромными бабушкиными зонтами.

Вот и глаза открылись… Перекрученной нитьюструи тянутся с неба… И, говоря откровенно,надоело смотреть на игру пузырей мгновенных,на зеркало тротуара в наплывах пены.

«Полнолунье наполнено запахом розмарина…»

Полнолунье наполнено запахом розмарина.Над морем прозрачным и необозримымсоцветья созвездий горят серебром старинным.

По белым холмам нисходит весна в долину.О сладость меда, о бриз, пролетевший мимо!По лугам бы помчаться в порыве неодолимом!

Поле — в глазури, в лазури — небес глубины.И жизнь становится сказкой неповторимой,и бесшумно ступает любовь по тропе незримой.

МЕЛАНХОЛИЯ НАСЛАЖДЕНИЯ

Первых дождей наслажденье!В монотонной прохладной ленидождя — уже сгущается темень —воспоминанья, как наважденье!

Явь городов, города сновидений,братьев проказы, нравоученьястарших, совести угрызенья,школьные огорченья,улыбки сочувствия, переплетеньерадости и печали, тениумерших и мыслей круженье…

Поцелуи, быстрые, как мгновенья,поцелуев степени и ступени!Первых дождей наслажденье!Печаль, поцелуи, капель паденье…

«Эбеновый мрак текучий…»{19}

Эбеновый мрак текучий,куст перламутровый в нем.

Король Хуан прикоснулсяв полночь к розам цветущимбелым своим огнем.

На крутое небесное дно —опаловой башни круче —плескучее море возведено.

НАГОТА

Конь, черноты чернее,вынес из моря, впрягаясь в волну,женщину — белую белизну.

И помчалась по пляжуокруглость нагая,переплетая белый и черный цвет.

И, словно собака,волна, округлая и тугая,не отступая, не отставая,на мокрый песок набегая,катилась за ними вслед.

«Звезды сражались…»

Звезды сражалисьна полях небосклона.

Под черными шатрамипересверк зеленый,фейерверк червонный.

Звездное слово — лазоревое пламя,земли касаясь,рассыпалось звономнад затишьем сонным.

«Если б только роз я жаждал!..»